Государство здесь может всецело рассчитывать на поддержку союзов и объединений издателей, писателей, журналистов, библиотекарей и распространителей печати. Эти объединения в сентябре 2001 г. провели в Москве Конгресс в защиту чтения, а в мае нынешнего – Всероссийское совещание «Регионы России: читающие дети – читающая нация». Обнадеживающим результатом этих собраний стала разработка национальной программы чтения (эта программа ныне существует и передана в органы исполнительной власти).
Но мало сочинить программу – надо реализовать ее на практике. Весьма интересной и перспективной, по нашему мнению, является возникшая на московском конгрессе идея формирования широкого общественного движения в поддержку чтения. В отличие от многочисленных политических движений и партий, чаще всего преследующих лишь амбициозные властные цели, это всероссийское движение стало бы объединением в защиту отечественных духовных и нравственных ценностей. В ряду таких неполитических организаций, как, к примеру, созданное недавно Вячеславом Фетисовым общество «Спортивная Россия» в защиту здорового образа жизни, оно смогло бы объединить усилия миллионов россиян в поддержку отечественной культуры.
Поймет и разделит ли нашу озабоченность и наши намерения российская интеллигенция? Или, занятая лишь собственными проблемами и пребывающая в состоянии раскола, останется инертной и безучастной? Мы много говорим о необходимости согласия в обществе, а между тем совершенно очевидно, что это согласие возможно не на основе общих деклараций и призывов (они вызывают лишь раздражение), а только в результате совместного общего дела. Одним из таких общих дел могла бы стать всеобщая поддержка книги и чтения.
«Вечерняя Москва». 5 сентября 2002 г.
Книги читают нас
Взгляд в будущее с точки зрения настоящего по отношению к прошедшему
Шел я по скользкой не зимней и не весенней Москве и думал, что Михаила Ненашева я знаю уже двадцать лет. Познакомились мы с ним тоже не в лучшее время для страны – время блеска и нищеты. Пресса взахлеб расхваливала прелести развитого социализма, а в Москву шли угрюмые электрички за ничем не пахнущей колбасой. Тиражи газет падали, и лишь «Советская Россия» (как ее тогда называли, «Совроська»), возглавляемая Михаилом Ненашевым, как герценовский «Колокол» (но не в эмиграции), била в набат, позволяя себе говорить о неблагополучии, о барстве партийного чиновничества, об униженных и оскорбленных.
Теперь это время кое-кто позволяет себе называть тишайшим. Да, оно было тихим в своей удушающей безвыходности. Кто-то уехал, кто-то был сослан, а кто-то опустил в бессилии руки.
Кто-то, но не Ненашев. Он не звал к топору, но почему-то был уверен, что все еще можно изменить эволюционным путем. Его здорово не любили за это на самом верху, зато для нас, газетчиков, он создал на этаже как бы остров спасения уже только тем, что отменил для газеты запретные темы.
Теперь я хотел подняться к нему по памятной мне мраморной лестнице, но почему-то прошел узкими коридорчиками, занятыми посторонними для издательства фирмочками, которые помогали зданию выживать…
– Михаил Федорович, в 91-м я напечатал статью «Да здравствует нечитающая Россия...» С трудом опубликовал, потому что утверждал: грядет новый вид цензуры – нечитаемость. И будет этот цензор страшнее предыдущих. Ибо имя ему легион. Коллеги посмеивались: «Спятил ты что ли: тиражи растут, издаются книги, которых мы были лишены десятилетиями. Не был я пророком и на эту роль не претендую. Но… все рухнуло в одночасье. Новые приоритеты отодвинули чтение на второй план…
– В духовности приоритетов не бывает. Нельзя сказать: вот вытащим народ из нищеты, а потом займемся его духовностью. Это процесс непрерывный, не терпящий пауз. Иначе – одичание, а это крах нации.
Я согласен с тобой в том, что мы становимся нечитающей страной, и здесь две причины. Объективная – в обнищании. Раньше книгу почти нельзя было свободно купить, ее нужно было достать, переплачивая три, а то и десять ее номиналов. И интеллигенция ее доставала, отказывая себе в материальном. Теперь она поставлена в положение, когда ей более не в чем себе отказать, потому что она уже отказала себе почти во всем.
