Как и предполагала Мэри, доктор Филдинг появился в «Тополях» еще до завтрака. К этому моменту Стелла и Гай уже приняли ванну и оделись подобающим образом. Гарриет Мэтьюс, сверх того, успела еще и позвонить своей сестре Гертруде Лаптон, а также отдать множество указаний кухарке, что делать с жареной рыбой и яйцами, еще с вечера заготовленными на завтрак, поскольку никто, по мнению мисс Гарриет, в такое траурное утро просто не сможет притронуться к пище. Однако кулинарные распоряжения мисс Гарриет Мэтьюс были сразу же отменены Стеллой и Гаем, которые чувствовали, напротив, небывалый аппетит, и перепалка между ними и теткой была в самом разгаре, когда вошел Филдинг — высокий человек слегка за тридцать, с вечно искривленными в усмешке губами и широко расставленными серыми глазами.

Стелла бросилась ему навстречу с восклицанием:

— О, Дерек, слава Богу, наконец-то!

Она взяла его за руку и слегка пожала ее игриво.

— Только не надо этого теперь, когда в доме мертвое тело! — тут же возникла тетка Гарриет. — Ведь сегодня, я думаю, доктор Филдинг… Я имею в виду, несмотря на его трения с покойным Грегори… То есть, я хочу сказать, доктор, вы, очевидно, тоже чувствуете сейчас скорбь, не правда ли? Ах, какое несчастье! Ах, как мне жаль бедного Грегори — никому в мире так не жаль его… Я думаю, доктор, эта жирная утка довела его, доконала… А он так любил покушать, Грегори… Я умоляла его не есть утки, а взять лучше постные телячьи котлетки, но он к ним и не притронулся, и теперь они отправлены прислуге на кухню… Настоящая английская телятина, можете себе представить?!

Доктор Филдинг, украдкой пожав в ответ пальчики Стелле, прервал этот вдохновенный монолог на темы смерти и телятины и попросил допустить его к телу.

— О да, конечно! — засуетилась мисс Мэтьюс. — Но я… Я не хотела бы заходить туда снова… Это такое тяжелое зрелище, что…

— Не беспокойтесь, — заметил Филдинг. — Меня провожать не надо, я отлично знаю дорогу в его спальню.

Бичер, кашлянув, предложил:

— Если позволите, сэр, я поднимусь с вами.

Филдинг повернулся к нему:

— Это вы обнаружили, что мистер Мэтьюс мертв? Вы были при этом один? Ну что ж, пойдемте…

Наверху лестничного пролета они столкнулись с миссис Мэтьюс. Она приветствовала доктора трагическим шепотом, склонив голову и скорбно потупившись. Миссис Мэтьюс не пользовалась услугами Филдинга, поскольку считала, что врачи широкого профиля не заслуживают доверия, однако она ничего не имела против него как человека. Теперь, лишившись оппозиции в лице Грегори, миссис Мэтьюс со спокойной душой решила обращаться с Филдингом как с завтрашним зятем. Она подарила ему печальную, но благосклонную улыбку и сказала:

— Думаю, Стелла уже сказала вам. Мы просто никак не можем оправиться от этого удара. А сегодня утром, когда я только проснулась, у меня было зловещее предчувствие. Наверное, люди нервные, к которым отношусь и я, тоньше воспринимают эту атмосферу, что ли, эти знаки беды…

— Без сомнения, — ответил доктор.

— Конечно, это был сердечный приступ, вызванный острым несварением желудка, — постановила миссис Мэтьюс. — Мой покойный деверь, как вы, очевидно, в курсе, был немножко упрям по части еды…

— Да-да, боюсь, слишком упрям, — охотно согласился доктор.

Миссис Мэтьюс стала спускаться вниз по лестнице, а доктор с Бичером вошли в спальню мистера Грегори Мэтьюса.

Доктор сразу подошел к телу и стал его осматривать. Бичер помялся у дверей, а потом, кашлянув, спросил:

— Надо думать, это была естественная смерть, сэр?

Доктор Филдинг быстро глянул на него.

— А что, есть основания думать иначе?

— Нет, сэр, просто у него ужасный вид, сэр, и глаза открыты, так что не знаю, что и сказать, сэр…

— Ну вот что! Вам лучше держать язык за зубами, иначе из вашей болтовни могут возникнуть большие неприятности для всей семьи, ясно?

