И лишь в одном случае самый лучший работник, самый горячий патриот своего дела, своего производства, своей фирмы должен пасовать — когда его стремления и старания расходятся хотя бы с одним требованием закона. Ему может казаться, что закон — помеха, что требования его формальны, несущественны. Повторю вслед за незабвенным Козьмой Прутковым:

— Не верь глазам своим!

Требования закона (не будем брать исключения) основаны на опыте, обсчитаны теорией, взвешены практикой. Если тебе кажется, что твоим благим намерениям мешает закон — не спеши его отвергать и критиковать. Оглянись во гневе — быть может, не столь уж благи твои намерения.

Помню, в газете был напечатан фельетон. Основой послужил такой случай. Некий бульдозерист в пьяном виде сел на свой агрегат и помчался по селу. Сбил угол дома, перепахал чей-то огород, уничтожил несколько яблонь. Хулигана задержали и осудили. При этом ему был предъявлен гражданский иск на крупную сумму за причиненный ущерб. Суд, однако, иск к бульдозеристу отверг. Он объяснил, что взыскать сумму ущерба надо с треста, коему принадлежал бульдозер. На недоуменный вопрос: почему же не с хулигана, — ответил коротко: таков закон.

Ох, уж отыгрался фельетонист! Бульдозерист ладно, напился человек, чего не бывает. Но судья-то хорош! Вместо того, чтобы заставить раскошелиться хулигана, на трест сваливает! Будто это управляющий трестом дома крошил, а хулиган, значит, в сторонке? На закон ссылается? Интересно, что ж это за «закон»? И кого же он, этот странный закон, поощряет?

Словом, много было расставлено восклицательных и вопросительных знаков. А потом стали разбираться на трезвую голову. И оказалось, что очень мудр и справедлив закон. И охраняет он прежде всего интересы граждан, пострадавших от пьяного дебошира. Ну, когда там они получат возмещение ущерба от бульдозериста, который в тюрьме сидит. Закон же их адресует к тресту — владельцу бульдозера, который явился причиной ущерба. Трест обязан все выплатить, а уж сам он пусть возмещает убытки со своего непутевого работника.

Вот таков закон, достойный всяческого уважения. Этим я хочу и закончить главу: подождите на зеркало пенять в случае, если вам кажется, что закон мешает вам хорошее дело делать. Посмотрите, хорошее ли дело и хорошо ли делаете. А уж потом можно подумать о законе: может быть, он хороший и не нуждается в изменении.

Известная поговорка: «Не красна изба углами, а красна пирогами» — в сущности рождена бедностью. И углами должен быть хорош наш дом. Любой. Храму же Фемиды полагается быть великолепным во всех деталях, ибо, как нигде, в правосудии, быть может, важна не только суть, а и форма его отправления. «Формализм и торжественность необходимы при отправлении правосудия, чтобы ничего не оставить на произвол судьи, чтобы народ знал, что суд творится на основании твердых правил, а не беспорядочно и пристрастно», — таково старое правило.

Есть что-то в своем роде торжественно-спокойное, когда совершается ритуал правосудия. Установленная законом процедура судебного заседания, каждая ее деталь направлены на то, чтобы утверждать справедливость.

Советское правосудие, охраняя интересы общества, жизнь, честь и достоинство граждан, предусматривает одновременно и право на защиту. Поэтому неискушенным людям бывает странно, когда, скажем, убийца или другой человек, совершивший самое гнусное преступление, задает вопросы свидетелям или потерпевшим, когда судья, прокурор или адвокат выясняют, кто как стоял, да у кого что было в руках, да кто это видел и видел ли точно.

— Все ясно, — иногда слышишь реплики, — зачем все столь усложнять?

Однако демократизм нашего судопроизводства как раз и состоит в том, чтобы гарантировать наиболее верную оценку событий, составляющих существо дела, а для этого очень важно скрупулезное соблюдение всех процессуальных норм, культура судебного процесса. Не случайно В. И. Ленин говорил, что за законность надо бороться культурно.

