Однажды оголодавшие ребятишки стащили на базаре у спекулянтки сухую лепешку. Их задержали и привели в детскую комнату милиции.
С этого дня у обоих началась другая жизнь. Сергея и Лазиза устроили в детский дом, где они пробыли вместе несколько лет.
«Время, как птица, упустишь — не поймаешь», — вспомнил Лазиз любимые слова директора детдома.
Спасибо работникам милиции. Они протянули Сереже и Лазизу дружескую руку, и ребята не упустили свою «птицу». Теперь работали вместе: Шаикрамов — оперуполномоченным отделения уголовного розыска, его друг Голиков — участковым уполномоченным. Они любили свою работу по-юношески пылко и горячо.
— Людмила Кузьминична, — снова обратился Шаикрамов «женщине, — продолжайте. Что у вас случилось?
— Скажу, милый, скажу, — усаживаясь поудобнее на диване, ответила Людмила Кузьминична. — Как только придет начальник, гак и скажу. Уж я ему, голубчику, все скажу. Ничего не утаю. Ты занимайся своим делом, не обращай на меня внимания, я подожду.
— Как хотите, — сдался Шаикрамов.
Начальник отдела милиции Подполковник Абдурахманов появился в десятом часу.
Это был высокий полный мужчина пятидесяти лет с открытым скуластым лицом и большими выпуклыми глазами. Сегодня он был в штатской одежде — в светлых серых брюках, белой вышитой рубашке и тупоносых желтых туфлях.
Увидев подполковника, младший лейтенант встал, приложил руку к козырьку фуражки и доложил, что в отделе за время его дежурства никаких происшествий не произошло.
Абдурахманов направился к двери, ведущей в коридор.
Людмила Кузьминична почувствовала, как пол за* ходил под ногами. Она не ожидала такой встречи с начальником отдела, думала, что, увидев ее, он поздоровается и спросит, какое дело привело ее в милицию.
Младший лейтенант шагнул вслед за Абдурахмановым:
— Товарищ подполковник, к вам гражданка Неверова-
Абдурахманов остановился:
— А, Людмила Кузьминична! — Он словно только теперь увидел женщину. — Сколько лет, сколько зим! Добрый день! Добрый день! Не думал, что вы и сегодня придете к нам… Садитесь, в ногах правды нет.
— Здравствуй, Султан-ака! Ты уж прости меня, старую, дело у меня к тебе серьезное.
— Дело? — он немного помолчал. — Вот что, товарищ младший лейтенант, поговорите-ка с Людмилой Кузьминичной. Сделайте все, что сможете. Простите, пожалуйста, — Абдурахманов улыбнулся Неверовой, — я, к сожалению, не могу вас принять.
— Не можешь? — удивилась старая женщина.
— Понимаете, — склонился над ней начальник отдела, — меня ждет товарищ Ядгаров… Вы не беспокойтесь, младший лейтенант сделает все для вас. Это один из наших лучших работников. Можете довериться ему, как и мне. Всего хорошего.
— Всего хорошего…
Людмила Кузьминична отступила: Ядгаров — первый секретарь горкома партии. У него дела поважнее, чем у нее.
В это время на улице раздались возбужденные голоса, и через минуту в дежурную комнату вошли секретарь партийной организации отдела Якуб Панасович Автюхович, приземистый, коренастый мужчина, и участковый уполномоченный Сергей Голиков. В новой милицейской форме, высокий, с загоревшим лицом и голубыми глазами, Сергей выглядел совсем юным рядом с Автюховичем, хотя тот был не намного старше его.
— Вы ко мне, Людмила Кузьминична? — спросил Якуб Панасович.
— Начальнику некогда, принимай ты, секретарь.
Они ушли в кабинет Автюховича.
Неверова никому не давала покоя. Малейший бее* порядок в городе становился ей известен так быстро, что кое-кто в шутку поговаривал, что у нее имеется штат тайных агентов.
Она и сегодня пришла в отдел, чтобы помочь работникам милиции в каком-нибудь неотложном, по ее мнению, деле.
Беспокойная старуха!
2
Из дома Ивана Никифоровича Мезенцева участковый уполномоченный вышел в восьмом часу вечера. У старшего лейтенанта был хмурый, подавленный вид. Должно быть, разговор с Мезенцевым был не из лёгких.
