Когда новенький, с иголочки институт в Магнитке был построен и уже крепко стоял на ногах, Н.Е. Скороходова уговорили переехать в Москву на должность проректора Московского института стали и сплавов. Ректор этого института П.И. Полухин хорошо знал Скороходова и его созидательный потенциал еще по Новокузнецку и пригласил потому, что предстояло строить новый комплекс зданий Московского института стали и сплавов, и Скороходов, не знающий, что такое покой, снова взял на свои плечи огромное строительство. Всякий, кто посещает этот прекрасный комплекс зданий МИСиС вблизи Октябрьской площади, должен знать, что его строителем тоже был Н.Е. Скороходов. Думаю, немного найдется таких людей, как Н. Скороходов, оставивших после себя такой след на земле. Жаль только, что память потомков короткая. Почему-то в Магнитке никто не подумал, чтобы назвать одну из улиц или площадей именем Николая Скороходова.

Партийное секретарство в институте было недолгим – через два года уговорил я Н.Е. Скороходова вернуть меня на кафедру в роли заведующего, чтобы попытаться штурмовать бастионы докторской диссертации. Однако судьба распорядилась по-своему: немногим более года заведовал я кафедрой общественных наук и в январе 1963 г. совершенно неожиданно на городской конференции был избран вторым секретарем горкома партии. Так закончилась моя вузовская биография и началась партийная.

Магнитогорский горком партии был серьезным учреждением, не просто представляющим партийную власть, но и практическим управляющим всеми сферами жизни большого промышленного города. Команда партийных руководителей была новой, молодой. Первый секретарь В.И. Дмитриев, инженер-строитель, пришел незадолго до меня, а я, делающий только первые профессиональные шаги, обязан был как гуманитарий – кандидат исторических наук – опекать всю сферу социально-духовной жизни города: образование, здравоохранение, культуру.

Партийная работа от других видов деятельности отличалась многогранностью – не было сфер и проблем, которые ее бы не касались, а еще тем, что постоянно была связана с реальной жизнью во всех ее проявлениях. Ежедневно нужно было встречаться с людьми, чтобы информировать, просвещать, советовать, но больше выслушивать просьбы о нуждах, заботах, замечания о плохой работе различных служб города, чтобы вмешиваться, решать. Секретари горкома партии помимо встреч на предприятиях, стройках, в вузах, школах обязаны были постоянно принимать жителей по личным нуждам и вопросам непосредственно в горкоме. Так что суждение о том, что партийные работники были оторваны от народа и плохо знали его жизнь, может быть справедливым лишь для тех, кто занимал кабинеты на Старой площади Москвы, но не для Магнитки и Челябинска.

Наиболее сложным было противостояние той жесткой односторонности стиля партийной работы, призванной прежде всего обеспечивать успех производственного дела: план выпуска металла, изделий, завершение в срок строительства. Горком до краев был заполнен телеграммами, письмами о поставках металла, требованиями ускорить, содействовать, помочь. Все остальное было делом второстепенным. Образование, культура, отдых, спорт находились где-то на периферии партийных интересов. А между тем в городе, в его главной правобережной части, где жило более 200 тыс. человек, не было ни одного театра, концертного зала, стадиона, бассейна. Все это стало появляться только в 70-х гг. ценой огромных усилий. Говорю об этом вовсе не для того, чтобы обвинить тех, кто руководил предприятиями и городом. Таково было время и позиция тех, кто руководил партией, страной. Мы тогда все еще не вышли из войны, из времянок 30-х гг., из бедности и лишений, позднее они стали стилем, политикой и возводились в доблесть. Впрочем, этот стиль в полной мере, правда, теперь уже на другой, рыночной основе усвоен теми, кто ныне управляет Россией, когда еще в большем забвении оказались культура, образование, наука.

Обо всем этом мне много доводилось говорить с директором металлургического комбината Феодосием Денисовичем Вороновым – крупным инженером-сталеплавильщиком, одним из «маршалов» советской индустрии того времени, членом ЦК, депутатом Верховного Совета РСФСР. Он все хорошо понимал и многое из того, что меня беспокоило, разделял. Он немало помог городу в преодолении и социального, и культурного отставания. Это при его участии были построены на правом берегу Горно-металлургический институт, новый стадион, Дворец культуры, больничный комплекс.

Интересным, вдумчивым, хотя и не слишком общительным по характеру человеком был Леонид Георгиевич Анкудинов – управляющий трестом «Магнитострой». Это был легендарный трест, именование «Магнитострой» стало символом созидательной дерзости молодой Страны Советов. В 30-е гг. было принято провозглашать: Магнитострой литературы, науки, авиации... При поддержке Л.Г. Анкудинова мы провели в 1965 г. первый Всесоюзный слет первостроителей Магнитки, запомнившийся на всю жизнь. В память об этом слете на правом берегу Урала была воздвигнута бетонная палатка по проекту челябинского скульптора Льва Головницкого. Теперь на этом месте, на берегу Урала, у бетонной палатки, спустя 40 лет, шумит парк имени первостроителей Магнитки – заповедное место молодежи, живущей уже в иную эпоху и совсем в другой стране.

Магнитка была городом притяжения людей со всех концов страны из тех, кто хотел начать жизнь заново. Мне повезло, что немалая часть их была еще жива и деятельна, общение с ними, совместная работа оставили такой след, который не способна была оставить ни ленинградская аспирантура, ни книжные богатства библиотеки им. Салтыкова-Щедрина. Ничто не могло заменить общение и дружбу с Борисом Ручьевым – первостроителем Магнитки, известным в России поэтом, участником первого Съезда писателей СССР, рекомендованным в Союз Максимом Горьким. Талантливый от природы, он прожил трагическую жизнь, но не сломался после многих лет ГУЛАГа, не озлобился, не утратил своего поэтического дара. Вернувшись в Магнитку после 1953 г., он написал прекрасную поэму-эпопею «Любава», отмеченную Государственной премией. На бетонной палатке первостроителей навечно начертаны его поэтические строки:

Много вечеров я провел в беседах с этим светлым и мудрым человеком, многое получил от него, навсегда запомнил его вещие слова: «Не спеши судить впереди идущих, помни, за тобой тоже идут».

Среди людей, след которых навсегда остался в моем сознании и памяти, был Семен Григорьевич Эйдинов – создатель и директор музыкального училища, основатель, дирижер и руководитель известной на всю страну Магнитогорской хоровой капеллы. Это был человек с редким даром просветителя. Все, к чему он прикасался, становилось добрее, благороднее. Думаю, я, как партийный работник, многое бы не понял, не прочувствовал, если бы рядом не оказался такой человек, как Семен Эйдинов – прекрасный педагог и дирижер, заслуженный деятель искусства, народный артист РСФСР. Это по его подсказке и инициативе мы начали в жилых кварталах города открывать просветительские дома музыки для взрослых, молодежи, детей, чтобы нести музыкальную культуру людям.

Просветительское дело по своей природе долгое, и неизвестно, когда посеянное тобой даст (и даст ли) всходы. То, что посеял Семен Эйдинов в Магнитке, дало замечательные всходы. Осенью 2003 г. я неожиданно встретился с Семеном Эйдиновым, хотя его уже давно нет в живых. В честь 70-летия Магнитогорского металлургического комбината в большом концертном зале храма Христа Спасителя в Москве объединенный хор капеллы им. Семена Эйдинова и Магнитогорской консерватории дал прекрасный концерт. Я сидел в зале, не скрывая слез, и шептал: «Здравствуй, Семен Григорьевич. Вот мы и встретились!»