Бичер, переварив сказанное, дополнительно сообщил доктору, что в восемь утра, когда он обнаружил Грегори Мэтьюса мертвым, тело уже окоченело. Доктор только молча кивнул в ответ и вернулся в холл.

В холле внизу царило некоторое оживление, возникшее вследствие приезда миссис Лаптон с супругом. Муж ее, невзрачный низенький человечек с палевыми висячими усами, был совершенно незаметным, но зато сама Гертруда Лаптон способна была навести шорох. Эта высокая и капитально сработанная дама лет пятидесяти пяти вид имела воистину величественный; где не хватало ее собственной природной выправки, там на подмогу были вставлены лангетки из китового уса. Шляпы ее отличались чрезвычайно широкими полями и неестественно высокими тульями. Черты лица, обильно покрытого слишком светлой для ее возраста пудрой, выражали суровую непреклонность. Она гораздо более других членов семьи походила темпераментом на покойного Грегори. Единственное существенное отличие между ними состояло в том, что если Грегори Мэтьюс постоянно выходил из себя и орал на всех благим матом, то его монументальная сестрица никогда не повышала голоса, который, правда, и без того был не особо тихий. Говорила она всегда спокойно, без напряжения, и тем не менее внушительно.

Так и сейчас она казалась совершенно спокойной, и доктор Филдинг мог лишь подивиться ее выдержке. А бледная миссис Мэтьюс в десятый раз повторяла свою байку о зловещем предчувствии, когда Гертруда решительно прервала ее:

— Ах, я сама страшно не люблю подобные разговоры, но видишь ли, мне кажется крайне странным, что вы пытаетесь выставить себя главной плакальщицей при этом действительно печальном событии. Напрасно, как мне кажется, вы стремитесь привлечь к себе внимание, ей-Богу, напрасно.

Эта спокойная речь, казалось, оскорбила миссис Мэтьюс до глубины души. Доктор, спускаясь с лестницы, услышал, как миссис Мэтьюс ответила, ровно, решив сгладить неловкость:

— О, милая Гертруда, боюсь, что некоторые слишком тонко устроенные женщины не всегда способны понять столь безжалостные суждения и спокойно относиться к таким ужасным событиям, не правда ли?

— Не знаю, к кому относится ваша реплика, — спокойно отвечала Гертруда, — но я всегда отлично понимала то, что было необходимо понимать. А вот доктор Филдинг, как я догадываюсь. Здравствуйте. Я много наслышана о вас от моего брата. Покойного брата.

В ее тоне однозначно читалось, что ничего хорошего о докторе она из уст брата не слыхала.

— А что же, по вашему мнению, явилось причиной смерти моего брата? — решительно продолжала Гертруда.

— По моему мнению, — с толикой сарказма отвечал Филдинг, — у вашего брата было острое нарушение сердечной деятельности.

— А что это значит? — фыркнула Стелла, пришедшая в холл из столовой.

— Вы меня очень обяжете, — проговорила миссис Лаптон, совершенно игнорируя появление своей племянницы, — если объясните, что значит эта абракадабра.

— Конечно, — кивнул Филдинг. — Ваш брат, как вам должно быть известно, страдал от гипертонии, в сочетании с мерцательными колебаниями митрального клапана…

— Я прекрасно знаю, что вы лечили моего брата от болезни сердца, — оборвала его Гертруда. — Но смею заметить, что если он и страдал болезнью сердца, то он такой единственный из всей нашей семьи. Мне мало верится в это. Мы, знаете ли, происходим из удивительно здорового рода, и трудно вообразить, чтобы у Грегори было слабое сердце. У него было сердце быка!

— Наверное, все-таки нет, — заметил Филдинг. — Факт остается фактом, как ни прискорбно. Я много раз предупреждал его насчет лишних волнений и обильной пищи. Но поскольку он явно пренебрег моими советами, то у меня нет сомнений, что смерть произошла от сердечной аритмии, вызванной острым несварением.

— Ну конечно, эта утка! — вскрикнула мисс Гарриет Мэтьюс. — Так я и знала!

— Ну конечно, дорогая, — успокаивающе проговорила миссис Мэтьюс. — Я тогда прямо так и подумала, что с вашей стороны было не совсем правильно заказывать на ужин такую жирную пищу. Но я не хотела вмешиваться не в свое дело. Ах, если бы только можно было знать заранее…