Редко кто приходился по душе этому своенравному старику. Коренной сибиряк, высокий, с густыми срос-шимися над переносицей бровями, из-под которых глядели колючие, всегда настороженные глаза, он невольно вызывал робость в людях.
Сергей неоднократно видел Ивана Никифоровича, нередко перебрасывался с ним несколькими пустыми фразами, однако такого разговора, какой произошел сегодня, еще никогда между ними не было.
Собственно, участковый уполномоченный предполагал, что все именно так и произойдет. Он подготовил себя к этому, как только получил задание от Автюховича поговорить с Мезенцевым, и все же где-то в глубине души таилась обида. Oil любил дочь этого старого сибиряка. Правда, сама Катя ничего не знала о его любви. Голиков не признавался в свеем чувстве. Оставаясь наедине с нею, он до смешного робел, терялся и молол такую чепуху, что после стыдился собственных слов.
Иван Никифорович закончил разговор до боли обидным заключением.
— Занимался бы ты настоящим делом! — грубо отрезал он. — Не расследовал бы старушечьи дрязги!
Черт возьми, неужели это его, Сергея Голикова, старшего лейтенанта милиции, так бесцеремонно выставили за дверь?
«Ладно, к дьяволу все! — махнул рукой Голиков. Стоит
ли расстраиваться из-за каждого пустяка? Сегодня еще столько работы! Надо сходить к Хабаровым — соседи сообщили, что Степан Хабаров стал часто выпивать, бьет детей и жену; побывать у Ахматулиных — к ним приехала не то племянница, не то тетя и больше месяца живет без прописки; побеседовать с Эргашем Каримовым. Освободившись из заключения, он нигде не работает и, говорят, сколачивает вокруг себя неустойчивых молодых ребят…»
У магазина, стоявшего на углу двух улиц, Голиков увидел незнакомого мужчину с чемоданом и Риту Горлову— молоденькую блондинку, одну из самых бойких девушек Янгишахара. На незнакомце был новый однобортный костюм, зеленоватая фетровая шляпа, лакированные остроносые туфли. Он, очевидно, о чем-то спрашивал Риту, глядя на нее влюбленными глазами. Женщины, проходившие мимо, любовались его красивым загоревшим лицом, с которого не сходила самоуверенная улыбка.
— Спасибо… Надеюсь, мы еще увидимся, — услышал Голиков не громкий, но твердый голос незнакомца.
— Все зависит от вас, — кокетливо проговорила Рита. Она подала ему руку, весело рассмеялась, прижимая свободной левой рукой к груди крошечную красную сумочку.
Голиков, проводив незнакомца взглядом, позвал Риту. Она нехотя подняла голову и улыбнулась вымученной улыбкой. Это поразило его — он никогда еще не видел ее такой печальной.
— Это ты, Сережа… Добрый вечер.
— Здравствуй. В магазин пришла? — не зная, с чего начать разговор, поинтересовался Голиков. Он зачем-то раскрыл планшет, достал бумагу и карандаш.
— Может быть, в магазин, может быть, нет. Разве тебе не все равно? — Рита неожиданно преобразилась, отозвалась весело, с вызовом — Тебя заинтересовал мужчина, с которым я разговаривала? Записывай приметы: высокий, русый, лицо продолговатое, нос длинный, с горбинкой… Смешно? Смотри, будешь за каждым незнакомцем следить — упустишь счастье! — туманно намекнула она.
— Не упущу. — Он положил бумагу и карандаш на место. — Что же интересовало этого красавца?
— Это наше дело.
— Рита!
— Не кричи, не в отделе находишься. — Она деланно рассмеялась. — Знаешь, мне иногда кажется, что ты зря в милиции работаешь. Не получается из тебя блюститель порядка… Сережа, послушай, — Рита перестала смеяться, в ее глазах вспыхнули и тут же потухли холодные огоньки. — Выкинь из головы Катьку. Не пара она тебе. Найди девушку в синей юбке! Вместе преступников будете ловить… До свидания.
— До свидания, — машинально проговорил Сергей.
Рита быстро зашла в магазин — гордая, гибкая, вся
как будто из стальных пружин.
Сергей шагнул за ней вслед и вдруг остановился, не в силах побороть оцепенения, сковавшего его руки и ноги. У него в голове, точно в калейдоскопе, в какое-то мгновение возникли бесчисленные картины последних дней — в них была Катя, такая близкая и живая, что, казалось, находилась рядом. Ему захотелось сейчас же, в эту же минуту увидеть ее.