— Как, Макбет? Ты ещё не кончил?

Мистер Добсон начинал терять терпение. Его розовый гладкий лоб сморщился от досады, а в голосе появилась визгливая нота — так взвизгивает электрическая пила, вдруг наткнувшись на сучок. Да и трудно было бы сохранить спокойствие! Последний день занятий, завтра начинаются каникулы, все учителя уже разошлись, а его ещё задерживают мальчишки, которые вызвались разобрать хлам, накопившийся за зиму в шкафах.

— Сейчас, сейчас, сэр, — ответил Энди Макбет, усердно копаясь в недрах шкафа. — Вот только…

— Быстрей, быстрей, — сказал учитель. Он уезжал на каникулы в Италию и хотел прийти домой пораньше, чтобы спокойно собраться. — Джонс, ну что ты стоишь сложа руки? Помоги ему!

Невысокий смуглый мальчуган, который наклонялся над спиной рывшегося в шкафу товарища, повернул голову, посмотрел на учителя и скорбно покачал головой.

— Я бы помог, сэр, честное слово, да только он не даёт, не хочет, сэр, ничего выбрасывать, совсем ничего, дурак такой!

Мистер Добсон взглянул на кучу старых коробок и растрёпанных книжек, а потом на свои часы и тяжело вздохнул. Выдохнул он через нос, и потому получилось что-то вроде сердитого хрюканья. Без двадцати четыре! А он-то рассчитывал в это время уже выйти из дому. И как это его угораздило дать такое поручение мальчику-шотландцу? Ведь скопидомная бережливость шотландцев вошла в поговорку!

— Можно, мы возьмём это себе, сэр? — спросил Энди, появляясь из шкафа. Физиономия у него была вся в пыли, рыжие вихры стояли дыбом, глаза за толстыми стёклами очков в роговой оправе растерянно мигали. Он показал учителю обломок рейсшины.

— Да, да, да! Только побыстрее!

Мистер Добсон был готов отдать им все школьные пособия и все коллекции из кабинета директора вместе со шкафами, лишь бы они кончили свою возню и он мог наконец запереть класс и уйти.

— Только зачем вам всё это нужно, не понимаю, — пробормотал он, когда Энди победоносно воткнул рейсшину в кучу хлама, точно альпинист, водружающий знамя на неприступной вершине.

Джонс улыбнулся, и выражение скорбного отчаяния почти исчезло с его лица.

— Видите ли, сэр, может, это и не так глупо, как кажется, — затараторил он без передышки. — То есть, я думаю, может, он и прав и Питеру будет интересно — Питеру Брейну, сэр, а то ведь он уже столько времени не встаёт с постели, ну, вот ему и будет чем заняться на каникулах. — Он повернулся к Энди — Только ты бы не хватал всё подряд, а то мама Питера, наверное…

— А можно, мы и это возьмём, сэр? — перебил Энди, снова выныривая из шкафа под громкий стук.

В руках у него была жестянка. Мистер Добсон нахмурился, вспоминая. Ах да! Морские камешки…

Он кивнул — да будь это хоть королевские бриллианты… Однако выражение его лица смягчилось.

— Питер Брейн! — повторил он. — Как он теперь себя чувствует?

Энди пристроил жестянку на куче.

— Ничего, сэр, — ответил он. — Мы из школы пойдём прямо к нему. Мы же с ним соседи и всегда заходим к нему по дороге домой. Ему всё это будет очень интересно.

— Правда, сэр… Только если ты не поторопишься, копуша… — это я Энди, сэр… то мы его не добудимся: ведь раньше полуночи тебе не управиться. Да пошевеливайся ты, олух! Уже звонок!

— И в самом деле! Ну же. Макбет, поторапливайся! — сказал мистер Добсон.

Он хотел было спросить, как Питер Брейн проведёт каникулы. Ведь в парке устраивают для детей всяческие игры и состязания. И, наверное, Питеру каникулы покажутся очень скучными — его друзья примут участие в играх и перестанут его навещать. Каково-то ему будет лежать весь день в одиночестве в его маленькой комнате! А оттого, что окна этой комнаты выходят в парк, ему, пожалуй, станет только грустнее.

Однако мальчикам предстояло разобрать ещё целую полку, и мистер Добсон решил не отвлекать их посторонними разговорами. Поэтому он сказал:

— Но как вы всё это унесёте? Тут, пожалуй, хватит на два грузовика!

