Ветер! Его берут себе в друзья сильные, его проклинают слабые. Он заставляет людей сплачиваться воедино, включать в действие святое чувство взаимной выручки, когда, попеременно лидируя и прячась за спину товарища, работают в «поезде» все…

Как правило, «поезд» довольно прочен на ровной дороге: любой, даже посредственный гонщик может отсидеться за чужой спиной. В горах же каждый должен работать сам.

Всё выше и выше взбирается «поезд». Десятки разрозненных «вагонов». Десятки одиночек, упрямо идущих вперёд. Вот уже изумрудная ткань низинных полей сменилась седой пылью выгоревшей и подмёрзшей травы. Серые завесы тумана рваными клочьями цепляются за низкий седой кустарник. Серые, под стать туману и траве, овцы с чёрными демоническими головами то появляются, то пропадают вновь на окрестных склонах. Иногда овцы, как призрачные видения, вдруг перескакивают через каменную ограду на дорогу и пугают гонщика. Когда это случается на спуске, — беда…

Если идёт дождь, не менее демонически, чем горные шотландские овцы, выглядят и сами гонщики: намазанные салом и мылом, чтобы не переостывали мышцы; в топорщащихся пластиковых чехлах под майками, отчего тела кажутся вырезанными из кусков жести; неимоверно толстые, ибо на каждом надето по крайней мере четыре слоя всевозможных маек, чтобы сохранить тепло на сквозном встречном ветру, обдающем дождевым душем; с пластиковыми чехлами в виде шапок и козырьками от встречных, больно бьющих капель воды.

В плохую погоду любая выскочившая собачонка может легко завалить едва ли не весь «поезд» и устроить такую свалку, из которой не скоро выберется даже самый везучий гонщик. Вот почему в такой ситуации звёзды стараются покинуть «поезд» и, несмотря на повышенную нагрузку, работать впереди. Гонщик может легко реагировать на опасность, успеть что-то предпринять, увернуться, затормозить или проскочить в любую узкую щель. Другими словами, впереди у гонщика есть пространство для манёвра. Если ты один ушёл вперёд и упал, — это полбеды. Но когда в завале… Когда огромная масса мяса и металла наваливается на тебя и волочит по асфальту…

Вот как произошёл один из таких завалов в Шотландских горах.

На крутом вираже дороги из-за каменного барьера внезапно выскочил ягнёнок. Первый гонщик, дёрнувшись в сторону, потерял равновесие и упал. Он сейчас же вскочил и покатился дальше, но репортёрская машина, следовавшая по пятам за лидером, взвыла тормозами и уткнулась в обочину на самом повороте. Пытавшаяся обойти машину десятка гонщиков не вписалась в поворот на скорости семьдесят километров в час и, как колода лихо брошенных на стол карт, разметалась под откосом, сбив три оградительных столба.

Вой «скорой помощи»… Белые халаты… Толпа зевак… Кажется, никакая сила не способна вернуть на трассу упавших гонщиков. Но это только кажется. Все, кроме четверых, встают, поспешно меняют изуродованные колёса или машины, поднимаются на дорогу и бросаются вдогонку за временем, за счастливчиками, не попавшими в завал. Ну, а четверо остаются лежать на носилках, виновато улыбаясь врачам и менажерам своих команд…

Гонка закончилась.

Гонка продолжается…

Вечером судейская коллегия оповестит общественность: у того перелом, у того трещина, у того вывих плеча… Кого назовут самым несчастным гонщиком, получит специальный утешительный приз.

Олицетворением мощи, честной спортивной борьбы видится велосипедный «поезд». Но, увы, это часто впечатления стороннего наблюдателя. «Поезд» полон внутреннего коварства — в ход нередко идут недозволенные приёмы: толчки, удары, навалы, обман… Иногда отстающий просто хватает за трусы уходящего вперёд…

Судейская коллегия постоянно помнит о слабостях людских. Всё, что ей удаётся засечь во время этапа, обернётся в вечернем протоколе штрафными санкциями — в дорогих минутах или в не менее дорогих франках, кронах, фунтах стерлингов… Этап финишировал, а контроль не ослабевает. Сразу же после финиша специальной допинговой проверке подвергаются победители и пять человек на выбор. Ищут следы наркотических средств и запрещённых стимуляторов. В первые дни гонки такие анализы лишь смешат спортсменов и смущают самих врачей. Но потом как удар грома среди ясного неба: сначала двое, затем ещё трое дисквалифицируются и снимаются с гонки за употребление запрещённых стимулирующих медицинских препаратов.

