— Разреши мне, царь, слово молвить?

Персидский царь голову свою наклонил и говорить ему разрешает. И начал старый советник тут так говорить:

— Силой ничего мы теперь против Степана Тимофеевича не сделаем, хитростью его тоже не возьмешь, не одолеешь, а мой совет такой — соблазнить его богатыми дарами да большим жалованьем и к себе на службу пригласить со всею его дружиной, чтобы берег он тебя, персидского царя, от всех бед и напастей. Он ведь любое вражеское войско осилит и разобьет.

Все тут удивились мудрому совету. Задумался и персидский царь, а потом и говорит он своему старому советнику:

— Это ты правильно надумал.

И тут же персидский царь послал своих послов к Степану Тимофеевичу Разину, чтобы они честь по чести его к нему во дворец в гости просили.

Поехали послы просить Степана Тимофеевича Разина к персидскому царю в гости. Долго он просить себя не заставил и вместе со всей своей дружиною к персидскому царю в гости пожаловал. Зашел во дворец Степан Тимофеевич Разин. Сел и говорит персидскому царю:

— Зачем я тебе понадобился?

Персидский царь ему улыбается и низко-низко кланяется.

— Хочу я тебя со всею своею дружиной на службу к себе просить. Богатое платить буду тебе жалованье.

Послушал его Степан Тимофеевич Разин, усмехнулся и говорит:

— Не купишь ты меня, персидский царь, ни за какое золото, не расстанусь я с своей матушкой, с кормилицей батюшкой и красавицей невестушкой.

Удивился тут персидский царь и спрашивает:

— А кто же у тебя родная матушка, кормилец батюшка и красавица невестушка?

Не задумавшись, ему отвечает Степан Тимофеевич Разин:

— Родная матушка — Россия, кормилец мой батюшка — тихий Дон, а реченька русская Волга — моя невестушка. Весь простой народ русский — мне сестры и братья. С ними я вовек не расстанусь и к тебе, персидский царь, на службу не пойду. А служить я буду своим сестрам и братьям — простому русскому народу. Хочу я ему добыть волюшку вольную, тряхнуть крепко его злодеев — бояр да царских воевод.

И тут встал-поднялся Степан Тимофеевич Разин, больше но захотел он с персидским царем говорить, даром слова терять, взял и вышел он из его дворца. Кликнул свою верную дружину и пошел с нею к Каспийскому морю. Там погрузил он богатую добычу, что взял, разбив в бою несметное войско персидское, на свои корабли. Подняли они тут паруса, и побежали по волнам легкие кораблики в родную русскую землю, к славному городу Астрахани.

Было это в стародавние времена. В кавказских горах стояла ступка вся из чистой соли, и пест у нее такой же, из соли, был. Ступка эта была не простой, а самобойной. Кто бы к ней ни приходил и ни приезжал, стоило ему только сказать: «Ступка, ступка, я к тебе имею нужду, от тебя чистой соли жду». И ступка начинала сама толочь, и толкла до тех пор, пока человек не набирал соли столько, сколько хотел, и не говорил: «Ступка, ступка, остановись, больше ты для меня не трудись».

Так вот все безданно и беспошлинно — даром брали себе соль у ступки, и на всех ее людей, на весь мир хватало. Но узнал об этой ступке персидский царь. Был он страшно жадный. Глаза у него были на все завидущие, а руки загребущие. Решил он ступку взять к себе, а соль людям за золото и серебро продавать. Послал он в кавказские горы свое войско, приказал взять ступку и к себе привезти. Выполнило войско его приказ, пошло в кавказские горы, взяло ступку и привезло оно ее персидскому царю. Персидский царь поставил у себя ступку во дворе и заставил ее день и ночь соль толочь. Никому он ее даром не давал, а стал продавать по такой дорогой цене, что была она не под силу простым людям.