Причина субъективная – непомерное вздорожание издания. Конечно, западных высот мы еще не достигли. Там книга стоит от 10 до 50 долл. и более, а у нас еще пять-шесть, но насколько ниже наше благосостояние? Книгоиздание становится невыгодным, нерентабельным делом. В цене на бумагу мы догнали Европу. После дефолта она повысилась в шесть раз, примерно во столько же и производство. А цена самой книги увеличилась ненамного.
В Англии, Дании и Норвегии (при продаже книг) нет налога на добавочную стоимость, а у нас – 18 %! Сейчас сняли 2 %, но ничего не изменилось.
К субъективному нужно отнести и то, что со времени советской власти книгопечатание сосредоточилось в Москве, значит, приплюсуйте к расходам еще и перевозки, которые дорожают год от года.
Нас успокаивают – рынок все отрегулирует. Что-то – да. Если глянуть на валовой процент, то все не так и плохо. Но книгоиздание не подчиняется закону общих чисел. Это не продажа водки, пива…
Раньше мы производили по 12 книг в год на человека (согласен, в том числе и макулатуры), но теперь только две, а в провинции и одной не получается, ибо более 80 % книг продаются в центре. Каких наименований здесь только нет, уже и издавать вроде бы нечего…
– И Баркова издали, который ходил в рукописях более ста лет. И Луку – нецензурную игру талантливого ума, предназначенную для узкого круга лиц…
– А в глубинке уже десять лет люди не имеют возможности купить хорошую книгу. Так с чего же «читающей Россией» станут их дети?
С чего это мы удивляемся сейчас, что многие молодые люди не знают некоторых исторических деятелей ХХ в.? Уходит лишнее? А ведь лишнего в истории, а значит, и в духовности не бывает.
– Мне пришлось быть невольным свидетелем разговора издателя и автора. Редакцию не удовлетворяло то, что первый труп в рукописи появлялся только на двадцатой странице, издатель требовал перенести его на третью…
– А что вы хотите, если из 130 млн экземпляров книг, выпущенных в 2001 г. по художественной тематике, более 60 % – детективы и женские любовные романы. Еще не менее 16 % занимает фантастика. На долю национальной и мировой классики остается всего 15 % на всю страну.
Особенно очевидно крушение гуманитарной книги. По данным Государственной книжной палаты, только семь самых расторопных авторов детективной литературы – Акунин, Донцова, Бушков, Дашкова, Маринина, Полякова, Серова за один год выпустили сочинений тиражом более 30 млн экземпляров.
– Спрос рождает предложение… Наш с вами добрый друг Ролан Быков когда-то с обидой рассказывал мне, что однажды пригласил отца на свой первый серьезный и проблемный фильм. Тот ушел из зала через полчаса со словами: «Такого кина мне и дома хватает». Народ устал от бытовых проблем...
– Правильно, устал. Но ведь, заметь, Ролан же не перестал после слов отца снимать проблемные фильмы. Он же понимал, что зрителя, как и читателя, надо не дурить, а звать в мир высокого, вечного. Конечно, дорога туда длиннее и труднее, чем к миске со сладеньким компотом.
– А как же «честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой»?
– Это «если к правде святой мир дороги найти не сумеет...» И потом, разве человек может жить во сне?
Вот у него так всегда… Он никогда не желал мириться с действительностью, которая уводила нацию в никуда. Ни в прежние времена, ни в нынешние. Прекрасно понимая и представляя все издержки революционных взрывов, он всегда желал и надеялся на эволюцию, все делал для нее. Удивительно, но много позже работы в «Советской России», познакомившись с академиком Андреем Сахаровым и став участником политических посиделок в его доме, я не раз и не два изумлялся некоторым совпадениям (и немалым) их взглядов. Люди с такими разными судьбами, оказывается, мыслили в почти совпадающих параллелях. И тот и другой в отличие от многих видели несовершенство западного мира, рыночной экономики, не боготворили их, а желали конвергенции.
Потом в своей книге Ненашев напишет точно и беспощадно: «Партию никто не убивал, она покончила жизнь самоубийством».
А не самоубийственны ли и сегодня некоторые шаги наших новых правителей?