В г. Владимире Коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР в выездном заседании слушала дело об убийстве сельского активиста. Подготовили большой зал. На сцене поставили три кресла с гербами, сделали скамью подсудимых, отвели места для других участников процесса. Публика в кулуарах перешептывалась: «Сегодня процесс будет необычный, все даже торжественно как-то». И первая мысль, которая пришла еще до начала заседания, складывалась так: «Почему же это исключение? Любой судебный процесс требует такого же торжественного (пусть он будет мал по размерам) зала и таких же робких перешептываний публики. Не спектакль разыгрывается — жизнь ставит драму».

Потом начался сам процесс — не стану пересказывать суть дела. Меня привлекали обстановка и формы, в которых отправлялось правосудие. Все тут было четко и торжественно от спокойного, тактичного, умного ведения процесса председательствующим до строгих действий коменданта суда, обеспечившего в зале, где собралась не одна сотня людей, особую тишину и почтительность.

Да, главное в правосудии — как полно будет установлена истина и насколько справедливый приговор или определение выносит суд. Однако очень важно, например, где постановляют судьи свой приговор. Увы, не то, чтобы мы вообще забыли об этом немаловажном обстоятельстве, а как-то закрыли на него глаза: главное, мол, содержание, а не форма и т. д. Фемида, увы, прописана кое-где не в подобающих ей храмах, а — как бы это помягче? — в явно неприспособленных помещениях.

Не блестящую прописку долгое время имела она и в грузинском городе Рустави. Юристы смирились со своим положением и даже не роптали. Депутаты из городского Совета, члены постоянной комиссии по социалистической законности время от времени с завидным, впрочем, постоянством возвращались к этому разговору.

— Знаем, знаем, — отвечали им, — но есть первоочередные объекты, а денег и фондов нет.

Энтузиасты оказались не только пылкими, а и последовательными. И, наконец, исполком городского Совета возбудил перед правительством Грузии уже официальное ходатайство о выделении средств на строительство здания народного суда. Верховный суд республики поддержал руставцев, и, как говорят, вопрос был решен. И тогдашний председатель Руставского народного суда С. А. Квелидзе, и начальник городского строительного управления И. В. Панидзе, и руководители Совета, работники горкома партии — все близко к сердцу приняли эту стройку. И мы совсем недавно ходили по залам и кабинетам нового здания Руставского народного суда, которое считают одним из лучших в городе.

Я несколько подробно рассказал об этом потому, что новостройки для судов пока не очень распространенное явление. А я убежден, что здания судов должны быть лучшими в городе. Нет, нужно это не тому «обществу», которое доставляется сюда под конвоем. Нужно всем нам, нужно государству, престижу правосудия. И хотя, как гласит мудрая пословица, провожают по уму, встречают-то все же по одежке. А встреча гражданина с законом должна быть строга и торжественна.

Культура процесса, естественно, не ограничивается проблемой помещений и ритуалом ведения судебного следствия, хотя имеет значение и то, где происходит суд, и то, как одет судья. В каком тоне задаются вопросы, как оформлен протокол заседания, насколько грамотно и понятно написан текст приговора и многое другое имеет в правосудии огромное значение. Не случайно законом установлено не только то, за что судить, но и то, как судить. Все в суде важно — мелочей нет. И нередко из-за пренебрежения мелочами судьи допускают серьезные промахи в своей деятельности.

Завершающим актом правосудия, как известно, является вынесение приговора. Он всегда оглашается публично, даже если дело слушалось при закрытых дверях. Приговор — своего рода зеркало процесса, его итог.

Мы сейчас не будем касаться тех приговоров, которые явно ошибочны по существу. Все ясно, хотя и печально, когда судебное следствие в силу каких-то причин пошло по ложному пути. Представим, что судьи установили, что державший перед ними ответ подсудимый действительно виноват. Публика в зале тоже убеждена в виновности подсудимого. Судьи ушли в совещательную комнату, чтобы вынести свое решение и написать приговор. Огласили его, но… на лицах присутствующих недоумение: за что же, собственно, осудили человека? Из приговора не уразумеешь. Бывает такое.