И еще он вспомнил свой сибирский город сразу после войны. Отец так и не вернулся с фронта. С мачехой он не Ужился. Заботиться о себе пришлось самому. Начал он с чистильщика сапог, потом работал на конфетной фабрике, был даже музыкантом. Тогда они вместе с Володькой Вахрушевым и познакомились с Сашкой Цыбиным. Тот красиво одевался и сорил деньгами. У Цыбина была своя комната, куда приходили знакомые ребята. Очень нравилось всем, как пел Цыбин под гитару про капитана с трубкой и про девушку, которая плачет в далеком английском порту…

Даже трудно сказать, почему Пашков перестал ходить на веселую квартиру.

А перед отъездом в поисковую партию Пашкова неожиданно вызвали в милицию. В кабинете следователя он увидел Володьку, остриженного и сникшего. Володьку Вахрушева за воровство отправили в исправительно — трудовую колонию. Того самого Володьку, с которым они мечтали стать капитанами…

До сих пор в Пашкове жила та горькая память о Володьке. И то, что он затевал теперь с ребятами, было для него не забавой, не легкой игрой. Кто‑кто, а он‑то знал, что за детскую душу надо драться и с подонками, которые еще липнут к нашим улицам, и с тихоньким добропорядочным мещанством, незримо расставляющим свои сети.

Так что же придумать?..

На чердаке был полумрак, и только пыльный столб света падал из смотрового окна. У Александра Ивановича сладко сжалось сердце. Он закрыл глаза и тотчас увидел круглое лицо Арбуза, хмурого Володьку Вахрушева и себя в длинной отцовской телогрейке.

— Мы здесь, Александр Иванович! — из‑за сваи показалось лицо Никиты Березина.

Перешагнув через кирпичную перемычку, Пашков увидел своих ночных друзей. Не было только Паганеля.

— Ну что ж, начнем, пожалуй! — предложил Пашков.

— Паганеля почему‑то нет. Может, подождем.

— Вот что, друзья! — Александр Иванович посмотрел на часы. — Дисциплина прежде всего!

— Ох, и намылю я ему шею! — буркнул Валька.

И словно чувствуя, что его тощая шея будет намылена, тотчас появился Паганель.

— Мы уж думали, ты струсил, — усмехнулся Александр Иванович.

— Да я, чтобы… да я…

— Ладно уж, молчи, — резко оборвал его Никита.

— Ну, так как, друзья? С чего будем начинать? — Пашков посмотрел поочередно на каждого из нас.

— Хорошо бы свой катер построить, — неуверенно сказал Валька.

— Ну да! — возразил Паганель. — Все лето простроим, а зимой поплывем?

— Может, нам переписку с кем‑нибудь организовать? Например, на Кубу письмо послать, — размечтался Никита.

— Как первоклашки по бумажкам будем путешествовать? — съязвил Валька.

— А вы знаете, о чем я сейчас подумал? — Александр Иванович поднялся. — Давайте создадим сперва с вами отряд… Свой экипаж… Корабль на суше, а?

— На суше скучно, — протянул Валька.

— Что ты, Валька! Это пока, потом построим катер! Флотилия «Алые паруса»!

— «Алые паруса» — это здорово!

— Александр Иванович, а вот вы про подземный ход в Кремле рассказывали, — оживился Паганель, — может, попробовать туда спуститься?

— А что, это можно! И факельное шествие по ночному городу устроим.

— Шествие вчетвером? — спросил Никита.

— Почему вчетвером? Надо ребят собрать, — предложил Александр Иванович.

— Да у нас во дворе одна почти мелюзга.

— А разве в других дворах ребят нет?

— Конечно, есть…

— Вот здорово! Отряд «Соколиный глаз»!

— И чтоб свой штаб был с часовыми и флаг над штабом.

— Решено, ребята. Создаем отряд! Временно назначаю вас командирами. Действуйте!

С чердака они спустились в девятом часу вечера. И когда Александр Иванович подходил к арке ворот, он услышал позади себя чьи‑то торопливые, шаркающие шаги. Мимо него легкой тенью проскользнул гражданин Кубышкин.

У редактора только что кончилась планерка. Он еще беседовал с кем‑то из сотрудников, а Пашков уже сидел на своем привычном месте и с нетерпением ждал, когда же они с Андреем останутся одни.

