Более подробно о нормах (предписаниях) говорится далее.
Язык может использоваться, далее, для изменения мира словом. Именно эта задача решается, например, выражениями: «Назначаю вас председателем», «Ухожу в отставку», «Я заявляю: наш договор (настоящим) расторгается», «Увольняю вас», «Объявляю военное положение», «Отлучаю вас», «Объявляю вас мужем и женой» и т.п. Такие выражения назовем декларациями (Серль). Декларации выполняют специфическую функцию: они меняют существовавшее до их произнесения положение вещей. Если я успешно осуществляю акт назначения вас председателем, вы становитесь председателем, а до этого акта вы не были им; если я успешно выполняю акт производства вас в генералы, в мире сразу же становится одним генералом больше, и т.д. Когда футбольный арбитр говорит: «Вы удаляетесь с поля», вы оказываетесь вне игры, и она, по всей очевидности, меняется.
Дж.Серль отмечает, что декларации всегда связаны «с некоторым внеязыковым установлением, — с системой конституирующих правил, в дополнение к конституирующим правилам языка, что обеспечивает успешное осуществление декларации. Владения теми правилами, которые составляют языковую компетенцию говорящего и слушающего, еще недостаточно, вообще говоря, для осуществления акта декларирования. Дополнительно к этому должно существовать внеязыковое установление, в котором говорящий и слушающий должны занимать соответствующие социальные положения. Именно при наличии таких установлений, как церковь, закон, частная собственность, государство, и конкретного положения говорящего и слушающего в их рамках, можно, соответственно, отлучать от церкви, назначать на пост, передавать и завещать имущество, объявлять войну. Единственное исключение из этого принципа составляют те случаи декларирования, которые затрагивают сам язык, — например, когда говорят: «Я определяю, сокращенно обозначаю, называю, именую, даю прозвище»[13].
Декларации не описывают некоторое существующее положение дел. В отличие от норм они не направлены на то, чтобы кто- либо в будущем создал предписываемое положение вещей. Декларации непосредственно меняют мир, и делают это самим фактом своего произнесения. Очевидно, что декларации не являются истинными или ложными. Но они, подобно нормам, могут быть обоснованными или необоснованными (я могу назначить кого- то председателем, если у меня есть право сделать это), способствующими достижению каких-то целей или нет и т.п.
«Некоторые элементы класса деклараций являются одновременно и членами класса репрезентативов [описаний], — полагает Дж.Серль. — Это происходит оттого, что в определенных ситуациях в рамках некоторых установлений для того, чтобы удостоверить факты, необходимо наличие авторитета, который решил бы, каковы факты на самом деле (после того как проведена процедура обнаружения фактов). Так, спор когда-то должен быть завершен и привести к решению — вот почему существуют судьи и арбитры. И судьи, и арбитры делают утверждения о фактах типа: «Вы вне игры», «Вы виновны». Такие утверждения явно лежат в плоскости соотнесения слова и реальности. Был ли игрок в действительности осален мячом вне базы (в бейсболе)? Действительно ли человек совершил преступление? Оба вопроса относятся к измерению «слова—реальность». Но в то же время оба высказывания обладают силой деклараций. Если спортивный арбитр объявляет вас вне игры (и отклоняет апелляцию), то в рамках игры в бейсбол вы — вне игры, вне зависимости от фактического положения дел; и если судья объявляет вас виновным (после апелляции), то в рамках юридических установлений вы виноваты»[14]. В этом Серль не видит ничего таинственного. Социальные установления имеют свойство,%что обычно требуют, чтобы были совершены определенные речевые акты (со стороны авторитетов различного рода) и чтобы эти акты обладали силой деклараций. Некоторые установления требуют, чтобы были сделаны заявления, являющиеся описаниями и в то же время имеющие силу декларации: тогда только спор относительно какого-либо вопроса завершается на определенном этапе обсуждения, после чего могут быть осуществлены последующие действия, связанные с принятым решением и невозможные до прояснения фактической стороны дела. И тоща обвиняемый освобождается или препровождается за решетку, боковой игрок направляется на скамью штрафников, гол засчитывается и т.п.
Такие случаи Серль называет «репрезентативами-декларациями». Однако вряд ли его идея, что существуют декларации, одновременно являющиеся описаниями, верна. Вряд ли верна и связанная с нею идея, что декларации на самом деле не столько изменяют мир, «приспосабливая» его к сказанному (к своему содержанию), сколько пытаются «приспособить» язык к реальности. За обеими этими идеями стоит неточный анализ определенных языковых выражений. Выражения типа «Вы вне игры», «Вы виновны» и т.п. являются не «описаниями-декларациями», а сокращенными, афористичными формулировками сложных высказываний, составленных из двух простых высказываний. Одно из этих простых высказываний представляет собой описание обстоятельств, делающих возможным последующее решение. Второе высказывание является уже собственно декларацией. «Вы вне игры» есть сокращенная версия конъюнкции двух высказываний: описания «Ваше положение на игровом доле было таково, что по правилам игры оно оценивается как положение «вне игры» и опирающейся на это описание декларации «Объявляю вас теперь нарушившим правило не находиться «вне игры» со всеми вытекающими из этого последствиями». Если в результате апелляции будет показано, что описательное высказывание является ложным, то тем самым будет устранена объективная предпосылка для опирающейся на него декларации, но не сама эта декларация. Для отмены декларации нужна новая декларация, а не описательное высказывание о ложности определенного другого описания.
Таким образом, нет веских оснований считать, что классы описаний и деклараций пересекаются. Примеры, разбираемые Серлем, показывают лишь, что имеются предложения, одновременно выражающие два разных утверждения. Одно из этих утверждений — описание, второе — декларация. О том, что это разные утверждения, говорит уже то, что описательное утверждение относится к ситуации до объявления решения, а декларация следует за этой ситуацией. Описательное утверждение является, как и все описания, истинным или ложным. Декларация же явно стоит вне оппозиции «истина — ложь». Об этом выразительно говорит тот факт, что для лишения декларации ее силы нужно не простое исследование предшествовавших ей фактических обстоятельств, а новое решение — декларация более высокого авторитета.
Язык может использоваться, далее, для обещаний, т.е. для того, чтобы возложить на говорящего обязательство совершить некоторое будущее действие или придерживаться определенной линии поведения. Обещаниями, являются, к примеру, выражения: «Обещаю вести себя примерно», «Клянусь говорить правду и только правду», «Буду всегда вежлив» и т.п. Обещания можно истолковать как просьбы к самому себе, т.е. как нормы, адресованные говорящим самому себе и в чем-то предопределяющие его поведение в будущем. Как и все нормы, обещания не являются истинными или ложными. Они могут быть обдуманными или поспешными, целесообразными или нецелесообразными и т.п.
Язык может использоваться, наконец, для оценок, т.е. для выражения положительного, отрицательного или нейтрального отношения к рассматриваемому объекту или, если сопоставляются два объекта, для выражения предпочтения одного из них другому или утверждения равноценности их друг другу. Оценками являются, к примеру, высказывания: «Хорошо, что погас свет», «Плохо, когда кто-то опаздывает», «Лучше прийти раньше, чем опоздать» и т.п. Об оценках подробно говорится в дальнейшем, здесь же отметим только, что оценки столь же фундаментальны и ни к чему не сводимы, как и описания. В отличие от описаний они не являются истинными или ложными, но могут быть глубокими или поверхностными, общепринятыми или нет, эффективными или нет и т.п.