Россия — последняя мировая империя. Ее государственное устройство по сути своей является крайне архаичным, жестко централизованным, военно-бюрократическим. Эта империя предельно милитаризована и при определенных обстоятельствах может представлять опасность для международной стабильности. Эта генетически хищная империя, которая привыкла лишь завоевывать и подчинять, порабощать и не сдаваться, не могла мириться с освобождением от господства Москвы малочисленного, гордого чеченского народа. Израиль, страна, ведущая войну с «террористами» с 1940-х годов, и то начинает понимать бессмысленность жесткого противостояния, переходящего в физическое истребление арабов. «Мир взамен территории» — понятие, родившееся в Израиле. Однако, Чечня не только территория, но и нефть, из-за чего кровопролитию не будет конца. Если бы эта нефть, как в Саудовской Аравии или в других странах Персидского залива, приносила пользу народу, принадлежала российскому народу! Олигархи и проливают нашу кровь ради черного золота. Ради нефти, которая им в будущем принесет баснословные деньги.

С 1945 года моя страна явно или тайно принимала участие в боевых действиях в 52 больших или малых войнах в разных частях света. Убивала чужих и теряла, калечила своих сыновей. При всем том, что народ России миролюбивый, сердобольный, образованный, часто больше думающий о других народах, чем о себе. Так, своей независимостью Прибалты, наряду с волей Всевышнего, в определенной степени обязаны русским в лице Александра Яковлева, Юрия Афанасьева, Анатолия Собчака, Андрея Сахарова, Галины Старовойтовой. Сотни тысяч москвичей собиралось в те годы с лозунгами: «Свободу Прибалтике!» Во время азербайджано-армянского конфликта ни одна азербайджанская газета не писала с сочувствием к армянской стороне, ни один армянский деятель культуры, искусства или писатель не выступил с симпатиями к азербайджанскому народу. Реакцию России (не преступной государственной власти, управляемой олигархами) на войну с Ичкерией в 1994–97 гг. мы все видели. СМИ России, журналисты, деятели культуры, многие политики РФ были на стороне правды, на стороне справедливости. Это симптом здоровой, благородной нации. Начиная с 1997 года, проиграв, прежде всего общественному мнению, получив порицание подавляющего большинства своих граждан, Кремль вынашивал планы реванша на Кавказе. И как всегда — чего бы это ни стоило для самой России, ибо человеческие жизни в этой большой стране во все времена ничего не значащее пустое место. В последний год чеченская сторона неоднократно заявляла о своей готовности, крайней обоюдной важности и необходимости встречи Аслана Масхадова с Президентом России (об этом не раз говорили СМИ России), однако Россия каждый раз находила причины для переноса визита руководителя Ичкерии. Это уже говорило, что у России по отношению к Ичкерии свои планы и в этих планах демократически избранный чеченцами Президент Аслана Масхадов не значится. (Выборы Аслана Масхадова всем миром признаны законными, а сам Аслан Масхадов легитимным президентом Ичкерии. Россия сама в первую очередь поздравила Аслана Масхадова, признала выборы состоявшимися и законными). Разве не было у Масхадова проблем, в которых ему нужна была поддержка или совет Москвы? Все попытки Аслана Масхадова бороться с настоящими уголовниками и отморозками в Чечне (а таких и в Чечне не мало), не были замечены и поддержаны Кремлем. Вспомним решение Шариатского суда по отношению к Салману Радуеву, какая острая пошла конфронтация Шамиль Басаева с собственным президентом, хотя, мы ничего не знаем ни о Радуеве, ни о Басаеве. Было бы желание, — Москва вместе со спецслужбами Масхадова в кратчайшие сроки могла бы нейтрализовать деструктивные элементы в самой Чечне…

Проблемы жизнеобеспечения Чечни, борьбы с терроризмом, захвата людей в заложники, восстановления народного хозяйства республики — обо всем этом Аслан Масхадов и Борис Ельцин лицом к лицу говорили в Кремле, приняли соответствующее решение и подписали договор в мае 1997 г. Впервые после 1997 года проблемы жизнеобеспечения Грозного и Чечни в Кремле цинично обсуждали 7 февраля 2000 г., когда российская Армия вошла в обескровленную, разрушенную до основания, усеянную трупами русских и чеченцев безжизненную столицу Ичкерии. Лицемерная, подлая игра, прежде всего направленная против граждан России. За амбиции Президента РФ и его окружения, за непризнание и нежелание встретиться с Джохаром Дудаевым слишком дорого пришлось платить народу России. Кровью своих сыновей и слезами обездоленных матерей. История повторяется.

