За всю свою более чем тысячелетнюю историю Россия никогда не имела на Западе надежных союзников. В сторону России, евразийского гиганта, всегда были направлены жерла орудий европейских держав и европейских союзов.

Окрепшая после поражения в Первой мировой войне Германия в 1939 году стремилась к восстановлению своего положения в международном сообществе. Попытки советского руководства создать антифашистский блок с участием СССР, Франции, Великобритании и других стран не увенчались успехом. Цивилизационные и социальные различия главных европейских государств — Советского Союза, Британии и Франции — являлись препятствием на пути формирования эффективного антифашистского союза, который бы мог противостоять агрессивным замыслам динамично развивавшейся Германии[33]. Были и другие причины. На дипломатических документах европейских государств, в первую очередь Великобритании, до сих пор стоит гриф «Секретно».

Сталин в августе 1939 года принял важное для безопасности страны решение — заключил с Германией договор о ненападении. К этому договору прилагался дополнительный секретный протокол[34]. В протоколе, оригинал которого до сих пор никто не видел, определена, как считается, сфера геополитических интересов СССР: Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Восточная Польша (включая Западную Белоруссию и Западную Украину), Бессарабия и Северная Буковина. На практике это означало установление границы, до которой германские войска могли двигаться на Восток в случае войны и невмешательство Германии в советские решения относительно указанных государств и территорий, которые ранее входили в состав России[35].

Что дал этот пакт советскому руководству?

Во-первых, Сталину удалось предотвратить создание англо-франко-германского союза. Такой блок, без участия в нем СССР, вполне мог быть создан. Европа всегда страдала от своей блоковой болезни — военные союзы создавали римляне, французы, немцы, англичане и австро-венгры.

Во-вторых, заключив договор с Германией, Сталин предотвратил возможность возникновения войны с Японией, которая уже была союзником Германии.

В-третьих, западные границы СССР были отодвинуты, что создавало стратегический территориальный барьер, прикрывавший СССР с запада.

В-четвертых, советское руководство выиграло время, необходимое для укрепления обороноспособности страны, наращивания экономического потенциала и повышения боеспособности Красной Армии.

С точки зрения военно-политической советско-германский пакт о ненападении был вынужденным, но правильным шагом.

Юридическая оценка этого пакта дана специальной комиссией, созданной в конце 1989 года Съездом народных депутатов СССР. Секретные протоколы к договору были признаны «юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания», а само подписание в Москве в августе 1939 года Молотовым и Риббентропом этого договора подвергнуто резкой критике.

Внешняя разведка НКГБ и военная разведка были созданы для добывания сведений, необходимых для обеспечения эффективной защиты территории, политических и экономических интересов СССР. В распоряжение Сталина и высшего звена политического и военного руководства СССР поступали сведения пяти категорий.

Первая категория — донесения советских послов из Германии и других европейских стран.

Вторая — донесения резидентов внешней разведки НКГБ.

Третья — донесения военных атташе, резидентов военной разведки и разведки ВМФ.

Четвертая — спецсообщения и разведывательные сводки, подготовленные в НКГБ и Разведуправлении Красной Армии.

Пятая категория — донесения агентов разведывательных служб.

Об отношении И. В. Сталина к сведениям НКГБ пятой категории (сведения агентов) рассказал бывший начальник разведки госбезопасности генерал-лейтенант П. Фитин. 17 июня 1941 года нарком госбезопасности В. Меркулов и П. Фитин были вызваны к Сталину для доклада о содержании важных агентурных донесений, полученных разведкой 16 июня из Германии от «Старшины» и «Корсиканца».

П. Фитин так описывает эту встречу: «В кабинете Сталин был один. Когда мы вошли, он сразу обратился ко мне: «Начальник разведки, не надо пересказывать спецсообщение, я внимательно его прочитал. Доложите, что за источники это сообщают, где они работают, их надежность и какие у них есть возможности для получения столь секретных сведений».

