Эскадра продвигалась все дальше вдоль побережья и вскоре оказалась у входа в устье Большой рыбной реки. Поросшие лесом берега здесь были густо населены, повсюду паслись стада. Корабли прошли мимо последнего падрана, установленного Бартоломеу Диашем на одном маленьком островке. Дальше начинались совершенно незнакомые земли и воды, в которые не заплывал еще ни один португалец.

Вечером 18 декабря ветер изменил направление, и Васко да Гама был вынужден отойти в открытое море. Дня через два он, к великому своему удивлению, очутился тут же, у знакомого побережья, хотя эта бухта, по его расчетам, должна была остаться на добрых шестьдесят лиг позади. Корабль попал в течение Мозамбик – мыс Агульяш (Игольный), которое незаметно отнесло его обратно.

К счастью, задул сильный юго-западный ветер, продержавшийся дня три или четыре, и помог кораблям преодолеть сильное встречное течение.

25 декабря 1497 года португальцы вновь приблизились к земле, где, однако, не высаживались. Берег был очень красив и привлекал своими многочисленными тихими, сверкающими бухточками. Насколько хватал взор, тянулись пологие зеленые холмы, кое-где поросшие темными лесами. Вдали на небосклоне виднелись горы.

Эту землю Васко да Гама назвал по случаю рождества, которое как раз праздновали португальцы, Натал («Терра наталис» – «Земля рождества»).

Тут на «Рафаэле» заметили, что дала трещину одна из мачт, на локоть ниже «вороньего гнезда». Мачту наскоро стянули канатами, чтобы во время ближайшей стоянки починить ее как следует. Спустя несколько дней рухнул в море якорь «Габриэла» – лопнул подгнивший канат. Стали подходить к концу запасы питьевой воды, моряки получали ее по неполной пинте на день. Еду уже готовили на морской воде.

Но удобного для стоянки места все не попадалось. Лишь 11 января 1498 года корабли опустили якоря в устье небольшой реки.

Гребцов встречали на берегу высокорослые чернокожие мужчины и женщины, приветливо принявшие чужеземцев. Эти африканцы заметно отличались от ранее встреченных бушменов и готтентотов; они принадлежали к племенам банту. Толмач Мартин Аффонсу, который раньше жил в Конго, без труда мог объясниться с местными жителями.

Васко да Гама преподнес вождю племени зеленый кафтан, красные штаны, феску, браслет. Вождь пообещал путешественникам все, что им понадобится, надел подаренный наряд и взахлеб кричал: «Смотрите, смотрите, что они мне дали!» Подарок в его глазах был цены необыкновенной, и восторгу туземцев не было конца.

Переводчика и его спутника пригласили в гости в поселок; в хижине вождя их угощали жареным цыпленком и просяной кашей. Всю ночь к жилищу вождя шли любопытные, чтобы посмотреть на удивительных чужеземцев, вышедших из моря. На другой день оба португальца вернулись на корабль. Их сопровождала целая толпа. Люди несли кур, которых вождь слал в подарок командиру эскадры.

Край казался густо населенным. Особенно много было женщин, так что португальцы решили, будто женщин здесь в два раза больше, чем мужчин. Туземцы обрабатывали землю и жили в конических хижинах из соломы, окруженных частоколом. У них были большие луки, стрелы, дротики-асагаи с железными наконечниками и широкие ножи в ножнах слоновой кости. Они украшали себя бронзовыми спиралями и кольцами, носили браслеты на руках и ногах, прикалывали медные украшения к волосам. Женщины большими глиняными кувшинами и тыквенными бутылями таскали морскую воду в ямы, где она выпаривалась под горячими лучами солнца, и так получали соль.

Португальцы провели здесь пять дней и назвали этот берег «Землей добрых людей», а реку – «Медной».

Дождавшись попутного ветра, моряки поплыли дальше, борясь с сильным встречным течением. Один из мысов мореплаватели назвали мысом Течений (Коррентеж).

