В своих выступлениях вы много говорите о необходимости государственной культурной политики. Мне же, старому книжнику, не очень понятно, каким образом можно формировать эту политику без книгоиздания и чтения, которое является одним из основных средств обеспечения образовательных, культурных и духовно-нравственных запросов общества. Именно здесь по примеру западных стран и должна проявиться политика государственного протекционизма в виде полной отмены НДС, принятия благоприятных тарифов на издание и распространение книг и периодической печати, определения основных издательских приоритетов, создания и исполнения программы выпуска социально необходимой литературы. Важнейшим актом государственной культурной политики, несомненно, могла бы стать национальная программа чтения. Убежден: без участия государства эта программа не будет разработана, ибо оно единственное способно объединить и скоординировать усилия различных социальных структур и ведомств, общественных организаций и объединений в ее реализации.

Рискую быть обвиненным в необъективности и все же осмеливаюсь утверждать: нынешняя власть и вы, как ее нынешний представитель в сфере культуры, проявили откровенное пренебрежение к традиционному национальному интересу российского общества к книге и чтению и даже не попытались воспользоваться этим духовным ресурсом, располагающим огромными потенциальными возможностями. Только этим можно объяснить тот факт, что в России за последние 15 лет не появилось ни одного серьезного проекта или программы, посвященных книгоизданию и чтению, защите и развитию национальной литературы.

Такие проекты, а мне довелось быть их участником, получили широкую общественную известность в конце 80-х гг. во время перестройки, когда в стране начала торжествовать гласность и огромной популярностью и доверием пользовались книги, газеты, журналы, издававшиеся невиданными для нынешнего времени гигантскими тиражами. Вот один из таких проектов – свободная (безлимитная) подписка на издания литературы национальной классики. Если помните, существовал лимит, ибо книга была дефицитом, хотя только в России в то время издавалось 1,9 млрд книг. В 1985 г. по этому проекту началось издание трехтомного собрания сочинений А.С. Пушкина, и уже в 1986 г. вышли в свет все три тома тиражом в 10,7 млн экземпляров каждый. В 1987 г. по этому же проекту неограниченной подписки был издан однотомник поэзии В.В. Маяковского тиражом 6 млн экземпляров, а в 1988 г. – двухтомник М.Ю. Лермонтова беспрецедентным для мировой издательской практики тиражом в 14,5 млн экземпляров каждый том.

Одновременно в эти же годы начала осуществляться издательская программа так называемого быстрого реагирования. По этой программе было предпринято оперативное издание произведений художественной литературы и публицистики, вызывающих особенно широкий общественный интерес. Эти книги издавались массовыми тиражами (200–300 тыс. экземпляров) и выходили через 2–3 месяца после их публикаций в толстых журналах. В течение короткого времени вышли в свет такие известные книги, как «Дети Арбата» А. Рыбакова, «Белые одежды» В. Дудинцева, «Зубр» Д. Гранина, «Новое назначение» А. Бека...

Признаюсь, есть у меня и своя издательская обида и собственный горький опыт взаимоотношений с властью, о которых я не могу промолчать. Среди той литературы, что остается на складах издательств, немало ширпотреба, ибо он ныне преобладает в структуре отечественного книгоиздания (в составе художественной литературы составляет не менее 70 %): детективы, сентиментальные женские романы... Но есть и другая литература, которая чаще всего издается малыми издательствами и оказывается нереализованной при существующей системе книгораспространения (или, точнее, при отсутствии таковой). Мне выпало в течение 11 лет нести тяжкий крест руководителя государственного издательства «Русская книга», издательским приоритетом которой была русская классика Серебряного века. Наши подступы к классике русского зарубежья начались с издания философского наследия Ивана Ильина. За 10 лет мы издали 12 основных и 10 дополнительных томов его сочинений. Затем впервые в России были изданы в «Русской книге» наиболее полные собрания сочинений Ивана Шмелева в 8 томах, Бориса Зайцева в 11 томах, Алексея Ремизова в 10 томах, Зинаиды Гиппиус в 9 томах, первые 2 тома Евгения Замятина и целый ряд других известных авторов, в том числе впервые 6 томов дневников Михаила Пришвина. Все наши потуги реализовать эти так нужные людям книги не дали ощутимого результата. В итоге за последние пять-шесть лет на складе скопилось книг этих авторов более чем на 7 млн руб., а арендная задолженность издательства за склад и коммунальные платежи тоже выросла в значительную сумму за миллион рублей. Наступило время, когда владельцы склада ультимативно потребовали сдать книги в макулатуру и освободить помещение. А наши обращения в различные инстанции, в том числе и к руководителям регионов, приобрести наши книги для библиотек не дали результата.

Размышляя над этой ситуацией, думаю, какая мы удивительная страна. Только у нас в России могут одновременно происходить события такого парадоксального характера. Когда, с одной стороны, при непосредственном участии министерства культуры и его руководителя мы возвращаем на родную землю прах ее достойного сына Ивана Ильина, а с другой – несколько тысяч томов его книг будут отправлены в макулатуру за ненадобностью. Пишу об этом парадоксе, ибо знаю, «Русская книга» – лишь одно из многих издательств, оказавшихся в таком положении.

Свои оценки и выводы я изложил в этом письме откровенно. Если они покажутся вам в чем-то несправедливыми или обидными, не обессудьте: пишу, как умею, как думаю, и о том, в чем уверен. Мое письмо прошу расценивать как обращение коллеги, как письмо последнего министра информации и печати СССР к министру культуры и массовых коммуникаций России, может быть, тоже последнему, ибо думаю, что министерство в том виде и стиле деятельности, в каком оно пребывает сегодня, вряд ли может быть полезным для отечественной культуры вообще и для книгоиздания и периодической печати в частности.

«Российская газета». 25 ноября 2005 г.

Состояние журналистского образования в России вызывает серьезную обеспокоенность общественного мнения. Ситуация здесь характеризуется тем, что за последние годы значительно увеличился разрыв между вузовским образованием и реальной практикой растущего рынка СМИ.

Именно с этим связано беспокойство представителей журналистского университетского образовательного цеха, которые активно выступают со своими оценками и предложениями в профессиональной и общественно-политической печати. В прошедшем 2007 г. в журналах «Журналист», «Журналистика и медиарынок», в «Российской газете» и «Известиях» выступили деканы факультетов журналистики университетов Воронежа, Владивостока, преподаватели МГУ.

Нельзя не согласиться с выступающими в том, что ныне утеряна (правильнее сказать – разрушена) цепочка трудоустройства и в целом система взаимодействия (привычная, не очень совершенная, но реально существовавшая в недавнем прошлом) между образовательными заведениями и индустрией СМИ. Справедливо высказанное в этих выступлениях мнение, что образовательные структуры сами ныне не могут решить возникающие проблемы. Поэтому индустрия СМИ должна стать непосредственным участником подготовки журналистских кадров. Не только сотрудничать с образовательными учреждениями и ставить перед ними задачи по подготовке специалистов, но и взять на себя определенную долю участия в работе со студентами факультетов журналистики. Никак нельзя разделить ту очевидную пренебрежительно-снисходительную позицию, которую проявляет немалое число из практиков СМИ по отношению к образовательной журналистике: вы (работники вузов) занимайтесь общим образованием: учите тому, что знаете и умеете, а профессии мы будем учить сами, после вас.