— Курить будете?

— Не курю.

— Я закурю, что-то внутри все горит… И так и далее.

«Нет, сегодня я ничего не скажу, — решил Азимов.—

Зайду как-нибудь в другой раз. Посмотрю, сдержит ли он слово».

Анастасия Дмитриевна накрывала на стол торопливо, ни на кого не глядя, часто выбегая на кухню. Степан, раскурив папироску, переставлял с места на место, посуду, чувствуя все усиливающуюся боль в голове. Он похудел, с его острых скул не сходили красные пятна.

— Пожалуйста, Гафур Азимович, подсаживайтесь к столу, — наконец подняла глаза Анастасия Дмитриевна,

Азимов не заставил себя упрашивать. Оглядев стол, сказал:

— Я и не знал, что вы такая мастерица!

— Вы сначала попробуйте, потом хвалить будете, — зарделась Анастасия Дмитриевна.

— Степан Алексеевич, где ты раздобыл такую жену?

Анастасия Дмитриевна соскочила со стула:

— Ой, что же это я? Извините, пожалуйста, — она подошла к буфету и достала бутылку водки и три рюмки. Не то сожалея, не то радуясь, добавила — За знакомство выпить надо. Разливай, Степа.

Азимов взглянул на Хабарова, как бы говоря: «Не позабыл, о чем сегодня говорили на собрании?» Степан помедлил секунду-другую и потянулся к бутылке.

— Что же ты только две рюмки налил?

— Нельзя мне, и так и далее. Слово дал.

— Одну, Степа, можно выпить. За это тебя никто ругать не будет. Верно, Гафур Азимович?

Азимов не ответил, снова взгляд бросил на Хабарова и усмехнулся, видя, как он боролся с искушением,

— Нет, не буду… Гафур Азимович, выпейте с моей женой. Вы у нас впервые.

— Теперь к тебе каждый день люди ходить будут. Что же ты всех станешь угощать? — усмехнулся Азимов.

Степан растерянно заморгал глазами и потянулся к тарелке с помидорами. Анастасия Дмитриевна, ничего не понимая, не зная, как вести себя дальше, склонилась над столом и застыла так, словно залюбовалась узором на скатерти.

— Все! — твердо проговорил Хабаров. — Никто меня не увидит больше пьяным. Клянусь, и так и далее

Азимов, несмотря на решение не говорить Анастасии Дмитриевне о том, как прошло собрание, после этих слов Степана рассказал все, ничего не скрыв и не пропустив.

— Как же это? — оторвалась от стола женщина. — Позор-то какой, господи! Теперь и на улицу не выйдешь: засмеют….

— Не об этом беспокоиться надо, — как можно мягче сказал Азимов. — Вы должны думать о муже. Только ваше вмешательство отрезвит его. Об этой позабудьте, — постучал он вилкой по бутылке, — Не приведет она к добру.

— Какое уж тут добро, — вздохнула Анастасия Дмитриевна.

— Мы со своей стороны сделаем все, чтобы отучить Степана Алексеевича от водки, — заверил Азимов. — Через месяц, если наши старания ни к чему не приведут, отправим его в психиатрическую больницу.

— Господи! — ужаснулась снова Анастасия Дмитриевна. Ее бледное худое лицо исказила судорога.

— Ты не расстраивайся, и так и далее, — обратился к жене Степан. — Я же сказал тебе, что не буду больше Пить. Сегодня нутро перевернули… Спасибо, Гафур Азимович!

— Пожалуйста… Мархамат… — заерзал на стуле Азимов. Ему стало жаль этого большого человека. — Давайте есть. Я проголодался… Анастасия Дмитриевна, за ваше здоровье!

Хабарова подняла на Азимова грустные глаза и, ничего не сказав, подняла рюмку.

Нет, она не выпила. Только пригубила рюмку и стала торопливо закусывать. Строгая отповедь гостя и молчание мужа снова бросили ее в прошлое, и она утонула в нем, словно погрузилась в мутную воду.

…Была суббота. Утром они договорились сходить в театр. В город приехали артисты из Ташкента. Степан сказал: «В семь часов чтобы была готова. Я не люблю ждать!» Она понимала, последнюю фразу он произнес шутя, однако выполнила его просьбу. В назначенное время в новом платье стояла у окна.

Степан задерживался. Сначала она не обращала на это внимания, потом забеспокоилась. Он всегда вовремя приходил домой. Если и заходил куда-нибудь после работы, то предупреждал об этом заранее.