Я подробно рассказал об источниках информации. Сталин ходил по кабинету и задавал различные уточняющие вопросы, на которые я отвечал. Потом он долго ходил по кабинету, курил трубку, что-то обдумывал, а мы с Меркуловым стояли у дверей. Затем, обратившись ко мне, он сказал: «Вот что, начальник разведки, нет немцев, кроме Вильгельма Пика, которым можно верить. Ясно?» Я ответил: «Ясно, товарищ Сталин». Далее он сказал нам: «Идите, все уточните, еще раз перепроверьте эти сведения и доложите мне»[36].

Наша военная разведка имела в Германии, Японии и Румынии агентов, которые были немцами. Их имена хорошо известны — Ильзе Штёбе («Альта»), Курт Велкиш («АВС»), Рихард Зорге («Рамзай») и Герхард Кегель («ХВЦ»). Как оказалось после войны, сведения, поступавшие от этих источников о подготовке Германии к войне против СССР, были достоверны и своевременны. Наиболее важные донесения начальник военной разведки генерал-лейтенант Ф. Голиков в 1940 — первой половине 1941 года направлял И. В. Сталину, К. Е. Ворошилову, В. М. Молотову и начальнику Генерального штаба (с февраля 1941 года) Г. К. Жукову. Правда, после войны Г. К. Жуков утверждал, что подобных донесений военной разведки он не видел.

Как относился И. В. Сталин к агентурным сведениям, можно судить по тому, насколько часто начальник военной разведки генерал-лейтенант Ф. Голиков и руководитель внешней разведки НКГБ П. Фитин приглашались в Кремль. За все время пребывания в должности начальника военной разведки Голиков был на приеме у И. Сталина два раза: в ноябре 1940 и в апреле 1941 года. Причем доклады Голикова Сталину проходили в присутствии наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова[37].

Чаще на доклад к Сталину приезжал начальник Генерального штаба Г. К. Жуков. Отношение И. В. Сталина к сведениям военной разведки в предвоенный период Г. К. Жуков описал в своей книге «Воспоминания и размышления»: «Сейчас бытуют разные версии по поводу того, знали мы или нет конкретную дату начала и план войны. Я могу сказать точно, правдиво ли был информирован И. В. Сталин, действительно ли сообщалось ему о дне начала войны. Важные данные подобного рода, которые И. В. Сталин, быть может, получал лично, он мне не сообщал. Правда, он сказал мне: «Нам один человек передает очень важные сведения о намерениях гитлеровского правительства, но у нас есть некоторые сомнения… Возможно, речь шла о Р. Зорге, о котором я узнал после войны…»[38]. В данном утверждении Г. К. Жукова обращают на себя внимание два важных обстоятельства.

Первое. Жуков говорит: «Я могу сказать точно, правдиво ли был информирован И. В. Сталин, действительно ли сообщалось ему о дне начала войны. Важные данные подобного рода, которые И. В. Сталин, быть может, получал лично, он мне не сообщал». Из этой оценки трудно сделать вывод о том, получал ли Сталин сведения от разведки «о дне начала войны». Если и получал, то эти сведения Верховный Главнокомандующий с наркомом обороны и начальником Генерального штаба, которым был Г. К. Жуков, не обсуждал. Так ли было дело на самом деле?

Второе. Сталин сказал Жукову, что у него «есть некоторые сомнения» относительно данных, которые поступают от одного человека, который «передает очень важные сведения о намерениях гитлеровского правительства». В воспоминаниях Г. К. Жукова высказана мысль о недоверии Сталина к сведениям, поступавшим от агентов военной разведки. Но кроме сообщений агентов, начальник военной разведки направлял И. В. Сталину, В. М. Молотову, С. К. Тимошенко и Г. К. Жукову донесения резидентов Разведуправления (сведения третьей категории), а также спецсообщения и разведывательные сводки, подготовленные в Разведуправлении (сведения четвертой категории).