— Об этом, сэр, не беспокойтесь! — бодро воскликнул Энди.

— Вы не поверите, сколько он способен поднять, — вставил Морис Джонс, — раз всё это бесплатно.

В комнатке над парком доктор Да Сильва захлопнул свой чёрный чемоданчик.

— По-моему, это самый красивый вид во всём Эстонбери, — сказал он.

— Во всяком случае, самый интересный, — ответил Питер Брейн.

Он смотрел, как играют в футбол старшие ребята из его школы — его бывшей школы. Судья (учитель физкультуры) свистнул, и команда в алых майках приготовилась подавать угловой. Футболисты в жёлтых майках столпились перед воротами. На секунду и жёлтые и алые словно окаменели в напряжённом ожидании.

Питер в увлечении даже наклонился вперёд. Раздался второй свисток, игроки ожили, забегали, послышался звонкий удар, и мяч, описав оранжевую дугу, исчез за деревьями, которые заслоняли дальнюю половину поля.

— Надо бы их убрать, — сказал доктор.

— А? — рассеянно спросил Питер. — Простите, я…

Он был поглощён тем, что происходило на штрафной площадке жёлтых: вратарь что-то сердито втолковывал одному из защитников. Тем временем нападающие — и алые и жёлтые — один за другим скрывались из виду за деревьями.

— Деревья мешают смотреть, — объяснил доктор. — Каменные дубы — так они, по-моему, называются. И я подумал, что их следовало бы срубить…

— Нет! Не надо! — испуганно воскликнул Питер, в тревоге отворачиваясь от окна.

Он прекрасно знал, что доктор Да Сильва, когда дело касается его маленьких пациентов, умеет добиться чего угодно. Вот и у него, Питера, стоит на тумбочке телефон, а рядом пульт дистанционного управления телевизором — теперь он может включать его, выключать и менять программы, никого не беспокоя. А уж уговорить муниципальный совет срубить дубы доктор Да Сильва наверняка сумеет.

— Нет, правда! Не нужно их рубить! — упрашивал Питер. — Они мне очень нравятся. Ведь там птицы, и белки, и ребята на них лазят. А от ветра листья словно танцуют. Нет, доктор, они мне ни чуточки не мешают, честное слово. И ничего от меня не заслоняют. Хотите, я вам точно скажу, что сейчас делается на том конце поля? Ну, честное слово!

Доктор Да Сильва чуть-чуть поднял брови и улыбнулся. Худое носатое лицо мальчика порозовело от волнения. Тёмные вихры, которые недавно со столь плачевным результатом подстриг этот его приятель (этот Энди Макдуф?.. Макнаб?.. Макнит?.. Доктору Да Сильве никак не удавалось запомнить фамилию Энди), совсем встали дыбом. Даже серый кот, который до сих пор сладко спал в ногах больного, словно почувствовал его волнение и насторожённо покосился на доктора жёлтым глазом.

— Ты способен видеть сквозь эти деревья? — спросил доктор, показывая в улыбке крупные белые зубы. — У тебя в глазах рентгеновский аппарат? — Он поглядел на густую поросль дубов и каштанов, молодые листья которых колыхались на ветру, словно изящные зелёные платочки, а потом нагнулся за своим чемоданчиком. — Дай-ка я погляжу, что это у тебя за такие особенные глаза!

Но Питер не засмеялся вместе с ним.

— Нет, правда! — сказал он горячо. — Я знаю, что делается на том конце поля, потому что вижу, как ведут себя игроки на этом конце.

Брови доктора Да Сильвы поднялись ещё выше, и он улыбнулся так широко, что показал даже золотой зуб — самый дальний.

— Ах, вот так! — Доктор подошёл к окну. — Так что же делают те игроки, которых мы не видим? Ну-ка!

— Вот сейчас, в эту самую секунду, они перешли в нападение — по правому краю. Алые то есть. Видите, как левый защитник жёлтых бросился к боковой линии, а правый перешёл на середину? Это потому, что туда бежит центр алых и ждёт паса от своего правого крайнего… Вот они и тут, видите?

Доктор Да Сильва любил играть только в шахматы. Он не мог бы сказать, чем правый крайний отличается от прямого левой. Однако он понимающе закивал и исподтишка бросил на своего пациента очень довольный взгляд.