— Неужели это было на самом деле? — спрашивала она, когда он смущенно умолкал под ее взглядом.

— Конечно! Как же! — врал Лазиз.

— Ты счастлив? — спросил Сергей, положив руку на плечо друга.

— От счастья я, наверно, сойду с ума, — признался Лазиз.

— Не сойдешь.

— Нет, серьезно. Даже не знаю, что делать. С тобой такого не было?

Сергей прошелся по комнате:

— Не-ет, со мною такого не было.

— Плохо, — сочувственно произнес Лазиз.

— Почему?

— Когда любишь по-настоящему, легче жить!

— Легче, — усмехнулся Сергей.

Конечно, легче, когда любишь, когда возле тебя самая лучшая в мире женщина, когда она все готова сделать для тебя.

— Легче, — с прежней неопределенностью произнес Сергей и вдруг заговорил, остановившись посередине комнаты: — Будь Шазие настоящим другом. Женщина достойна многого. Она столько переносит из-за нас. Помнишь жену Хабарова? — круто повернул Сергей разговор. Он хотел говорить о Кате, хотел назвать ее имя, хотел, чтобы и она была такой же счастливой, как и Шазия. Однако ему тяжело было говорить о ней: своим нытьем он боялся испортить встречу Шазии и Лазиза. — Помнишь? — переспросил он.

— Хабарову? Да, — неуверенно ответил Лазиз.

— Я был сегодня утром у нее. Столько перенесла она из-за Степана… Теперь дело пошло на поправку.

Шаикрамов нахмурился.

— Ладно, ладно, — остановился Сергей. — О Хабаровой поговорим потом. Я просто хотел напомнить тебе, что мы не всегда чутки к тем, кого любим. Мы бываем неоправданно эгоистичными. Я буду рад, если ты окажешься исключением.

— Ты что? Думаешь, я могу обидеть Шазию? — удивился Лазиз.

•— Нет, я не думаю об этом.

Возможно, разговор был бы еще продолжен, если бы в это время в комнату не вошла Шазия с Ойгуль.

— Господа, — сказала девушка, — не угодно ли вам откушать по чашечке чаю?

2.

Сергей засиделся. Он слишком поздно понял, что, находясь с Лазизом и Шазией, невольно крал у них время. Поэтому, чтобы как-то сгладить свой промах, стал торопливо прощаться.

— Торопитесь? — спросила Шазия.

— Опаздываю на инструктаж, — соврал Сергей.

— Вы вместе проводите меня до автобуса. Хорошо?

— Ладно, Серега, не опоздаешь, — с грустью проговорил Лазиз.

Проводив девушку, друзья неторопливо шли от автобусной остановки. Шли молча, щурясь от ослепительного снега, лежавшего тонким слоем на тротуаре, на крышах домов, на дувалах. В воздухе звенели детские голоса — мальчики и девочки катались на санках, играли в снежки, лепили смежных баб.

— Ты мне что-то хотел сказать? — нарушил, наконец, молчание Сергей.

— Никак не соберусь с мыслями, — признался Лазиз. Он был задумчив, смотрел под ноги, словно боялся споткнуться.

— Шазия виновата?

— Она.

— Женись.

— Я еще ничего не говорил ей…

— Она любит тебя.

— Лю-юбит? — протянул Лазиз, замедлив на мгновение шаг. — У меня Ойгуль, Серега.

— Что ты заныл, черт тебя побери— вскипел Сергей.

— Ладно, не буду… Слушай, я забыл сказать тебе главное, — перешел Лазиз на другую тему.

— Случилось что-нибудь?

— Подполковник решил передать дело о магазинной краже в прокуратуру.

— Что же в этом особенного?

— Мы же еще не закончили его.

— Закончите.

— Ты ничего не понимаешь. Подполковник хочет передать его сейчас. Он не согласен с нашей версией. Говорит, что мы не по-партийному подошли к этому делу.

— Ты что-то путаешь, Лазиз!

Сергею вспомнились две последние встречи — одна с начальником отдела, другая с начальником ОУР. Подполковник сказал тогда, что версия о симуляции не подтвердилась и ему, Сергею, надо пересмотреть отношение к преступлению. Сергей был несогласен с ним и пошел к Автюховичу. Якуб Панасович съездил к Абдурахманову и, вернувшись, сообщил, что подполковник пошутил, беседуя с ним, с Сергеем: версия о симуляции подтвердилась.