Впрочем, когда речь идёт о компонентах многодневки, всё увязывается слишком прочно. Тактика многодневки — штука не менее сложная, чем её техника безопасности. Тактика требует удивительного сочетания усилий как для достижения командного результата, так и для того, чтобы «привести» к финишу каждого этапа и общему финишу своего лидера.

Кто он, этот лидер, а зачастую и победитель гонки? Далеко не всегда команда «выбирает» своим лидером сильнейшего гонщика. Просто лидер должен, обязан быть подготовленным ровнее других, просто есть товарищи по команде, каждый из которых его прекрасно дополняет, просто вся команда умеет без устали и без ропота работать для победы одного.

Возможно, именно за эту гибкость тактики гонщики больше всего и любят многодневки. Такая гонка показывает, на что действительно способен спортсмен. Победа в многодневке доказывает, что гонщик себя не только отлично чувствует, но и находится в прекрасной форме, поскольку успешно выступал день за днём в течение более чем двух недель. Есть немало мотыльков, которые вспыхивают ярким светом на однодневных гонках, но они не в состоянии как следует проработать даже половину многодневной гонки.

Хороший шоссейный боец должен быть и психологом. Он обязан очень чётко понимать разницу между хорошим самочувствием и хорошей спортивной формой! А она есть, и немалая.

Погоня за высокой спортивной формой напоминает катание на волнах океанского прибоя, или, как ещё называют этот вид спорта, сёрфинг. Ты не можешь забраться на вершину вала и сидеть вечно. Лишь на короткое время схватить волну и понестись с ней вперёд — вот задача. Как в сёрфинге не поймать все валы, так и в велоспорте выиграть все гонки практически невозможно. Гонщики не рвут собственные нервы на куски, если не чувствуют себя достаточно подготовленными к победе. В этом трезвом самоанализе — мудрость многодневника. Забвение этого непреложного закона ведёт к тому, что нередко сгорают в один-два сезона и очень сильные гонщики.

Но нередко повышенное внимание гонщика к собственному здоровью становится почвой для патологических явлений. У многих гонщиков в той или иной мере развивается маниакальное представление о своём больном сердце. Это касается даже таких звёзд, которые занимают высшие ступеньки длинной лестницы современной велосипедной иерархии. Есть гонщики, которые жалуются на своё больное сердце перед каждой гонкой, в том числе перед той, в которой одерживают блистательные победы. Жалуются своим товарищам по команде во время крутого подъёма и сами себе удивляются, когда вдруг видят, что ушли вперёд. Подобные жалобы становятся как бы психологическим допингом для людей, привыкших многие годы подряд переносить нечеловеческие нагрузки, постоянно преодолевать свой болевой потолок.

Такой известный гонщик Франции, как Мишель Данчелли, однажды, уйдя в отрыв с двадцатью другими гонщиками, вдруг скатился на обочину дороги и минуту с четвертью стоял и щупал рукой сердце, пока не убедился, что оно бьётся нормально. Только после этого он бросился вперёд и догнал лидеров. Но тут бог покарал его за мнительность: он прокололся и взял колесо с «технички» чужой команды. Потом опять прокололся и сделал то же самое, за что и был наказан — снят с дистанции и дисквалифицирован. Каждый понимал, что такой опытный гонщик не мог дважды случайно воспользоваться услугами чужой «технички»…

Разнообразные и весьма яркие характеры порой удивительно смягчают трагичность ситуаций, возникающих на гонке. Отнюдь не самый сильный гонщик Европы, но тем не менее человек, примечательный своим весёлым и добродушным нравом, — Роже Хасенфордер. Пожалуй, известнейшие комики мира могли бы позавидовать фантазии, с которой он проводит каскады своих клоунад. Он не раз уже представлял их зрителям больших гонок. Представлял с неизменным блеском и всегда неожиданно.