— Знаток Хэвелок, — выдохнул Джерадин, — Королевский Подлец.

Оба сосредоточились на игровом поле, расположенном перед ними. Оно состояло из черных и красных квадратов, но для игры использовались лишь черные. На них стояли небольшие круглые фишки; у короля — белые; у Хэвелока — красные. Едва заметив доску, Териза увидела, как Хэвелок сделал ход: перепрыгнул через две фишки короля и снял их с поля.

Они играли в шашки.

Радость от узнавания игры пронзила ее, заставляя смутиться. Ведь это была одна из немногих игр, в которые она умела играть. Кто-то из слуг отца научил Теризу этой игре, когда ей было десять лет, и они играли в нее время от времени почти год, пока он не потерял работу. Это был неловко скроенный молодой человек со странной мягкостью во взоре и доброй улыбкой. Однако правда заключалась в том, что она никогда особенно не любила эту игру; она играла в нее с таким удовольствием только потому, что симпатизировала ему. Его обходительность по отношению к ней и мелкие знаки внимания совершенно очаровали ее. Когда его выгнали с работы, она каким-то образом набралась довольно смелости и спросила отца, почему, но тот отказался отвечать.

— Это не твое дело, Териза. Иди, играй. Я занят.

Вспомнив того слугу, она внезапно снова ощутила страдание от его ухода, как тогда, когда ее маленький мир понес тяжелую утрату. Всю жизнь у нее с легкостью отнимали все самое дорогое для нее, по любому капризу отца, а она даже не могла поинтересоваться, почему.

Игра эта заставила ее заволноваться и по другой причине. Во всем этом было что-то неуловимо знакомое, хотя как может быть что-то знакомым в подобном месте? Как вообще это может быть? Что она делает здесь? Именно потому, что оно было знакомым — потому, что оно выпадало из общего контекста событий, — все, что происходило с ней, казалось еще менее реальным.

Джерадин сделал шаг вперед, но ни король Джойс, ни Знаток Хэвелок не отрывались от игры. Через мгновение он деликатно кашлянул. И на сей раз ни один из игроков не обратил на него внимания. Он обернулся, посмотрел на Теризу, пожал плечами и возобновил попытки привлечь к себе внимание.

— Мой владыка король, я привел к вам Теризу де Морган, — он заколебался, прежде чем добавил: — Я сказал ей, что вам надо обязательно увидеть ее.

Знаток Хэвелок не поднял головы от доски, не замечая ничего, кроме игры. Но король поднял голову, окидывая взглядом водянистых голубых глаз Теризу и Джерадина.

Казалось, мгновение он вглядывался в них. Затем начал улыбаться.

Териза тут же решила, что улыбка у него чудесная. В ней не было ни капли фальши или расчета, чего можно было бы ожидать от правителя. Напротив, она окрасила его лицо чистотой, детской невинностью и удовольствием; он стал похож на мальчишку, неожиданно нашедшего нового тайного друга. Вопреки всякой логике она подумала, что вся ее жизнь была бы совершенно другой, если бы кто-то раньше так улыбался ей. Она не могла удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ — да и не хотела сдерживаться.

С легкой старческой дрожью в голосе он сказал:

— Если ты сказал ей, что я должен с ней повидаться, Джерадин, тогда я наверняка должен. Было бы непростительно неучтиво, если бы ты хоть в малейшей мере обманул ожидания этой леди — и было бы непростительной грубостью, если бы я не смог твою правду воплотить в жизнь.

Он осторожно отодвинул кресло и встал. Его движения были неловки, стоя он казался еще более нелепым в своей огромной мантии. Но его улыбка оставалась чистой, как луч солнца.

— Леди Териза де Морган, вы играете в перескоки?

Териза не отрываясь смотрела на короля Джойса, но ей показалось, что краем глаза она заметила, как Джерадин поморщился.

Но в это мгновение его реакции не волновали ее. Очарованная улыбкой короля, она ответила:

— Я не играла с тех пор, как была ребенком. — Это была чистая правда, если не считать тех партий, что она сыграла сама с собой в те годы, когда слуга был уже уволен. — Мы называем эту игру «шашки». Во всяком случае, мне кажется, что это точно такая же игра.

