Перевод с французского.

Имя Дидро навсегда слилось с самой сутью того восемнадцатого по счету века, который остался в памяти человечества как век французский. Передовые идеи Франции захватили тогда весь мир, и Дидро — символ ее духовной мощи.

Глава и идейный вождь энциклопедистов, беллетрист, драматург, теоретик искусства, просветитель-атеист и философ-материалист, — любого из этих высоких титулов, принадлежащих Дидро, хватило бы на целую человеческую жизнь. Революционер в искусстве и философии, он закладывал фундамент новых общественных идеалов и нового мировоззрения накануне буржуазной революции, чем и заслужил признательность не только современников, но и следующих поколений. Художественные идеи и приемы Дидро стали бродильным началом творчества Гете и Бальзака — по их собственному свидетельству. Как великого из великих материалистов и художников-реалистов французского Просвещения чтили его Маркс и Энгельс, а Ленин обратился к его философским работам в своем эпохальном труде «Материализм и эмпириокритицизм». Но Дени Дидро это не одни осуществления, это вопросы, проблемы. Многие из них и по сию пору ждут решения. Комета Дидро, проделывая гигантские эллипсы, возвращается к земной поверхности огненными метеоритами, которые высвечивают иное время, иную, полную напряженных конфликтов социальную жизнь.

Значение Дидро для современности связано с главной особенностью его творчества. Границы между художеством (литературой) и наукой (философией) в творчестве Дидро-энциклопедиста были условными и подвижными. Все средства эпохи были подчинены непримиримой борьбе с абсолютизмом, феодализмом и церковью и поэтому — слитны. Образы его романов — это способ раскрыть новый взгляд на мир, они пронизаны философской проблематикой. Поэт должен быть философом, заявлял Дидро, ему должны быть ведомы пути человеческого духа, светлые и темные стороны, добрые и дурные явления человеческого общества. Напротив, его философские труды исполнены образностью, страстностью мысли и нередко представляют собой художественные произведения в высшем смысле слова. Теоретические диалоги «Разговор Даламбера с Дидро», «Сон Даламбера» и «Продолжение разговора» сам Дидро относил к тем «немногим произведениям», которыми он «любовался» именно в художественном смысле. Творчество Дидро не может быть понято как звено в цепи чисто художественного процесса. Синтетический подход к нему соответствует и первозданной его неразрывности, и тенденции нашего времени, исторически подготовленной не без участия Дидро.

Дени Дидро родился 5 октября 1713 года в городе Лангре (провинция Шампань), в семье зажиточного ножовщика. Сословная эта привилегия очень ценилась, и ремесло переходило от поколения к поколению два столетия.

А в 1715 году умер Людовик XIV, воспетый льстивыми современниками «Король-солнце», оплот и вершина французского абсолютизма. Финалом царствования явилась неудачная война за Испанское наследство (1701–1714), буквально разорившая страну. Смерть деспота породила едва ли не конституционные надежды. Но абсолютизм не собирался сдавать позиций, острый кризис системы затягивался.

После недолгого регентства наступило время Людовика XV (1723–1774), правнука предшествовавшего короля. Это был человек слабовольный и расточительный, проводивший время в празднествах и на охотах. Страной правили временщики и фаворитки, вроде маркизы Помпадур или графини Дюбарри, двор висел тяжелым камнем на шее народа.

Дворянство и духовенство — вместе едва один процент населения — забирали у крестьян свыше трети урожая. Сельское хозяйство, главная отрасль феодального производства, близилось к полному упадку. Голод стал явлением обыденным, веснами крестьяне питались травой. Помимо десятины церковь получала доходы и от собственных колоссальных угодий, что обеспечивало ее уверенное влияние на политику двора и правительства. Церковная аристократия бесстыдно воспринимала роскошества и вольный образ жизни светской.

Французская промышленность — при всех неблагоприятных условиях — все-таки развивалась. Возникали новые предприятия: суконные, шерстоваляльные, по выделке кож. Главное же, рылись каменноугольные шахты, строились чугуноплавильные и литейные заводы — грядущая мощь страны. Эксплуатация рабочих и ремесленников была самой жестокой. Дряхлые, но цепкие руки абсолютизма — через налоговый пресс, через всевозможные регламентации — лезли в карман торгово-промышленного капитала, а он штопал его прорехи только за счет народа. С другой стороны, королевский двор непрерывно должал буржуазии; одни проценты составляли миллионы франков. И снова расплачивался народ.

Пир во время чумы не мог длиться бесконечно. Страна ответила крестьянскими восстаниями — в Нормандии, в Севеннах, в других областях. К 80-м годам волнения охватили районы Руана, Реймса, Парижа. Революционная волна нарастала, и третье сословие, возглавляемое национальной буржуазией, превращалось в единое политическое целое. Буржуазия тянулась к власти, ее бесправие не соответствовало ее экономической силе.

Прежде всего нужно было развенчать саму идею крепостничества, ограничить всеохватное влияние феодально-религиозной идеологии. Ни сожжение недозволенных книг, ни заключение в крепости и осуждение на каторжные работы пишущих и читающих — ничто не могло помешать триумфальному шествию Просвещения. Мир, по выражению Гегеля, был поставлен на голову. Здравый смысл, бесстрашный Разум, восставший против неразумного строя и неразумных идей, стал основой всех взглядов и действий третьего сословия накануне политического переворота.

Таким было время, отведенное жизни и деятельности Дидро. Ростки будущего по неизбежности прорастают из прошлого, и он не только уцелел среди неограниченного произвола, но и возвысился над ним.

Вначале проявились особенные черты его характера. Дени был старшим сыном, и в наследство от дяди его ожидало место церковного каноника, тоже своего рода фамильное сокровище. Восьмилетнего мальчика отдали в Лангрский иезуитский коллеж. Суровая дисциплина и свирепые нравы школяров нисколько не запугали его, он быстро научился давать отпор. Но иезуиты смотрели на поведение необычайно способного ученика уже сквозь пальцы, они увидели в нем будущую славу Ордена. Дени был тонзурован в двенадцать лет, а этого удостаивались немногие. Его отправили в Париж, в иезуитский коллеж д’Аркур.

Здесь отвращение к богословию обнаружилось открыто. Рассказывают, что в одной из разыгранных учащимися сценок Дидро взял на себя роль змея, соблазнившего Еву. Интерес его переключился на естественные науки: математику, физику, химию, физиологию. В конце концов он непреклонно заявил, что отказывается от духовной карьеры.

Однако юному Дидро не подошла и ни одна из тех социальных ролей, которые предлагал отец, включая ремесло предков-ножовщиков. Надеясь обуздать сына, отец прекратил высылку содержания. Но это не привело Дидро в уныние — наоборот. Он окунается в вольную жизнь, как рыба в воду, и около десяти лет поддерживает бренное существование домашними уроками и иными случайными заработками, временами испытывая жестокий голод и одеваясь в лохмотья. Главное занятие Дидро — чтение книг, и, по собственным словам, он жалел время на что-нибудь иное. Книги — это его счастье. Прежде других — произведения философов: Бэкона, Декарта, Спинозы, Лейбница. Фундаментальные труды и новинки всех отраслей знаний и техники. Выдающиеся произведения художественного гения. В сознании Дидро, как в магическом кристалле, совмещались и сливались итоги духовного развития Европы XVI–XVIII столетий, и эрудицию такого рода нельзя было почерпнуть ни в одном коллеже или университете мира… Мнимая нерассудительность Дидро обернулась высшей рассудительностью: он ищет подлинное призвание жизни, в нем зреет идея энциклопедизма.