Господи Всемогущий, опять эта девка, понял Вепперс, и ему свело кишки. Что еще? Неужели капризная сучка вознамерилась досаждать ему даже из могилы?

— Хорошо, — медленно начал он, — пожалуй, мы все согласны, что это был очень, очень досадный несчастный случай. Но что это такое? — Он потыкал пальцем в синевато-серебристый клубок на ладони Сульбазги. — Какое отношение имеет эта штука к...

— Это, — сказал Сульбазги, — все, что осталось от ее трупа.

— Ничего не должно было остаться, — запротестовал Джаскен. — Может, печь не подогрели до...

— Блядская печь была раскалена до гребаной нужной температуры! — провизжал Сульбазги.

Джаскен яростно сдернул окулинзы с глаз, в которых полыхал гнев. Он, казалось, был готов кинуться в драку.

— Господа, тише, пожалуйста, — тихо произнес Вепперс, не дав Джаскену что-то ответить. Он посмотрел на доктора. — Сульбазги, пожалуйста, поясни для технически неграмотных: что это за штука?

— Это нейросеть, — сказал доктор пустым голосом.

— Нейросеть, — повторил Вепперс.

Он слышал о таких вещах. Этими устройствами пользовались высокоразвитые инопланетники, начинавшие, подобно сичультианам, с бренной телесной формы, всецело завязанной на биохимии, и не желавшие выгружать себя в Нирвану, Великую Пустоту или что-нибудь в этом роде. Когда им надо было вступить в прямое взаимодействие с машинным разумом или записать свои мысли, они надевали нейросетевую вуаль. А иногда они пользовались нейросетевыми кружевами, чтобы спасти свои задницы. Скопировать ментальное состояние и перенести душу куда-то в другое место.

Вепперс снова воззрился на Сульбазги.

— Ты утверждаешь, — медленно проговорил он, — что у этой девки в голове была нейросеть?

Но это невозможно. Сичультианцам запрещено пользоваться нейросетями. Да им, если на то пошло, даже гребаных наркосекреторных миндалин не разрешили выращивать.

— Похоже на то, — сказал Сульбазги.

— Почему этого никто не замечал? — спросил Вепперс, продолжая неотрывно глядеть на доктора. — Сульбазги, ты же ее сотни раз сканировал.

— Наше оборудование не приспособлено для поиска таких устройств, — ответил Сульбазги. Он опустил глаза, посмотрел на то, что держал в руке, и издал тонкий лающий смешок человека, доведенного до крайней степени отчаяния. — Чудо, что мы можем углядеть ее невооруженным глазом.

— Кто поместил в нее это устройство? — спросил Вепперс. — Сотрудники клиники?

— Это невозможно, — затряс головой Сульбазги.

— Кто же?

— С тех пор, как доктор сообщил мне об этой находке, я тут успел провести небольшое расследование, — вмешался Джаскен. — Нам нужна помощь, господин. Нужен кто-то, кто разбирается в такой технике.

— Сингре, — сказал Сульбазги. — Он знает. Если нет, он по крайней мере подскажет, у кого спросить.

— Сингре? — переспросил Вепперс, хмурясь. Джлюпианский торговец и почетный консул, его главный конфидент в инопланетной цивилизации, теснее прочих контактировавшей с Установлением. Джаскен бросил на хозяина кислый взгляд, и Вепперс понял, что начальник СБ согласен с мнением Сульбазги.

Оба доверенных человека Вепперса знали, что всю историю надлежит хранить в строжайшей тайне. С чего бы вдруг они предложили приплести сюда иномирцев?

— Он, она или оно... знает, — произнес Джаскен. — Оно хотя бы сможет установить, на самом ли деле эта штука — то, чем кажется.

— А чем она, блядь, кажется, а? — спросил Вепперс.

— Ну, это... может быть нейросетевое кружево, используемое в Культуре, — ответил Джаскен, набрав полную грудь воздуха. Он вдруг скорчил гримасу, и Вепперс понял, что мужчина на миг крепко стиснул зубы. — Трудно сказать, ведь это может быть и подделка. С нашей технологией...

— Какого хрена кому-то может понадобиться подделывать это? — сердито возопил Сульбазги. Вепперс жестом успокоил его.

Джаскен покосился на доктора, но продолжал:

— Как я уже сказал, мы не можем быть вполне уверены; именно поэтому нам нужно содействие Сингре, у которого есть необходимое диагностическое оборудование. Он поможет нам провести некоторые анализы, но я почти уверен, что это их устройство. Изделие Культуры.

