Основоположники исторического материализма, К. Маркс и Ф. Энгельс, родились в первое десятилетие после наполеоновских войн. Маркс (1818—1883 гг.) был сыном адвоката из Трира, а Энгельс (1820—1895 гг.) — фабриканта из Бармена. Оба происходили из преуспевающей буржуазной среды Рейнланда, наиболее промышленно развитого района на самом западе Германии. Здесь нет необходимости еще раз подробно воспроизводить общеизвестные обстоятельства их жизни и деятельности. Хорошо известно, как под притягательной силой первых пролетарских восстаний, произошедших после промышленной революции, Маркс, которому было немногим за 20, преодолел философское наследие Гегеля и Фейербаха, а также рассчитался с политической теорией Прудона, тогда как Энгельс вскрыл реальные условия существования рабочего класса в Англии и отказался от легитимизировавших их экономических учений; как накануне великих революционных событий 1848 г. на континенте они вместе написали «Манифест Коммунистической партии» и сражались за дело революционного социализма на крайнем левом фланге вооруженных восстаний, поднятых в тот год в разных странах Европы; как победа контрреволюции вынуждала их к жизни в изгнании в Англии, когда им было 30; как Маркс дал общую историческую оценку революции во Франции, завершившей образование Второй империи, в то время как Энгельс провел аналогичный анализ неудачи революции в Германии; как Маркс, живя в Лондоне в одиночестве и крайней нужде, взялся за монументальную теоретическую задачу воспроизведения капиталистического способа производства в целом, получая лишь моральную и материальную поддержку Энгельса из Манчестера; как после 15 лет работы, перед самым 50-летием Маркса, вышел в свет первый том «Капитала»; как к концу этого периода своей жизни Маркс участвовал в создании I Интернационала, приложив затем самые активные усилия по руководству его практической деятельностью как организованного социалистического движения; как он возвеличил Парижскую коммуну и направил деятельность Рабочей социалистической партии Германии, разрабатывая основные принципы будущего пролетарского государства; как в последние годы жизни Маркса и после его смерти Энгельс выступил с первым систематизированным изложением исторического материализма, что превратило это учение в признанную политическую силу, получившую широкое распространение в Европе; и как под председательством Энгельса, которому было уже за 70, выросли ряды II Интернационала, а исторический материализм стал официальной доктриной входивших в него основных партий рабочего класса континента.

Выдающиеся достижения этих двух людей со столь тесно связанными судьбами не представляют собой непосредственную тему данной работы. Для решения наших задач достаточно лишь указать на социальные обстоятельства, сопутствовавшие теоретической работе Маркса и Энгельса, которые могли бы служить в качестве эталона для сравнения с более поздними событиями. Маркс и Энгельс были одинокими первооткрывателями среди теоретиков своего поколения; ни об одном из их современников, какой бы национальности он ни был, нельзя сказать, что он полностью понимал или разделял их взгляды. В то же время их труды стали итогом длительных совместных усилий, интеллектуального партнерства, до настоящего дня не имеющих аналога в истории человеческой мысли. Эти два человека в условиях ссылки, лишений и постоянных трудностей никогда не отрывались от важнейших событий борьбы пролетариата своего времени, несмотря на то, что они фактически не имели с ней никаких организационных связей на протяжении более 10 лет. Глубина же исторической связи между идеями Маркса и Энгельса и эволюцией рабочего класса нашла убедительное подтверждение в период испытаний, последовавших за 1850 г., когда они оба были явно загнаны в «частную» жизнь. Это время было использовано Марксом при постоянной материальной помощи Энгельса для подготовки «Капитала» и завершилось естественной кооптацией Маркса в I Интернационал, переросшей вскоре в практическое руководство этой организацией. Исключительное единство теории и практики в жизни Маркса и Энгельса, достигнутое, несмотря на все препятствия, доказывает, что это единство не означало их тождества — ничем не нарушаемой и непосредственной связи. Единственное революционное восстание, в котором они лично принимали участие, было восстанием ремесленников и крестьян. В событиях 1841 г. малочисленный немецкий пролетариат сыграл лишь незначительную роль[1-1]. Парижская коммуна — наиболее прогрессивное социальное потрясение, которое они наблюдали издалека,— была по своему характеру восстанием ремесленников. Ее поражение привело к неизбежному роспуску I Интернационала, а Маркс и Энгельс снова вернулись к неформальной политической деятельности.

Реально партии промышленного пролетариата возникли только после смерти Маркса. Связь между теорией Маркса и практикой пролетарской борьбы была, таким образом, всегда ровной и опосредованной, прямое совпадение между ними наблюдалось весьма редко. Сложность объективной связи между «классом» и «наукой» в тот период (что еще практически не изучено) отразилась, в свою очередь, на характере и судьбе самих трудов Маркса. Ведь рамки рабочего движения того времени налагали определенные ограничения на распространение и восприятие трудов Маркса и Энгельса. Влияние теории Маркса, строго говоря, на протяжении всей его жизни оставалось довольно ограниченным. Когда он умер, подавляющее большинство его произведений — по крайней мере три четверти их — лежало неопубликованными: то, что вышло в свет, было издано в разрозненном виде в разных странах и на разных языках, причем ни в одной стране и ни на одном языке не имелось полного собрания его произведений[1-2]. Понадобилось еще полвека, прежде чем все его основные работы стали достоянием общественности, а истории их посмертного опубликования предстояло стать осевой линией дальнейших превратностей марксизма. Список прижизненных публикаций Маркса может послужить указателем препятствий на пути распространения его взглядов среди того класса, к которому они были обращены.

Вместе с тем отсутствие опыта у пролетариата, находившегося на полпути между мастерской ремесленника и фабрикой, в большинстве случаев лишенного даже профсоюзной организации, не имевшего надежды завоевать власть в какой-либо европейской стране, налагало внешние ограничения на мысль самого Маркса. Великий мыслитель оставил после себя стройную и разработанную экономическую теорию капиталистического способа производства, изложенную в «Капитале», но он не оставил сравнимой с ней политической теории структур буржуазного государства или стратегии и тактики революционной социалистической борьбы партии рабочего класса за его свержение. В лучшем случае он завещал несколько загадочных произведений 1840-х годов и кратко изложенные принципы диктатуры пролетариата в 1870-х годах наряду со знаменитым анализом Второй империи. Поэтому работы Маркса не могли повлиять на ход реального исторического развития масс, поиск ими собственных орудий и способов самоэмансипации. К тому же, и это был еще больший пробел для современников, Маркс так и не дал никакого широкого обобщающего изложения исторического материализма как такового. За эту задачу взялся Энгельс в своем «Анти-Дюринге» и последовавших за ним работах в ответ на рост новых организаций рабочего класса на континенте.

Дело в том, что парадокс исторической связи теоретической работы Маркса и Энгельса с практической борьбой пролетариата заключался в особой форме ее интернационализма. После 1848 г. ни один из них никогда не был тесно связан с какой-либо национальной политической партией. Обосновавшись в Англии, где они по большей части оставались за пределами местной культурной и политической жизни, оба решили не возвращаться в Германию в 1860-х годах, когда любой из них мог вернуться. Воздерживаясь от прямого участия в образовании национальных организаций рабочего класса в ведущих индустриальных странах, они давали советы активистам и вождям рабочего движения в различных странах Европы и Северной Америки и направляли их деятельность. Они без труда вели обширную переписку от Москвы до Чикаго и от Неаполя до Осло. Неразвитость рабочего движения позволяла им беспрепятственно проводить в жизнь интернационализм в чистом виде, что стало затруднительным на следующем этапе его развития.