— Вот, кстати, познакомься, это наша заведующая школьным отделом Маша Андреева.

Маша улыбнулась одними глазами. А глаза у нее были зеленовато — светлые.

— А я о вас уже слышала.

Александр Иванович почему‑то смутился и проговорил что‑то вроде «да… да…» и достал спасительницу — сигарету.

— Маша, Ребров еще в редакции? Пригласите его, пожалуйста.

Когда Маша вышла, Пашков обратился к Воронову:

— Послушай, Андрей, у меня к тебе большая просьба. Не можешь ли ты нам с мальчишками выделить какую‑нибудь комнату в редакции? Понимаешь… штаб нужен.

— Штаб в редакции? Ты с ума сошел!

— Ну, а куда нам деваться?

— Я понимаю, но… впрочем, постой. Знаешь, что я тебе могу предложить. Наш старый гараж… Нет, нет, там все есть: батареи, два окна… Конечно, надо побелить, покрасить, а в общем можно оборудовать неплохой коттедж.

— Разрешите!

В кабинет вместе с Машей Андреевой вошел красивый стройный парень в легкой тенниске.

«Вот, кого бы к нам в отряд», — подумал Александр Иванович, глядя на спортивную фигуру, загорелое лицо вошедшего парня.

Редактору кто‑то позвонил по телефону. И Пашков, уже окончательно освоившись, заговорил первым. Воронов, прикрыв трубку рукой, прислушивался не к тому невидимому собеседнику, а к словам Александра Ивановича. Продолжая прикрывать трубку рукой, он полушепотом сказал:

— Было бы время, сам бы занялся всем этим!

— И все‑таки надо серьезно все продумать, — мягко возразила Маша. — Много у нас было всяких интересных идей, а кончали мы их холостыми выстрелами.

— Ну нет, здесь я с вами не могу согласиться и полностью поддерживаю Александра Ивановича, — Ребров пристукнул ладонью по ручке кресла.

Воронов, наконец, положил трубку. Но тотчас опять раздался звонок. Он посмотрел на аппарат, но трубку не взял.

— Маша, напрасно сомневаетесь. Я знаю Александра Ивановича. Холостых выстрелов не будет!

тем временем во дворе дома № 6 происходили очень непонятные для жильцов вещи. То и дело появлялись какие‑то мальчишки, шептались и снова исчезали. Потом прибегали другие. Гражданка Щая — Зуброва, с балкона наблюдавшая за всем этим, бооеилась вниз снимать недосушенное белье. Выше этажом замелькала полосатая пижама гражданина Кубышкина. Он делал сверху знаки дворнику Неустроеву. Тот схватил метлу и, косясь на мальчишек, стал яростно подметать двор.

Временным командирам приходилось нелегко. Они уже облазили минимум двадцать дворов. А в списке у Никиты было всего одиннадцать человек вместе с временными командирами. Скептиков было больше, чем они ожидали.

— Знаем мы эти отряды! — сказал Женька Гаврилин из четырнадцатого дома. — Соберут, а потом металлолом погонят собирать.

— А на мотоциклах научат ездить? — интересовались ребята из двадцать третьего дома.

— Обязательно научат! — ответил Никита.

— Тогда, пожалуй, запиши.

Кто‑то сомневался, что путешествовать мама не отпустит, кто‑то уже имел путевку в лагерь. Голодные и злые «командиры» пришли домой. До ста пятидесяти не хватало ровно ста тридцати девяти человек. Но к вечеру во дворе дома № 6, К великому ужасу жильцов, собралась добрая полсотня ребят. Гам стоял невообразимый. Все искали Никиту Березина. Прошел слух, что он записывает всех желающих поехать на Кавказ в альпинистский лагерь бесплатно. Никита в это время мрачно жевал котлету. Когда прибежал Валька и сообщил про Кавказ, он поперхнулся и стал божиться, что ничего не говорил, а просто намекнул одному для убедительности.

Как ни кричал на него Валька, во двор он выйти категорически отказался. Пришлось Паганелю и Вальке провести разъяснительную работу. Ряды мальчишек сразу поредели. Но общий список все‑таки увеличился.