Ледедже сперва ничего не ответила, но потом до нее медленно дошло, что, чем дольше будет продолжаться это молчание, тем большую убедительность оно придаст словам аватара.

— Почему вы так думаете? — поинтересовалась она, тщательно подделываясь под дружелюбный, но суховатый тон Сенсии.

— Да бросьте вы, Ледедже, — сказала аватар ворчливо. — Я тут кое-что раскопала. Этот человек убил вас. — Она помахала рукой в воздухе. — Не то чтобы хладнокровно, но — вы были беспомощны, бессильны оказать ему какое-то сопротивление. Больше того, этот человек полностью контролировал все стороны вашей жизни, он заполучил вас в собственность еще прежде, чем вы появились на свет, принудив вашу семью к подписанию кабального договора и пометив вас татуировками, как неземельную собственность, как банкноту высокого номинала, которую могли бы эмиттировать специально для него. Вы были его рабыней. Вы пытались сбежать, он охотился на вас, загонял, как дикого зверя, и в конечном счете, когда вы попали к нему в руки и попытались воспротивиться, он убил вас. Теперь вы свободны, понимаете вы это или нет? Вы больше не принадлежите ему. Вы очищены от татуировок, по которым все могли опознать вас, и можете вернуться обратно, не возбудив ни в ком встречном никаких подозрений. Вернуться туда, где он продолжает жить своей привычной жизнью, по всей вероятности, и не подозревая, что вы на самом деле не умерли.

Сенсия полностью оборотилась к Ледедже — повернула не только голову, но плечи и всю верхнюю половину туловища, так что теперь девушка уже не могла притворяться, будто это движение ускользнуло от ее внимания. Ледедже тоже повернулась ей навстречу, но не так решительно. Сенсия, продолжая улыбаться, понизила голос и сказала уже не так порывисто:

— Деточка моя, вы бы не были человеком, гуманоидом, панчеловеком, сичультианкой или невесть кем еще, если бы вы не лелеяли мечты о мести.

Ледедже дала ей договорить, но отреагировала далеко не сразу. Это больше, много больше, хотелось ей сказать, это больше, чем месть, это не просто возмездие...

Но она не могла себе этого позволить.

Она отвернулась и посмотрела вдаль.

— Каково же ваше условие? — спросила она.

— У нас есть эскадроны, — сказала Сенсия, пожав плечами.

— У вас что? — Она, конечно, слышала о дронах, так в Культуре называли роботов. Правда, эти роботы в большинстве случаев напоминали чемоданчики и сумки. Вдалеке — у самого горизонта, почти в тумане, — парили какие-то серебристые штуковины. Вполне возможно, это и были дроны. Но она понятия не имела, что может означать приставка эска.

— Это... такие машины, которые не дают человеку совершать неблаговидные поступки, — сообщила Сенсия. — Они — ну, просто сопровождают его. Везде. — Она снова пожала плечами. — Как эскорт. Если эта штука решает, что ее подопечный замыслил какой-нибудь... нежелательный поступок, например собрался кого-то избить или даже убить, ну и все такое, она не дает ему этого сделать. Предотвращает злодеяние. И все.

— Останавливает его? Как?

Сенсия рассмеялась.

— Сперва она прикрикнет на него. Попытается убедить его отказаться от своих намерений. Но если человек будет настаивать, она применит какие-нибудь методы физического воздействия; отведет в сторону ствол ружья или примет на себя удар, предназначенный другому человеку. Если же человек будет повторять свои попытки, она его просто вырубит. Безболезненно. Никакого вреда это не причинит, кроме непродолжительной потери сознания, зато...

— Кто это решает? Какой суд выносит такое решение? — перебила Ледедже. Ее вдруг бросило в жар. Она подумала, что ее новая, сравнительно бледная, кожа лица запросто может разрумяниться.

— Я, Ледедже, — тихо, с неизменной полуулыбкой, которую Ледедже могла видеть боковым зрением, ответила Сенсия. — Я и есть этот суд.

— По какому праву?

Ей показалось, что аватар с трудом сдерживает смех.