— «Шашки»? — Король Джойс, казалось, задумался. — Мне это название кажется странным. — Затем снова улыбнулся. — Ну, неважно. Надеюсь, когда Хэвелок в очередной раз разгромит меня, вы будете так любезны, что сыграете со мной парочку партий? Я буду в восторге и буду надеяться — хотя и слабо — на честную победу.

— Мой владыка король, — голос Джерадина звучал скованно и обеспокоенно, словно во время представления Теризы королю что-то вышло не так. — Я сказал леди Теризе, что вы захотите встретиться с ней, потому что она оказалась здесь благодаря воплощению.

Похоже, реплика Джерадина немного опечалила короля. Когда он посмотрел на пригодника, его улыбка сменилась унылым морщинистым взглядом усталости и меланхолии.

— Я понял это, Джерадин, — сказал он. — Я еще не совсем ослеп.

— Простите, — пробормотал Джерадин. — Я просто хотел подчеркнуть, насколько она важна. Я привел ее к вам. — Он начал говорить быстрее. — Гильдия этим утром отправила меня сквозь зеркало, чтобы попытаться заполучить Воина, которого они выбрали. Но я не нашел его. Вместо него я нашел ее. Она может быть именно той, о ком говорило пророчество.

Знаток Хэвелок по-прежнему игнорировал Джерадина и Теризу. Склонившись над доской, он двинул одну из шашек короля, и та побила одну из его собственных шашек. Затем он принялся торжествующе перескакивать своей шашкой через узор вражеских и дошел до последней клетки, где с некоторым усилием перевернул ее и превратил в дамку.

Резко, принуждая себя говорить, несмотря на смущение, Джерадин продолжал:

— Она — доказательство того, что вы во всем были правы. Зеркала не создают того, что мы в них видим. Воплотимое действительно реально существует.

Король Джойс некоторое время внимательно смотрел на Джерадина. Затем громко вздохнул и повернулся к Теризе:

— Миледи, — сказал он. — Похоже, что этот юный торопыга не даст нам сегодня сыграть в перескоки. Будьте рассудительны, Джерадин, — продолжал он, переключая внимание на пригодника. — Вы знаете, что я согласен с вами. Но что на самом деле доказывает ее присутствие? — Дрожь в его голосе усилилась, он звучал так, словно разговор шел о споре столь давнем, что даже победа в нем уже не принесет королю ровно никакого удовлетворения. — Неужели возможно, что вы нашли ее вместо Воина, к которому вас послали, а не совершили одну из своих многочисленных ошибок? Или, может быть, вы ощутили в себе доселе скрытую силу и нашли ее вместо Воина, потому что именно ее хотели найти? И каким образом ее воплощение может не противоречить фундаментальным основам воплотимого — или зеркал?

Джерадин сначала был ошеломлен возражениями короля, а затем слабо ответил:

— Но я видел… — запротестовал он. — Все было по-другому.

Король Джойс спокойно смотрел на него и ждал, пока юноша соберется с мыслями.

С усилием Джерадин медленно произнес:

— Я самолично сделал зеркало. Я видел в нем Воина, которого и собирался увидеть. Он был прямо передо мной, когда я вошел в зеркало. Но во время воплощения все изменилось. Я попал в комнату, которая совсем не походила на воплотимое. И она, Териза, была совершенно не похожа на Воина. А вы хотите сказать, что ее создал я — по какой-то случайности или потому, что сам не понимал, что делаю; потому, что сам не осознаю своих сил? Как это возможно?

В ответ король пожал плечами — с легкой печалью, как показалось Теризе.

— Кто может ответить? Много веков назад никто не верил, что вообще какое-либо воплотимое может быть перенесено в реальность. Сто лет назад никто не верил, что воплотимое может как-то влиять на жизнь королевств, которые им пользуются.

Джерадин, — сказал он, видя муку на лице пригодника, — я не утверждаю, что она не существует. Я лишь заметил, что ее присутствие здесь ничего не доказывает.

Джерадин покачал головой и сделал новую попытку.

— Но если рассуждать таким образом, то вообще невозможно доказать, что хоть что—либо существует. Невозможно доказать, что я беседую с вами. Невозможно доказать, что вы играете в перескоки с кем-то другим, а не сами с собой. И вообще, возможно, вы играете лишь в своем воображении.