— Пройдете, — уверенно говорит Евгенов. — «Красин» в марте подходил к Уэллену чистой водой. Кроме того последние вести с судов, зимовавших у мыса Биллингса, очень утешительные. «Анадырь», «Север», «Хабаровск» снялись с места зимовки и подошли к мысу Шмидта. Ледовая обстановка благоприятная.

Вечереет. Громыхают вагонетки с углем. Часто пульсирует шланг на корме, подающий пресную воду в цистерны.

В темноте Петропавловск кажется огромным городом. Причудливые контуры обступивших бухту громадных сопок дрожат в воде, тускло освещенной бортовыми иллюминаторами.

Шестого идем дальше.

Берингово море, 6 июля. Последние мешки угля заброшены в трюм. В полдень снялись из Авачинской бухты, торопясь использовать благоприятную ледовую обстановку в Чукотском море.

БУДНИ «ЛИТКЕ». «Картофельный аврал» — участники экспедиции перебирают картошку.

«Литке» троекратно гудит, прощально рокочет «Красин». Ошеломленный отходной суетой, испуганно ворчит на спардеке бурый медвежонок, которого для забавы купили на Авачинском промысле.

Приводим судно в порядок. В корму начинает поддавать зыбь. Берем прямой курс на бухту Провидения.

Берингово море, 9 июля. Проходим траверз бухты Дежнева на Чукотском полуострове. Словно на Черноморьи, печет солнце. Сброшены фуфайки и пальто. Пользуясь хорошей погодой, перебираем картофель. Готовимся к первому угольному авралу, предстоящему в бухте Провидения. Все разбиты на бригады. Выпущен первый номер стенгазеты «На запад», хорошо иллюстрированной третьим штурманом Петровичем и кинооператором Кабаловым. Усилить темпы работы кочегарских вахт призывает в своей статье синоптик Радвиллович:

Впереди первая кочегарская вахта, дающая высшие показатели скорости. Она проходит за четыре часа сорок восемь миль. Лучшие ударники первой вахты: парторг Трофимов, предсудкома Дашенков, кочегар Бизякин.

Анадырский залив, 10 июля. Пересекли границу полушарий, вышли из восточного в западное. Салютуя, разминулись с судами Колымской экспедиции капитана Сергиевского, вырвавшимися из ледового плена под мысом Биллингса.

Бухта Провидения, 11 июля. Ночью десятого отдали якорь в просторной бухте Провидения, охваченной кольцом голых отвесных скал. Принимаем уголь с борта «Кирова». Силами экспедиции и экипажа за девять часов погружено сто двадцать пять тонн.

На рейде бухты Провидения.

Бригада помполита Щербины дала девяносто подъемов, бригада третьего штурмана Петровича — девяносто два.

Коллектив литкенцев увеличился. Приехали пилоты: один из лучших полярных летчиков Федор Кузьмич Куканов и бортмеханик Куква. Они приступили к сборке и опробованию самолета.

На «Литке» много гостей: моряки возвращающегося с зимовки парохода «Север» и чукчи бухты Провидения.

Бухта Провидения, 12 июля. Ударная работа всего экспедиционного состава во главе с помполитом т. Щербиной обеспечила досрочный на двое с половиной суток отход из бухты Провидения. В течение сорока часов погружено шестьсот тонн угля. Впереди одни из труднейших этапов похода — Чукотское море.

Берингов пролив, 13 июля. В полдень, окутанный облаками, вырос мыс Дежнев, показались голубые льдины, прибитые к его крутым берегам. Проплыло селение Наукан. Еще через час отдали якорь в лагуне Уэллена.

Топорок картаво кричал над голубыми торосами. Расправив пятнистые крылья и вытянув шею, полярная птица кружила над мачтами ледореза. Она провожала нас до острова Шалаурова, до трех столбов на его каменной вершине — памятник трем кочегарам «Ставрополя», погибшим от цынги на зимовке.

Торопясь наверстать потерянные в порту на ремонте дни, мы поднимались на север, не ожидая, пока чукотские рации передадут скупые слова сводок о благоприятной ледовой обстановке. От Владивостока до мыса Шмидта лежало расстояние в две тысячи девятьсот миль, десять ходовых суток, и, чтобы использовать полностью благоприятную обстановку, надо было караулить ее у кромки[15]. Это гарантировало своевременный проход проливом де-Лонга и поворот на запад.

На запад!

К островам Самуила. На помощь зимовщикам первой Ленской.

На запад!

К проливу Бориса Вилькицкого, куда из Мурманска двинулся второй Ленский караван, груженный продовольствием и машинами для Якутской автономной республики.

Восемьдесят семь — наш коллектив: кочегары, матросы, машинисты, капитан, механики, научные работники, летчики, экспедиционный состав.

Наш лозунг — «на запад!» Чукчи дополнили его бодрым словом «тагам!» Оно означает: «вперед!»

— Тагам! — прощально кричал Гемауге, отплывая от борта на просвечивающей желтизной утлой байдаре. Смуглое широкое лицо завскладом фактории Уэллена сияло довольством. Ему выпал хороший денек. Художественно вырезанные из моржовой кости фигурки полярных зверей уплывали на запад вместе с литкенцами, как память о чудесном искусстве уэлленских мастеров.

— Тагам! — откликались на зов Гемауге чукчи из соседних байдар, одетые в расписные кухлянки[16]. На макушках обнаженных голов гребцов чернели коротко остриженные, кружком, как у древних запорожцев, волосы.

Приняв запасные части самолета, мы ушли из Уэллена в Чукотское море, к траверзу места гибели «Челюскина», и сторожевая линия Арктики — голубые льды были похожи на причудливо вырезанные чукотские безделушки из склада Гемауге. Льды неторопливо плыли навстречу нам, гулко стучали в борта «Федора Литке» и под синими террасами Рыркарпия[17] заполнили все видимое пространство.

Узкими каналами разводий ледорез пробивался вперед, отыскивал прогалины, огибал спрессованные сжатиями горы торосов. Под Рыркарпием капитан перевел ручки телеграфа обеих машин на короткое «стоп». Дальше идти было некуда. Нордовые ветры нагнали в пролив де-Лонга непроходимые поля вечного пака[18]. Слева, в туманной дымке, розовые в лучах незаходящего солнца, замыкали береговую линию каменные горы Чукотки, простиралась пустыня, таящая в недрах неистощимые богатства, нетронутая людьми первобытная страна.

В лоции о здешних местах сказано немного:

«Серое обыкновенное небо, низкие, почти прилипшие к земле тучи, бурые горы, бурая тундра, бурый берег».

Вслед за нами в Чукотское море шла Колымская экспедиция капитана Мелехова: «Сучан», «Лейтенант Шмидт», «Микоян», «Урицкий», «Смоленск». Они пробивались сквозь перемычки пролива де-Лонга, везли Чукотке и Колыме людей, провиант, машины.

Только что проводившая челюскинцев и героев-летчиков Чукотка встречала новую фалангу полярников. Обитатели уэлленских яранг с протяжным «каккумэ»[19] удивленно подсчитывали плывущие от мыса Дежнева корабли.

Когда мы повернули обратно, путь к Ванкарему оказался закрытым. Пропустив нас в ловушку Рыркарпия, льды сомкнули кольцо. Ледяная перемычка в тридцать миль отделяла судно от свободного моря. И в первой лобовой атаке заслезились котлы, полопались связи и дымогарные трубки, обжигались кочегары и машинисты. Кипящая вода, прорвав связи, залила огневую коробку, одного из котлов. Потухший котел дымился в полутьме кочегарки шипящими струйками пара.