— Глупая моя внучка,— по-дружески сказал он.— Ведь я коммунист. А работы у коммунистов — край непочатый, и никто за них ее не сделает...

Вчера Галка рассказала дедушке о возможной поездке в Шушенское, и тот оживился.

— Побеждайте своих соперников, и я поеду вместе с вами. Давно мечтал побывать в ленинских местах.

А вот сегодня... Сегодня необычно рано Галку разбудил дедушка и, подождав, пока внучка проснется окончательно, сказал:

— Пришла мама вашего Ромы, вся в слезах, и говорит, что мальчик не ночевал дома...

Галка накинула халатик и вышла в гостиную. Боевая и занозистая девчонка, которую во дворе называли атаманшей, не выносила слез. При виде плачущего человека ей хотелось расплакаться самой. И она ничего не могла поделать с этой своей слабостью.

Мать Ромы всхлипывала:

— Он никогда больше чем на полчаса не задерживался. А здесь нет целую ночь, целую ночь!..

Павлова хорошо знала тихоню Ромку и понимала, что если тот не ночевал дома, то случилось что-то необычное.

— Мне говорили, что он должен был пойти на рыбалку с Самсоновым из пятого «А»,— вспомнила Галка.

— На рыбалку? Час от часу не легче,— всполошилась Ромкина мама. У нее из глаз катились слезы.— Надо скорее идти к Самсоновым...

Но Галка не знала, где они живут. На выручку пришел дедушка:

— Если это знаменитый лодочник Самсонов, то бывал я у него...

На улицах еще не было прохожих, лишь дворник шаркал метлой по асфальту площади, поднимая тучи пыли.

Самсонов-старший нес ведра с водой. Узнав Павлова, он поставил ведра на дорогу и протянул руку:

— Приветствую вас, Иван Савельевич. И вы здравствуйте,— кивнул Самсонов в сторону Ромкиной мамы.

Когда узнал, чем обеспокоены пришедшие, неопределенно сказал:

— Верно, нет нашего варнака дома. Только не думаю, чтобы что-то плохое произошло. Всякое, конечно, случается, но я на своего Витюшку надеюсь. Он у меня парень смекалистый, закаленный.

Разговор с Самсоновым-старшим немного успокоил Ромкину маму, она вытерла слезы. Взрослые договорились подождать часок-другой, если ребята не обнаружатся, сообщить в милицию и начать поиски.

Лекарства, которые дала Ирина Владимировна, сбили жар, и Копытов заснул. Во сне он видел начальника отделения — пожилого майора. Тот жал старшине руку и говорил:

— Поздравляю, Егор, с переводом в уголовный розыск.

Копытову было больно от крепкого рукопожатия, но он молчал, потому что рассказывать о снесенной с пальцев коже и вообще о случае на Быстрянке инспектору не хотелось — уж очень бы в невыгодном свете предстал он перед начальством. Потом майор куда-то исчез, а старшина стал повторять свое имя, и слово «Егор» звучало для Копытова непривычно мягко и ласково. Почему бы это? И он вспомнил — ведь это же Ирина Владимировна вчера назвала его просто по имени.

Участковый встал в хорошем настроении, думая, что сегодня он должен встретиться с Ириной Владимировной и выяснить о Бедареве. Где он был ночью, кто ехал на телеге и, наконец, чьи это ботинки? Старшине казалось, что ответь он на все эти вопросы, и тогда значительно упростится поиск преступников, орудовавших на лесном складе.

Утром раньше обычного он пришел на работу, полил цветы и с сожалением подумал, что букет черемухи скоро осыплется...

В дверь постучали. Это была Ромкина мать. Она села на диван, закрыла лицо ладонями и со всхлипами повторяла:

— С ним что-то случилось... Что-то случилось...

Копытов налил в стакан воды и предложил посетительнице. Стуча о стекло зубами, с трудом унимая нервную лихорадку, она выпила воду. Прошло немало времени, пока Копытов понял, что потерялся Витька Самсонов и сын этой женщины.

Старшина улыбнулся и сказал, что он понимает тревогу родителей, но ручается, что ничего серьезного с мальчишками произойти не могло — заночевали у кого-нибудь из приятелей и перед школой забегут домой. Он знал Витьку Самсонова. Это смышленый и находчивый человек.

— Ну, а если? — с тревогой спросила женщина.

— Никаких «если». Сейчас же займусь ребятами.