Вепперс посмотрел на обоих мужчин.

— Изделие Культуры? — переспросил он, вытянул руку и сгреб клубок с ладони доктора. Чем пристальнее он всматривался в него, тем заметнее становились дополнительные тончайшие волоконца, отходившие от основных нитей, оплетавшие их и снова перехлестывавшие. Основные нити тоже были необыкновенно тонкими. Устройство показалось ему чрезвычайно мягким и почти невесомым.

— Очень похоже, — согласился доктор.

Вепперс взвесил клубок в одной руке, потом в другой. Клочок волос был бы тяжелее.

— Ладно, а что это значит? — спросил он. — Я хочу сказать, она ведь не считалась гражданкой Культуры и всякое такое?

— Нет, — сказал Сульбазги.

— И... она вроде как не контактировала ни с каким их оборудованием?.. — Вепперс отвел взгляд от Сульбазги и посмотрел на Джаскена. Тот стоял, приспустив ненужные окулинзы и перехватив рукой в фальшивой лангетке грудь, а локтем другой руки опираясь на нее. Пальцы снова и снова теребили собравшуюся в морщинки кожу возле губ. Он все время хмурился.

— Нет, — повторил Сульбазги. — Она могла даже не подозревать, что у нее внутри находится подобное устройство.

— Что? — переспросил Вепперс. — Но как?

— Такие кружева растут внутри, — ответил Джаскен. — Если в нее заложили семя будущей нейросети, то кружево постепенно оплело весь ее мозг и проникло в нервную ткань. Когда эти устройства достигают полного развития, каждая клетка мозга, каждый синапс оказываются оплетены такими вот ниточками.

— А почему ее башку не раздуло, как переспелый фрукт? — спросил Вепперс.

Он улыбнулся, но никто не отреагировал на его шутку. Это было очень странно и ничего хорошего не предвещало.

— Потому что устройства вроде этого весят менее полупроцента от общей массы мозга, — сказал Джаскен. Он показал на клубок, лежавший в ладони Вепперса. — И даже в таком состоянии, как видите, штука эта почти не занимает места. В живом мозгу ее омывают жидкости или заполняют участки самой мозговой ткани. Самые тонкие волоконца кружева так малы, что невооруженным глазом их невозможно разглядеть. Вероятно, они-то и сгорели в печи. Но не более того.

Вепперс посмотрел на странное устройство. Оно выглядело так жалко и неприметно...

— А зачем его туда засунули? — спросил он обоих помощников. — Что оно там делало? Полагаю, можно считать доказанным, что никакими сверхъестественными способностями оно ее не наделило.

— Эти устройства используются для снятия личностных слепков, — ответил Джаскен.

— Для хранения души, за неимением более подходящего термина, — прибавил Сульбазги.

— Это позволяет гражданам Культуры воскреснуть, если они умерли не по своей воле, — продолжал Джаскен.

— Я знаю, — терпеливо заметил Вепперс. — Я и сам заглядывался на такую технику, не думаете же вы, что я не завистлив?

Он снова попытался пошутить и снова не получил поддержки. Это уже было серьезно.

— Господин, — сказал Джаскен, — нельзя исключать, что записанная нейросетью информация — копия ее личности — была передана куда-то в другое место в миг ее смерти. Собственно, для этого такие душехранительницы и предназначены.

— Передана? — проскрипел Вепперс. — Куда же?

— Недале... — начал было Джаскен.

— Я не понимаю, как такой фокус вообще удалось провернуть, — покачал головой Сульбазги, метнув быстрый взгляд в сторону Джаскена. — Я тоже провел кое-какие разыскания. Душеперенос требует времени и полноценного клинического исследования субъекта. Не забывайте, речь идет о полном личностном слепке. О каждой мысли и каждом воспоминании. Эту информацию нельзя передать за пару ударов сердца, будто какое-нибудь сраное текстовое сообщение.

— Мы имеем дело с технологией инопланетной цивилизации Восьмого уровня, — с неожиданно прорвавшимся презрением процедил Джаскен. — Вы понятия не имеете, на что они способны. Мы в данном случае ничем не лучше не знающих колеса дикарей, которым подсунули голоэкран. Все, что мы можем сказать, глядя на него: это устройство-де не может функционировать, потому что нельзя стирать и перерисовывать наскальные рисунки с такой скоростью.