Попытка же повернуть это государство лицом к человеку обернулась трагедией для всей страны. Небывалый рост преступности, обнищание и без того небогатого большинства населения, полный развал богатейшей в мире страны, разграбление национальных богатств несколькими десятками чиновников — результат попытки ослабить тоталитарное государство. Криминализация вместо демократизации, унижение и обнищание, вместо процветания, ради которого сотни тысяч антикоммунистов в конце 1980-х боролись с тоталитаризмом. Права человека, его свободы, о которых на всех московских митингах говорили демократы, в том числе и сам будущий Президент Е. Б. Н., оказались узурпированными новоявленными «демократами» из обкомов и КГБ, они же и показали всей стране «настоящее лицо» демократии. Романтический порыв и радужные мечты конца восьмидесятых, когда Михаил Горбачев начал перестройку и во главу угла демократы ставили ценность человеческой жизни с достоинством Гражданина, завершился полным обесцениванием человеческой жизни, потерей достоинства граждан великой страны. Сегодня в глазах подавляющего большинства россиян демократия — это вседозволенность, казнокрадство и абсолютный иммунитет от Закона для правителей, нищета и голод для основной составляющей государства Российского. За Тбилиси и Баку в этой стране никто не ответил. Многочисленные политические заказные убийства, начиная от Александра Мень и кончая Дмитрием Холодовым и Галиной Старовойтовой, в этой стране не раскрыты. Шулеры и наперсточники типа руководителя МММ, в этой стране заседают в Государственной Думе. Уголовники с семиклассным образованием, словно вундеркинды, за год-два становятся экстерном юристами-экономистами, докторами наук, Академиками различного рода научных и околонаучных заведений. Северная столица России не менее криминальна, чем весь Северный Кавказ. Но антитеррористических операций и бомбардировок Санкт-Петербурга, Калининграда, Владивостока или Москвы Кремль не планирует. И самое парадоксальное, — если с 1917 года по 1989 годы мы были лишены какого либо права и возможности влиять на ход событий в стране, то с 1989 года историю страны творим МЫ, МЫ выдвигаем, МЫ голосуем, МЫ избираем. Мы защищаем. Воров. Бандитов. Коррупционеров.

Вот и дети проснулись. Один за другим Нажмутдин с Фатимкой вышли на веранду. Завтра мы должны подняться в Тлондода. Я давно мечтал вести детей по местам своего детства, в тлондодинский лес, на мельницу, к речке. Все эти места в моей памяти связаны со своей бабушкой (да простит и помилует ее Аллах!), с которой прошло мое детство и юность. Безграничная любовь к бабушке после ее ухода перешла в такую же любовь ко всему, что связано с ней. Часто с бабушкой мы ходили в лес. Я помню десятки источников ключевой лесной воды, у каждого из них мы останавливались и, припав на колени, пили холодную, удивительно прозрачную и чистую воду. В начале собирали ягоды, порой доходили до окраин с. Хуштада, местечко Жарагун, где были густые заросли барбариса, из которого бабушка готовила и морс, и уксус, и варенье. Какое блаженство — глоток того морса! Собрав ягоды, прочищали лесную чащу в поисках хвороста, сухих шишек, щепок. Самое для меня удивительное — она не разрешала собирать щепки возле свежего пенька, а ведь именно у свежесрубленного дерева и можно набрать хоть три мешка щепок. «Возможно, хозяин срубленного дерева со временем сам соберет эти щепки, потому нельзя поднимать свежие куски дерева, это харам,[1] а ты собирай старые, прошлогодние щепки, эти оставленные хозяином, ненужные». «Какой хозяин, почему харам?» — недоумевал я, мысленно представляя крупного, бородатого мудреца, живущего в Ошоратли,[2] и наблюдающего за всеми, кто приходит в его лес. Перевязав мешок шишек со щепками и, наложив поверх мешка хворост, бабушка валила все это себе на спину, я же нес посуду (обычно жестяную трехлитровую банку из-под повидла, к которой мой папа приделывал ручку из проволоки — ведерко) с ягодами и грибами. Помню — будто бы вчера мы ходили по всем этим местам. А прошло более трех десятков лет с тех пор. Передать детям все, что получил от бабушки, привить в них те же чувства, что и во мне когда-то привила моя бабушка, вряд ли удастся. В этом и трагедия времени. В этом и беда, за которую спустя десятилетия, возможно, придется расплачиваться нам. А ночи, что мы с бабушкой проводили на мельнице! На самом дне ущелья, в теснинах гранитных гор — с северной стороны и зеленого бархата лесной опушки — с южной стороны. К рассвету тетя Зайнаб привозит на ослах очередное зерно пшеницы, чуть рассвет, — погружаем мешки со свежей мукой на ослов и поднимаешься в село. Никого кругом. Холодный, пронизывающий, чистый горный воздух, яркие, редеющие на рассвете звезды в небе, покрытая росой трава на холмах. Особый аромат и вкус хлеба, испеченного на каменной плите, особенно кукурузных лепешек, около крутящейся мельницы, из-под которой прямо на лету берется еще теплая мука, тут же превращающаяся в чудесные лепешки. Бегающий свет огня образует сказочные тени на запыленных стенах тесного помещения мельницы. Порой эти тени в моем детском воображении рождали страшных героев сказок. Гул крутящейся мельницы и стук танцующей на ней палочки усиливали страх. И я периодически прижимался к бабушке.