После того как посетительница ушла, Копытов помрачнел. Он подумал, что, пожалуй, его оптимизм ничем не оправдан. Ведь произошли же с ним вчера, именно вчера, приключения. Расскажи ему о них днем раньше — он бы искренне посмеялся, как над выдумкой. Кстати, мальчишки уходили на рыбалку и, по всей вероятности, были на реке где-то неподалеку от лесного склада. Неужели случившееся с ним, Копытовым, имеет прямую связь с исчезновением ребят? Эта мысль испугала старшину.

Настойчиво задребезжал телефон, и Копытов глухо сказал в трубку:

— Слушаю.

Он уже наперед знал: раз день начался с неприятностей, то ничего доброго от телефонных звонков ждать нельзя. Старшина не ошибся. Говорил инспектор рыбнадзора. Он только что вернулся с низовьев. По пути встретил лодку. Ее несло посредине Быстрянки. Людей в лодке не оказалось. Инспектор взял ее на буксир и приплавил. На берегу узнал, что лодка принадлежит Самсоновым и что у них ночью пропал мальчонка...

— Знаю, что пропал... Плохо дело. Искать надо...

Уже высоко поднялось солнце. Мальчишки и девчонки шли в школу. Куда-то спешил Иван Савельевич. Увидев в окне Копытова, он кивнул на шагавших рядом с ним длинноногую девчонку и крепко сколоченного мальчугана.

— Волнуются из-за приятелей...

Мальчишка, а это был Васька Фонариков, остановился и взволнованно сказал:

— Почти весь поселок обежал. А их нигде нет и нет. Как в воду канули.

Старшина вздохнул:

— То-то и есть, что в воду, очень боюсь этого.

Оказавшиеся на острове друзья прилегли около костра и задремали. Ромка проснулся от холода. Он повернулся на другой бок и посмотрел на Самсонова. Тот, вытянув ноги к костру, спал. Кругом стояла тишина.

Ромку снова сморило тепло костра, и он тихонько запосаспывал носом.

Его разбудил Самсонов.

— Вставай,— теребил он товарища за рукав,— я тут в разведку ходил... И кое-что нашел. Пойдем, покажу...

Самсонов повел приятеля через кусты тальника. Сизая от росы трава мягко пружинила под ногами, неподалеку простонала птаха, и Ромка увидел серенького куличка.

Он распустил крылышки и, прикидываясь раненым, короткими рывками убегал по песчаной дорожке.

От гнезда отводит, догадался Ромка. В другой раз он бы попытался найти гнездо, но сейчас Самсонов торопливо шагал дальше, а попросить его остановиться Ромка посчитал неудобным.

От воды поднимался туман, постепенно окутывая белой ватой сначала прибрежные кусты, потом и весь остров.

— Не успели,— огорченно сказал Самсонов.— На ощупь пойдем. Нам времени терять нельзя.

Мальчишки пролезли сквозь тальниковые заросли, и Самсонов сказал:

— Вот оно, мое открытие...

В кустах лежали плахи. От них пахло смолой.

— Теперь-то все понятно,— и Самсонов постучал кулаком по сложенным штабелем плахам.— Воришки с лесосклада их слямзили. Наверно, им помешали — вот и пришлось на острове до поры до времени припрятать.

— Помнишь, кто-то кричал на берегу? Он и испугал бандитов,— сказал Ромка. Самсонов кивнул.

— Салик начнем мастерить из плах. На нем и поплывем на ту сторону.

Ромка присвистнул.

— Ты в своем уме? У нас же нет ни веревок, ни проволоки. Чем мы будем вязать плотик?

Самсонов не ответил. Он приподнял плаху и поморщился:

— Тяжеловата... Придется вдвоем...

Когда на галечной косе лежало четыре плахи, Самсонов сказал:

— Хватит. Не салик — крейсер получится.

Первые лучи солнца прорвали толщу тумана, лизнули росяные травы, заглянули в затаившиеся омута, серебряными дорожками скользнули по глади плесов. Пряный аромат цветущей черемухи сделался острее.

— Хороший день будет,— сказал Самсонов.— Может, в школу успеем. Ищи, Ромка, побыстрее, короткие жердочки, хворостины, палки. Все пригодится...

Самсонов направился в тальники. Он отламывал от молодых деревцев тонкие ветки, удовлетворенно хмыкал.