Услыхал об этом Степан Тимофеевич Разин и решил дать укорот персидскому царю. Собрал своих казаков, сел на свой легкий кораблик и поплыл Каспийским морем к персидскому царю в гости. Пришел Степан Тимофеевич Разин к персидским берегам и немедля явился прямо во дворец к персидскому царю. Силою у него взял он самобойную ступку к себе на легкий кораблик, поднял паруса и решил ехать морем к кавказским горам — там поставить ее, чтобы, как и прежде, ею люди пользовались безданно и беспошлинно — даром себе соль брали. В пути Степан Тимофеевич Разин решил испытать ступку, и приказал он ей:

— Ступка, ступка, я к тебе имею нужду, от тебя чистой соли жду.

И ступка начала тут же толочь, и столько натолкла соли, что завалила ею весь легкий кораблик, и стал он в воду погружаться, тонуть. Хочет Степан Тимофеевич Разин остановить самобойную ступку, да не знает, как это сделать, ничего с нею поделать не может. Видит, что плохо дело — утонуть они могут. Схватил тогда Степан Тимофеевич Разин ступку и решил на берег её выкинуть. Была сила у него богатырская, могучая, — вгорячах он её не умерил, размахнулся и кинул. И полетела самобойная ступка вместе с своим пестом. В одном месте ударилась она о землю, подпрыгнула, через уральские горы перескочила и укатилась в Ледовитое море-океан. Там до сих пор она все соль толкет, и от неё-то, вот от этой самой соли, и стала во всех морях и океанах вода соленая. А там, где ступка с пестом ударилась об землю, два больших озера — Эльтон и Баскунчак — образовались, а где из самобойной ступки соль просыпалась и попала в озера — все они тоже солеными стали. И берут теперь по милости Степана Тимофеевича Разина простые люди из озер соленых и морей соль безданно и беспошлинно — даром.

Пришлось как-то раз Степану Тимофеевичу Разину с двумя своими верными есаулами Василием Усом и Григорием Драным уходить от воеводской погони. Целый день они не слезали с седел. Сами устали, и кони притомились. К тому же и ночь зашла. Решили отдохнуть. На постоялом дворе остановились, полегли спать и не приметили, что, кроме них, был еще один постоялец — Мишка Шпынь. Он давно уже за три целковых продался воеводе.

В полночь Степан Тимофеевич проснулся и толк Василия Уса в бок:

— Поди-ка погляди, как наши кони?

Василий вышел, глянул коней и вернулся:

— Ничего, атаман, не беспокойся, стоят и овес жуют. Уснули казаки. Перед рассветом Степан Тимофеевич опять проснулся. Есаула Григория Драного разбудил и тоже послал поглядеть коней. Не прошло и минуты, прибежал есаул:

— Беда, атаман! Мишка Шпынь коней порубил и сам невесть куда сгинул. Не уйти нам теперь от воеводской погони.

Степан Тимофеевич тут чекмень на плечи — и к коням. Поглядел на них, а они на куски порубаны. Есаулы стоят позади него, головы повесили, вздыхают тяжело.

Степан Тимофеевич на них как крикнет:

— Эй, вы! Что приуныли, прежде смерти вздумали умирать! До беды нам еще далеко. А ну-ка, живо, сложите коней, да так, чтобы у каждого было все, что полагается: голова, хвост и по четыре ноги!

Долго ждать себя есаулы не заставили. Все враз сделали и говорят:

— Ну, мы, атаман, управились!

И тут Степан Тимофеевич сказал свое тайное заветное слово. Успел только его промолвить, как кони поднялись на ноги, встряхнули гривами и копытами бьют о землю.

Стоят есаулы и сами себе не верят, а Степан Тимофеевич их торопит:

— Вы чего глаза-то таращите, поскорее седлайте, ехать нам пора, а то и вправду воеводская погоня настигнет.

Оседлали Василий Ус и Григорий Драный коней, и они тронулись тут же в путь. От постоялого двора верст пять отъехали. Григорий то к одному, то к другому коню присматривается, а потом и говорит:

— Атаман, вот ведь что я примечаю: конь у тебя был рыжей масти, у меня — белой, у Василия — вороной. А сейчас все они какие-то пестрые, пегие.

Поглядел Степан Тимофеевич на своего коня, потом на тех, что под его есаулами были, и рассмеялся:

— Это вы, ребята, перепутали, вот они и получились пегие! Ну да это не беда. Была бы беда, если бы не имели мы никаких коней.