22 января корабли вновь повернули к берегу, но он оказался низким, болотистым, поросшим густым лесом. Пристать здесь было невозможно, хотя отдых был крайне необходимым – моряки все чаще заболевали и умирали от ужасной болезни. Заболевшие жаловались, что у них распухает и пересыхает рот, зубы еле держатся в деснах, с трудом удается проглотить пищу. Автор «Рутейру» писал: «Здесь многие из наших людей занедужили, их ноги и руки отекли, их десны распухли и покрыли зубы, и они не могли ничего есть».

Это была цинга, опасная болезнь, вызванная нехваткой витаминов. Очевидно, португальцам не удавалось запасти на берегу достаточно фруктов и овощей. Историк Барруш утверждает, что цингой болели от соленого мяса и рыбы, а также от сухарей, которые заплесневели и начали портиться, следовательно, он уже тогда был близок к разгадке причины болезни.

Один из путешественников XVI века, Жан Моке, очень, ярко описал этот недуг, а также нелепые приемы его врачевания в те времена: «Я страдал этой мучительной и опасной болезнью „ловандой“, которую португальцы называют „бейберой“, а голландцы – „скорбутом“. У меня нагноились десны, и из них сочилась черная, вонючая кровь. Коленные суставы так распухли, что я не мог расслабить мускулы. Мои бедра и голени почернели, будто источенные гангреной. Каждый день я был вынужден делать на коже надрезы, чтобы спустить черную, загноившуюся кровь. Точно так же я надрезал, себе десны, которые стали иссиня-красными и распухли до того, что покрывали зубы… Когда я отрезал отмершее мясо, сильно шла черная кровь, и я полоскал рог и зубы своей мочой, причем сильно тер десны. Но и после этой процедуры они распухали каждый день, и порой мне становилось даже хуже, чем прежде. К несчастью, я не мог есть, и мне приходилось глотать пищу не разжевывая, ибо жевание причиняло мне нестерпимую боль. Наши люди что ни день умирали от этой ужасной болезни, и мы постоянно видели, как бросают в море трупы по три-четыре кряду».

Так же умирали люди Васко да Гамы, не получая никакой помощи, горя в лихорадке или тихо угасая подобно лампе, в которой выгорело все масло, – как выразился один хронист.

Эскадра пересекла залив Софалу, но не завернула в саму Софалу, арабский торговый город, сведения о котором португальцы могли получить только от разведчика Ковильяна. Корабли отошли довольно далеко от материка, однако жестокая болезнь вынудила мореплавателей искать берег. Однажды на горизонте слева показались синеватые леса. Эскадра изменила курс и повернула к берегу. Вскоре моряки заметили в океане желтоватую мутную струю, которая явно выделялась в темно-синем мерцании моря. Это означало, что поблизости в океан впадает крупная река. Там и сям появлялись многочисленные плавучие островки, поросшие травой и мелким кустарником. Кое-кому из суеверных морских волков казалось, что острова заколдованные, раз блуждают по морским просторам. Но штурман Аленкер уже видел подобные этим плавучие острова в устье Конго и других больших африканских рек и поэтому мог рассеять опасения своих спутников.

Эскадра приближалась к устью реки. Васко да Гама приказал меньшему судну – «Берриу» плыть впереди и промерять глубину, чтобы большие корабли не сели на мель. Но река была достаточно глубокой для всей эскадры и широкой, с низкими болотистыми берегами. Во время прилива они покрывались водой.

Это было устье реки Келимане. Сюда эскадра вошла 25 января. Здесь (на 13° ю. ш.) в море впадало сразу несколько рек. Одна из них в период дождей соединялась с дельтой Замбези. На берегах реки Келимане португальцы встретили стройных, высоких негров, которые ходили почти нагими. Туземные девушки продевали в губы медные украшения.

И здесь туземцы дружелюбно приняли европейцев, помогли им наполнить бочки водой и на лодках-долбленках привозили им плоды своей земли.

От свежей пищи больные начали поправляться. Болезнь, как уверяет хронист, свирепствовала бы еще сильней и унесла бы еще больше жертв, если бы не самоотверженность Паулу да Гамы. Он день и ночь обходил страдальцев, помогал им и обихаживал, утешая в несчастье.

Флот простоял в устье Келимане тридцать два дня. Моряки доставляли питьевую воду и чинили корабли, корпуса которых сильно подгнили. Надо было также отремонтировать надтреснутую мачту «Рафаэла».