Поиск

Гугон, Примас Орлеанский

Жизнь блудницы

Ежели в гости блудница
к тебе соберется явиться, —
Прежде помешкает знатно,
хоть звал ты ее многократно,
Краску кладет и белила,
брови себе насурьмила,
Всю красоту наводит
и важной походкой выходит.
В доме твоем появляясь,
она говорит, задыхаясь,
Будто шла издалека
и, ах, устала жестоко.
С виду даже робеет,
хоть опыт немалый имеет!
Чтоб угодить подруге,
ты кличешь, чтоб ловкие слуги
Всюду ковры стелили,
порядок везде наводили,
Дом украшали цветами,
чтоб сладкими пахло духами, —
Гостье будет приятно
войти в твой дом ароматный.
Самые лучшие вещи
в глаза красавице блещут;
Повар рвется на части,
готовит отборные сласти.
Гостья твоя прихотлива,
разборчива в пище на диво —
Тронет, откусит, пригубит,
посмотрит, что любит, не любит.
Слуги вино из подвала
пред ней наливают в бокалы —
Девка посмотрит, проглотит,
поморщится, нос отворотит.
Спать с тобою ложится —
ни дать ни взять, как девица:
Только ты к ней подлезаешь,
кричит: «Меня ты пронзаешь!»
Стонет, ломая руки,
что этой не вынесет муки;
Так она жмется, что еле
дорогу нащупаешь к цели;
А ведь она бы вместила
в себя и ослиную силу!
Утром на улицу выйдет —
боится, что кто-то увидит,
Чтобы ее не узнали,
укроет лицо в покрывале.
Если ж ее не к себе ты приводишь,
а в дом к ней заходишь, —
Дом этот жалок, грязен,
убог и на вид безобразен;
И на столе негусто:
один салат да капуста —
Вот и все угощенье.
А если нужны умащенья, —
Купит бычьего сала
из туши, какой ни попало,
Купит, потратясь немного,
овечью ли, козью ли ногу,
Хлеб растолчет и размочит,
черствевший с давешней ночи,
Крошек в сало добавит,
вином эту тюрю приправит,
Или, вернее, отстоем,
подобным винным помоям.
А чтоб торговец в лавке
расчелся бы с ней без надбавки,
Оба при каждой покупке
на палочке режут зарубки.
Так же она получает
и то, чем гостей угощает:
Медную мелочь потратит,
а на пять обедов ей хватит.
Ежели к двери убогой
подходит шут босоногий,
Мим, игрок-оборванец,
иль пьяница, худший из пьяниц,
Лишь бы, силою полон,
могучими чреслами цвел он, —
Дверь перед ним нараспашку,
а ты завидуй, бедняжка.
Ей забулдыга милее
Пелопа, милее Пелея,
Он самому Диомеду[21]
над ней не уступит победу.
С ним она спорить не будет,
а всякий стыд позабудет
И с головой непокрытой
за ним побежит неумытой
В самое грязное стойло,
чего бы ей это не стоило —
Тут уж брезгливости нету,
и малой довольна монетой,
Мчится, куда ни покличут,
коль видит такую добычу.
Словно пчела, что за медом
летит на любую колоду,
Так блудница бежит за мужланом,
ей трижды желанным,
А получив, что хотела,
любому отдаст свое тело.