Что же произошло теперь? Почему начальник отдела возвратился к старому разговору? Возможно, он решил проверить, на что способны его подчиненные? Смогут ли они, то есть Лазиз и Сергей, до конца отстоять свои убеждения?

Во многом был виноват, конечно, Лазиз. Другой бы на его месте, наверно, давно поставил точку над всеми «И». Ему же пока даже не удалось выяснить, какую роль в этом преступлении играли Эргаш и его компания.

Сегодня утром Сергей был на квартире у Жоры Шофмана. Жора метался по комнате, как затравленный зверек, пряча глаза от матери. Должно быть, немало передумал он, находясь в «заключении».

— Что решил делать дальше? — поинтересовался Сергей, когда они вышли на улицу.

— Ни за что же нас задержали тогда, — попробовал уклониться от ответа Жора.

— Ни за что не задерживают… Пора тебе взяться за ум. Поверь, дружба с Эргашем к хорошему не приведет. Втянет он тебя в какую-нибудь авантюру.

— Этого не случится, душу из меня вон!

— Случится… А у тебя, Жора, больная мать. Подумай хорошенько обо всем. Ты убьешь ее, если окажешься за решеткой. Думаешь, случайно заподозрили вас в магазинной краже? Ежедневные пьянки требуют много денег.

— Мы неплохо зарабатываем.

— Пропиваете больше.

— Эргаш дает.

— За какие заслуги? За то, что ты умеешь рассказывать анекдоты? Не будь наивным, Жора. Ему нужны не собутыльники, а сообщники для темных дел.

— Вы думаете, он преступник?

Сергею хотелось сказать: «Да». Однако у него не повернулся язык: Жора мог передать разговор Эргашу и это испортило бы все дело.

— Я хочу, чтобы ты, наконец, понял, к чему приведет тебя водка, — уклонился от прямого ответа участковый. — Ты же неплохой парень. Твое место рядом с Василием Войтюком!

…Да, Лазизу пора бы все узнать. Столько времени прошло с момента магазинной кражи! Жора наверняка помог бы разыскать человека со шрамом, если бы оперуполномоченный более внимательно отнесся к парню. Теперь бы подполковник не менял свои решения по семь раз в день.

Однако что же все-таки произошло? Почему начальник отдела с таким рвением защищает этого Бахтиярова?

— Ты не догадываешься, почему? — выслушав Сергея, спросил Лазиз.

— Нет.

— Эх, Серега, — Лазиз остановился. — Никогда не выйдет из тебя оперативника. Неужели ты так ничего и не понимаешь? — пристально посмотрел он в глаза другу. — Дело в том, что Абдурахманов и Бахтияров — родственники.

— Ну и что же?

— Подполковник выгораживает Бахтиярова. Ясно?

— Я-я-сно! — растянул ответ Сергей. Про себя же подумал:

«Разве это помешает привлечь к ответу преступников? Подполковник — коммунист, член бюро горкома партии, давно работает в милиции. Он ни за что не встанет на защиту беззакония. Правда, у начальника отдела, как и у всякого человека, есть недостатки. Он вспыльчив, бывает иногда груб, любит выпить. Однако, его нельзя обвинить в мягкосердечности к лицам уголовного мира. Это неоднократно подчеркивал и Якуб Панасович. Нет, надо самому разобраться во всем».

Они встретили подполковника в коридоре отдела милиции. Он, очевидно, куда-то спешил, на ходу застегивая пуговицы нового коричневого пальто. В форме Абдурахманов бывал редко, он одевал ее только тогда, когда выезжал в управление охраны общественного порядка или проводил какие-нибудь важные совещания.

Офицеры поприветствовали начальника.

— А, это вы, — вяло козырнул он и прошел мимо, словно опасаясь дальнейшего разговора.

Минуту спустя офицеров позвал шофер:

— Сам просыть. Так шо, будьтэ ласка. Пишлы за мной.

— Ну что ж, пишлы, — согласился Лазиз.

Подполковник стоял у машины.

— Садитесь, — кивнул он на раскрытые дверцы машины.

— Куда? — поинтересовался Лазиз.

— Когда начальство приглашает, не спрашивают об этом, — отделался шуткой Абдурахманов.