— По такому праву, что я — часть Культуры и как таковая обладаю возможностью проконсультироваться с остальными элементами Культуры, прежде всего Разумами, по вашему вопросу. Беспрепятственно и безотлагательно, коль скоро я наделена такой способностью. Окончательное решение было...

— Так вон оно что, — горько сказала Ледедже. — Даже в Культуре ничего не меняется. Чья сила, того и правда.

Ее вдруг пробил озноб, и она принялась подчеркнуто неторопливо одергивать рукава.

— Интеллектуальная сила, если точнее, — вежливо ответила Сенсия. — Я хотела бы заметить, что мое решение приставить к вам эскадрона в конечном счете зиждется на тех же побуждениях, какие руководили бы любым морально ответственным существом, машиной или человеком, располагай оно теми же фактами, что и я, и теми же возможностями их проанализировать. Я также считаю своим моральным долгом оповестить вас, что вы вольны как угодно распорядиться информацией обо всем, что с вами случилось. Никто не запрещает вам разглашать эту историю. Более того, я уверена, что многие новостные службы немедля ухватятся за нее, причем не только специализированные, но и более крупные, ведь вы представляете сравнительно экзотическую для нас расу и происходите из мест, где наше присутствие до самого последнего времени оставалось весьма ограниченным. Вы можете представлять интерес для всех, кто специализируется в областях права и дипломатических отношений, для тех, кто следит за соблюдением нашей юрисдикции, для тех, кто занят изучением поведенческой психологии... — Она снова пожала плечами. — Возможно, даже среди любителей философии найдутся те, кому будет интересна ваша история. Вы, без сомнения, отыщете того, кто разъяснит ваше дело и озвучит приговор по нему.

— Куда я могу подать апелляцию? Кому?

— Вы можете представить ее суду хорошо информированной публики, — сказала аватар. — Это Культура, детка. Здесь это суд последней инстанции. Если мне докажут, что я ошиблась, и даже в том случае, если я буду по-прежнему уверена, что поступаю правильно, но при этом найдется хоть кто-то, чье мнение разойдется с моим, — я отменю свое решение приставить к вам дрона-стражника. Отменю не без колебаний и не без опасений. Но я это сделаю. Я Разум корабля, и в своих решениях я прежде всего опираюсь на суждения других Разумов моего уровня, а если их недостаточно, прибегаю к услугам остальных Разумов, затем искусственных интеллектов, людей, дронов и иных мыслящих существ. Правда, в ситуации, которая связана с ущемлением прав человека, я склонна буду наделить большим, чем обычно, весом голоса людей. Описанная процедура может показаться вам сложной и запутанной, однако, смею вас уверить, у нас накопилось множество подробно разобранных прецедентов, на основе которых разработаны хорошо зарекомендовавшие себя методики разрешения подобных споров, используемые повсеместно.

Сенсия подалась вперед и в упор посмотрела на Ледедже, пытаясь заставить ее обменяться взглядами, но Ледедже удалось увернуться.

— Ледедже, я не хотела бы, чтоб у вас осталось впечатление, будто мы намерены тянуть резину. Вся процедура осуществляется исключительно оперативно. Существа вроде вас, привыкшие к судебному крючкотворству и долгим разбирательствам, могут даже счесть ее чрезмерно неформальной. Вам нет нужды оставаться у меня на борту на все время, пока идет слушание дела. Вы можете отправляться в путь и следить за ходом процесса по дороге. Да, я понимаю, что процесс этот кажется неформальным и несерьезным. Но, поверьте, разбирательство будет максимально скрупулезным, предельно тщательным. Откровенно говоря, вероятность вынесения неправомерного вердикта гораздо ниже, чем в случае, если бы дело слушалось в любом обычном суде у вас на родине. Если вы хотите улететь, так и поступайте. Отбывайте в любое удобное вам время. Это ваше право. Лично я не думаю, что в вашем случае эскадрон будет отозван, но в таких сложных обстоятельствах, да еще с учетом того факта, что во многих, казалось бы, давно разобранных, хорошо изученных делах вновь и вновь появляются новые свидетельства, способные поколебать устоявшееся решение, нельзя быть уверенной в этом полностью.