Архипиита Кёльнский

Послание к Регинальду, архиепископу Кельнскому, архиканцлеру императора Фридриха

1. Архиканцеляриус, славный муж совета,
Просвещенный истиной божеского света,
Чья душа высокою твердостью одета,
Ты чрезмерно многого хочешь от поэта.
2. Выслушай, возвышенный, робкие моленья,
Изъяви к просящему ты благоволенье
И не заставляй меня, внявши повеленью,
Гнуть под тяжкой ношею слабые колени.
3. Я — певец твой искренний, твой слуга толковый,
По суху и по морю для тебя готовый;
Все, что хочешь, напишу по любому зову —
Но стеснен я временем, и немеет слово.
4. За неделю можно ли описать пристойно
Нашим славным кесарем веденные войны?
Лишь Лукан с Вергилием их воспеть достойны,[22]
Год и два и три подряд песнь слагая стройно.
5. Пожалей, разумнейший, стихотворца участь!
Не заставь покорствовать, жалуясь и мучась!
Жгучей торопливости умеряя жгучесть,
Струнам растревоженным вороти певучесть.
6. Ты ведь знаешь, праведный, — в этой жизни бренной
Сила в нас не может быть вечно неизменной:[23]
И пророков покидал божий дар священный,
И родник моих стихов иссыхает пенный.
7. Иногда пишу легко, без числа и счета,
И никто не упрекнет, что плоха работа;
Но пройдет немного дней, пропадет охота,
И заменит мне стихи сонная зевота.
8. Что однажды издано, то уж не исправить!
И спешат писатели, чтоб себя прославить,
Стих похуже выкинуть, а получше — вставить,
Не желая праздный люд без нужды забавить.
9. Неучей чуждается стихотворец истый,[24]
От толпы спасается в рощице тенистой,
Бьется, гнется, тужится, правя слог цветистый,
Чтобы выстраданный стих звонкий был и чистый.
10. В площадном и рыночном задыхаясь гаме,
Стихотворцы впроголодь мучатся годами;
Чтоб создать бессмертный сказ, умирают сами,
Изможденные вконец горькими трудами.
11. Но звучит по-разному голос наш природный![25]
Я вот вовсе не могу сочинять голодный:
Одолеть меня тогда может кто угодно, —
Жизнь без мяса и вина для меня бесплодна.
12. Да, зовет по-разному к делу нас природа:
Для меня кувшин вина — лучшая угода:[26]
Чем мои по кабакам веселей походы,
Тем смелей моя в стихах легкость и свобода.
13. От вина хорошего звонче в лире звоны:
Лучше пить и лучше петь — вот мои законы!
Трезвый я едва плету вялый стих и сонный,
А как выпью — резвостью превзойду Назона.
14. Не всегда исполнен я божеского духа —
Он во мне является, если сыто брюхо;
Но едва нахлынет Вакх в душу, где так сухо, —
Тотчас Феб заводит песнь, дивную для слуха.
15. Оттого и не могу, нищий я и бедный,
Фридриха державного славить путь победный,
Сокрушивший в Лации[27] корень злобы вредной, —
В этом, повелитель мой, каюсь исповедно.
16. Трудно в худшей нищете отыскать поэта:
Только у меня и есть, что на мне надето!
А от сытых скудному можно ль ждать привета?
Право, не заслужена мною доля эта.
17. Я из рода рыцарей, вышел в грамотеи,
Я с сохой и заступом знаться не умею,
Мне и ратного труда книжный труд милее —
Я люблю Вергилия больше, чем Энея.
18. Не пойду я в нищие — это мне зазорно;[28]
Не пойду и воровать, хоть зови повторно;
Видишь сам, передо мной нет дороги торной —
Клянчить, красть, пахать, служить — все неплодотворно.
19. Как мои страдания скорбны и жестоки,
Я не раз уже писал горестные строки;
Но не внятны для зевак все мои намеки —
Я блуждаю, как и был, нищий, одинокий.
20. Немцев щедрые дары я не позабуду
И достойною хвалой их прославлю всюду…
……………………..
……………………….
21. Но зато в Италии — сущие злодеи,
Идолопоклонники, а не иереи —
Подают мне медный грош, серебра жалея, —
Ну так диво ли, что я чахну и худею?
22. Горько мне, что вижу я: льстивые миряне,
Глупые и праздные, хуже всякой дряни,
Век в душе не знавшие божьего дыханья,
Ходят, разодетые в шелковые ткани.
23. Если б им лишь рыцари были доброхоты,
А о нас священники брали бы заботы!
Только нас и клирики обижают что-то:
Львам от них гонение, а ослам — щедроты.
24. Священнослужители нынче стали плохи:
Наши им не ведомы горестные вздохи,
В их домах, бесчинствуя, пляшут скоморохи,
Вместо нас последние подъедая крохи.
25. Сгибни, клир злонравственный и несердобольный,
Нас забывший жаловать милостью застольной!
Но вовек да славятся те, кто хлебосольны,
И первейший между них — ты, блюститель Кёльна!
26. Царскими заботами ты чело венчаешь
И от царских ты забот имя получаешь;[29]
Ты господню заповедь в сердце величаешь
И пришельца-странника с щедростью встречаешь.
27. Страждущий от зимнего хладного дыханья,
Я к тебе дрожащие простираю длани:
Ни постели у меня нет, ни одеянья,
И смиренно я приму всякое даянье.
28. Архиканцеляриус, свет мой и опора,
Славою наполнивший звездные просторы,
Верности прибежище и услада взора,
Годы долгие живи и не знай укора!
29. Я когда-то от тебя деньги взять решился,
Но давно мой кошелек вновь опустошился:
Я с одним священником ими поделился,
Чтобы век он за тебя господу молился.
30. Щедрому хозяину щедро подражая,
Я делюсь с издольщиком долей урожая:
Каждый знает по себе, в ком душа большая:
Чем крупней кусок отдам, тем вкусней вкушаю.
31. Не могу один в углу наслаждаться пищей —
Половину уделю доброй братье нищей.
А при княжеских дворах пусть другие рыщут,
Коим высшее из благ толстый животище.[30]
32. Архиканцеляриус, свет мой и отрада,
Нестора премудрого истинное чадо,
Да пошлет тебе Христос за труды награду,
Мне же — красноречие петь тебя, как надо.
вернуться

21

Пелоп, родоначальник аргосских царей, Пелей, отец Ахилла, Диомед, герой троянской войны, — персонажи греческой мифологии.

вернуться

22

Лишь Лукан с Вергилием их воспеть достойны… — Вергилий свою «Энеиду» писал более 10 лет и, умирая, все равно не считал ее законченной; Лукан свою «Фарсалию» о войне Цезаря с Помпеем также не успел закончить, — оба имени названы как образцы поэтического усердия.

вернуться

23

…в этой жизни бренной Сила в нас не может быть вечно неизменной… — реминисценция из Иеремии (10, 23).

вернуться

24

Неучей чуждается стихотворец истый… — переложение слов Горация в послании к Августу («Послания», II, 1).

вернуться

25

…звучит по-разному голос наш природный! — Реминисценция из 1 Кор 7, 7.

вернуться

26

…Для меня кувшин вина — лучшая угода… — характеристика пьянства, вдохновляющего поэтов, — опять от слов Горация о пьянстве отца римской поэзии, Энния («Послания» I, 19, 7).

вернуться

27

Лаций — римская область.

вернуться

28

Я из рода рыцарей… Не пойду я в нищие — это мне зазорно… — реминисценции из Л 16, 3 — «копать не могу, просить стыжусь».

вернуться

29

…от царских ты забот имя получаешь… — Архипиита производит имя «Регинальд» (Рейнальд) от латинского regius — «царский».

вернуться

30

…пусть другие рыщут, Коим высшее из благ — толстый животище. — Реминисценция из Фил 3, 19: «их бог — чрево».

Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: