После третьего канала были четвертый, пятый, шестой…

Амстердамцы не чувствуют себя польщенными, когда их город называют «Северной Венецией». Они не видят причин, почему бы Венецию не называть «Южным Амстердамом». Пусть в Венеции больше каналов, но уж по числу мостов столица Голландии не уступит красавице юга!

Все-таки, сколько же мостов в Амстердаме? Сколько новых, сколько старых?

Сто лет назад Амстердам стоял на девяноста пяти островах, соединенных почти двумя сотнями мостов.

А теперь? Вот что удалось узнать из трех книжек, только что изданных в Голландии.

Первая книжка:

Вторая книжка:

Третья книжка:

Поскольку для проверочного пересчета амстердамских мостов у нас не было времени, мы при случае завернули в туристское бюро и попросили разъяснений. Лицо чрезвычайно предупредительного служащего не отразило и тени удивления.

— Уважаемые господа, я позволю себе сказать, что по-своему правы, видимо, авторы всех трех книжек. Кто может совершенно точно определить разницу между маленьким каналом и большой канавой? Что такое мост и что такое мостик? Если мы с вами возьмем самые скромные цифры — пятьдесят каналов и четыреста мостов — то это тоже довольно много, не так ли?

Мы согласились, что это именно так.

Когда каналы и мосты на каждом шагу, через какое-то время привыкаешь к ним и почти перестаешь замечать. Мост очень естественно, продолжает улицу, улица незаметно переходит в мост, составляя с ним одно целое. И, только попав в новые амстердамские районы, где каналов совсем мало, чувствуешь, как их не хватает, какая это потеря для глаз, как чудесно вода украшает город.

Но начинался Амстердам, как и всё в Голландии, не с канала, а с плотин. Рыбаки облюбовали богатое рыбой местечко возле устья реки Амстел, впадающей в залив Эй. Поскольку земля тут, как и полагается в Стране странностей, затапливалась водой, пришлось строить дамбу. «Дамба» — по-голландски «дам». Получился «Амстердам» — «дамба на Амстеле».

А где плотина, там в Голландии и канал.

Первый канал вокруг поселка в устье Амстела прорыли так, что кварталы оказались в полукольце воды. Поселок разросся — прорыли второе полукольцо. Город шагнул и за него. Тогда вырыли третью дугу каналов. Прошло еще несколько десятилетий — понадобилось четвертое полукольцо. А там — пятое, самое длинное.

Другие каналы проложили поперек, по радиусу, как спицы в колесе. Все получалось очень хорошо и правильно, если бы не Амстел. Река своей кривизной портила картину. И голландцы, обожающие порядок, не поленились, засыпали часть ее старого русла и сделали там главную улицу. Улица на искусственной насыпи называется Дамрак, а параллельно, как по линейке, вырыт канал.

На плане старая часть Амстердама немного напоминает центр Москвы. Только в нашей столице вместо полуколец каналов — Бульварное и Садовое кольца, а Москва-река хотя и спрямлена кое-где, но все же сохраняет живописность, дарованную природой.

С Римом, Парижем, Лондоном нас еще в детстве знакомят книги. Мы уверенно узнаем на снимках Колизей, собор Парижской богоматери, Эйфелеву башню, башню с лондонским «Большим Беном». Амстердам же упоминается в романах и повестях довольно редко. А много ли места уделено ему в ваших учебниках, как, впрочем, и всей Голландии? Поэтому, наверное, будет не лишним рассказать о голландской столице и ее достопримечательностях.

В один из первых ясных дней, которыми природа вовсе не балует голландцев, мы сделали рейс по амстердамским каналам.

Катер то и дело нырял в тень мостов. Наши голоса звучали неприлично громко, когда над нами нависал очередной сырой свод, и тотчас растворялись в уличном шуме, едва мост оставался за кормой.

Плакучие ивы свешивались над камнем набережных. Белые лодки, зачаленные за чугунные кольца, качались на волнах, поднятых катером. Рыболовы дымили трубками, не спуская глаз с неподвижных поплавков. Дикие утки, свистя крыльями, пикировали к дремотной воде.

Уток на амстердамских каналах — как в Москве голубей. Освоившись с адским грохотом мотоциклов, птицы ведут себя словно в спокойных тростниковых зарослях. Рядом с этими жительницами лесных озер амстердамские воробьи, постоянные городские жители, кажутся одичавшими, пугливыми и крайне нервными птицами.

Утки домовито крякали возле расставленных вдоль берегов барок. То были плавучие или, вернее, стоящие на якоре жилища. Не следует думать, что в них жили бедняки из бедняков. Многие барки выглядели вполне прилично, и, заглянув в окна, можно было заметить холодильники, мягкую мебель, электрические плиты.

Позднее мы расспрашивали некоторых обитателей барок, как им нравится на воде. Ответы были разными.

— Не променяю эту жизнь ни на какую другую, — сказал пожилой господин со шкиперской бородкой. — Надоело стоять здесь — уведу свою квартиру в другое место. Полная свобода выбора. А что еще моряку нужно?

— Сейчас мой адрес — канал Принцев, против дома номер семь, — сообщила нам старушка пенсионерка. — Но я бы ничего не имела против того, чтобы адрес стал короче: просто дом номер семь. У нас вечная сырость. И потом, эти ужасные водяные крысы…

Нам сказали, что в Амстердаме около тысячи плавучих жилищ. В них живут те, у кого нет квартир в домах. Не беремся судить, как все обитатели барок отнеслись бы к предложению перебраться на сушу, но, видимо, большинство согласилось бы со второй нашей собеседницей. Кстати, стоянка на воде не бесплатна, водожители платят за место на канале.

Гости голландской столицы в восхищении от каналов. А вот амстердамские автомобилисты не согласны с ними. Они считают, что каналов в городе слишком много, что здесь легко спутать асфальт с водой, особенно после употребления спиртных напитков: амстердамская статистика свидетельствует, что в среднем за день в канал сваливается одна машина.

Улетая из Москвы, мы взяли три рекомендательных письма. Позвонили господину, которому было адресовано первое письмо. Господин сказал, что рад приветствовать московских гостей и при случае непременно навестит нас в гостинице. Другого адресата не оказалось на месте — он уехал по делам… в Советский Союз!

Наибольшие надежды мы возлагали на госпожу Брандсен. «Госпожа» по-голландски «мефроу» или «мефрау»; некоторые, впрочем, произносят, скорее, «мевроу». Мефроу Анни Брандсен несколько лет назад жила в Москве, где работал ее муж.

К телефону подошла сама госпожа Брандсен.

— A-а, вы из Москвы! Что нового в вашей прекрасной столице? Впрочем, вы расскажете мне это лично. В какой вы гостинице? Отлично! Через час я ваша гостья.

Час спустя раздался стук в дверь. Вошла мефроу Анни Брандсен — энергичная, подвижная. По-русски она говорила превосходно. Через пять минут мы знали, что мефроу Анни занята сейчас переводом на голландский язык русской технической книги по электронике, что последний раз она была в Советском Союзе год назад, что у нее там «дополна друзей», что она очень любит наши сырники, что ей приходится много возиться с двумя ребятишками и что живет семья Брандсен далеко от центра Амстердама.

Мы вручили подарки: настоящий московский ржаной хлеб, три банки кабачковой икры и салфетку с украинской вышивкой. Матрешек не дарили, поскольку московские друзья мефроу Анни предупредили, что у нее матрешкиного племени разве что немногим меньше, чем в магазине «Подарки» на улице Горького.