Анастасия Дмитриевна прождала до двух часов ночи. Это были первые ее тревоги, первое столкновение с пьяным мужем. Он кричал: «Ты изменяешь мне, я знаю! Видели тебя с одним хлюстом. Спасибо, что есть еще хорошие люди на свете: открыли мне глаза!».

Уговоры, слезы, упреки не помогли ей. Степан ничего не признавал: Даже замахнулся. Это было ужасно. Она заперлась в другой комнате и пролежала па тахте с открытыми глазами до утра.

Они помирились через день. Однако осадок на сердце остался и долго не давал ей покоя. Степан клялся: «Никогда больше не буду пить, вот увидишь. Друзья, итак и далее, затащили в ресторан!»

Собственно, с этого дня все и началось. Правда, в то время он еще пил редко: раз в два-три месяца. На_: верно, тогда бы уже нужно было бить тревогу. Она нё сделала этого, не видела в его выпивках ничего страшного. Не один же он убивал свободное время за рюмкой!

…Азимов ушел часа через полтора. Анастасия Дмитриевна и Степан вышли с ним на улицу. Было тихо. С неба лился на город молочный свет луны.

— Хороший вечер! — вздохнул всей грудью Азимов.

— Да, — подтвердил Степан.

— Спокойной ночи.

. — Спокойной ночи, Гафур Азимович. Спасибо, что зашли, — поблагодарила Анастасия Дмитриевна.

Ссутулив плечи, Степан стоял в одной верхней рубашке, приземистый, будто вдавленный в землю.

«Сколько ты сегодня вынес, Степа», — Анастасия Дмитриевна почувствовала боль в груди, пошатнулась и, закрыв глаза, прислонилась к дереву.

— Что с тобой, Настенька? — встревожился Степан. Он несмело дотронулся до ее локтя. — Успокойся, я не буду больше пить. Мы еще поживем с тобой, и так и далее. Хочешь, поедем летом на Иссык-Куль?

— Чудак ты, ей богу Степа, — сквозь слезы проговорила Анастасия Дмитриевна.

— Чем мы хуже других? Накопим денег и поедем. Отдохнем, и так и далее. Детей тоже возьмем.

— Все будет хорошо, если ты не будешь пить. Ты даже не представляешь, как я устала от такой жизни. Ни одного дня покоя…

— С прошлым все! — заверил еще раз Степан.

2.

Они вышли из заводского клуба вместе — Катя, Рийя, Сергей и Василий.

Женщины, о чем-то тихо переговариваясь, пошли вперед. Мужчины отстали. Василий вполголоса пел, Сергей думал о Кате, о том, что поступил он, в сущности, по-свински, когда она хотела побеседовать с ним в день приезда Анатолия. Почему у него тогда не хватило мужества выслушать ее до конца? Было бы все теперь гораздо проще. Его бы уже не мучили сомнения.

— Как у тебя дела с Рийей? — поинтересовался Сергей, чтобы отвлечься от невеселых дум. — Хорошая она у тебя! Ты ее не обижай.

— Ее обидишь! — перестал петь Василий. — Она сама обидит кого угодно… Смотрите, они машут нам рукой. Пойдемте скорей.

У Кати было бледное, взволнованное лицо. Она сразу, как только подошли мужчины, заторопилась и начала прощаться.

— Извините, я спешу в больницу… Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — машинально повторил Сергей. Катя круто повернулась и почти побежала к скверу,

за которым ярко горели огни городской больницы.

Дежурил по отделу Карим Сабиров. Он сидел на подоконнике и жадно потягивал из пиалы кок-чай. Под его маленькими, бегающими глазами темнели тяжелые мешки. Должно быть, накануне он изрядно выпил.

— Ты где был?

— На заводском собрании. Обсуждали Степана Хабарова, — устало ответил Сергей.

— Без тебя не могли разобраться? Подполковник всех на ноги поднял. Тебя разыскивал.

— Где он сейчас?

— Уехал к тебе на участок.

— Что случилось?

— Откуда я знаю. — Сабиров снова наполнил пиалу чаем. — Спроси у Шаикрамова.

Лазиза в кабинете не оказалось. Сергей взглянул на часы — было четверть одиннадцатого. Оперуполномоченный, наверно, уже находился дома. Он любил вечерами бывать со своей дочерью — маленькая Ойгуль училась говорить и доставляла ему такую радость, что он часами просиживал с ней, забывая обо всем на свете.