Бауэр умер в Париже в 1938 г., вскоре после того, как он был вынужден оставить Братиславу в связи с заключением Мюнхенского пакта. Через несколько месяцев началась вторая мировая война, а нашествие нацистов на Европу положило конец целой эпохе в развитии марксизма на этом континенте. В 1941 г. в Париже, в застенках гестапо, погиб Гильфердинг.

Послесловие к традиции, которую олицетворяли эти люди, могли написать лишь те, кто находился вне поля битвы. В 1943 г. в Швейцарии Можковска публикует свою последнюю, наиболее радикальную работу — «О динамике зрелого капитализма»[1-20]. Тем временем в США молодой американский экономист Поль Суизи обобщил всю историю марксистских дискуссий о законах капитализма — от Туган-Барановского до Гроссманна — и со своей стороны одобрил решение проблемы недопотребления, предложенное Бауэром, в работе «Теория капиталистического развития»[1-21], написанной с образцовой ясностью.

Однако в книге Суизи, написанной во времена «нового курса», подспудно отвергалось предположение о непреодолимости в условиях капиталистического способа производства кризисов, возникающих в результате диспропорциональности и недопотребления. Он признавал потенциальную эффективность кейнсианского принципа антицикличного вмешательства государства для обеспечения внутренней стабильности империализма. Окончательный распад капитализма впервые связывался с чисто внешним фактором — «более высокой эффективностью экономики Советского Союза и стран, которые, как предполагалось, могут последовать по его пути после окончания войны». По его мнению, в дальнейшем был возможен мирный переход к социализму самих Соединенных Штатов[1-22]. «Теория капиталистического развития» знаменовала конец интеллектуальной эпохи в истории и философии марксизма.

Пришло время, и у Волги ураганная волна второй мировой войны пошла вспять. Победы Красной Армии над вермахтом в 1942—1943 гг. привели к освобождению Европы от нацистского господства. К 1945 г. фашизм был повсюду разбит, кроме Пиренейского полуострова. СССР, международная мощь и престиж которого неизмеримо возросли, распоряжался судьбами Восточной Европы, за исключением южной оконечности Балкан. Вскоре коммунистические режимы были установлены в Пруссии, Чехословакии, Польше, Венгрии, Румынии, Болгарии, Югославии и Албании. Класс капиталистов в этих странах был экспроприирован, и началась индустриализация по советскому образцу. Единый «социалистический лагерь» занимал теперь половину континента. Вторую половину его спасли для капитализма американская и британская армии.

Однако во Франции и Италии коммунистические партии, сыгравшие ведущую роль в Сопротивлении, впервые превратились в основные партии рабочего класса. В Западной Германии, напротив, отсутствие сходного опыта Сопротивления, а также разделение страны позволили восстановленному буржуазному государству при покровительстве англо-американских оккупационных властей успешно искоренить довоенные коммунистические традиции пролетариата. В следующие 20 лет возникла модель экономического и политического развития, диаметрально противоположная модели развития межвоенного периода. В основных странах Западной Европы не произошло возврата к военным или полицейским диктатурам. Парламентская демократия, основанная на всеобщем избирательном праве, впервые в истории капитализма стала нормальным и стабильным явлением в индустриально развитых странах мира. Не произошло и повторения катастрофических кризисов, наблюдавшихся в 20-е и 30-е годы. Напротив, мировой капитализм переживал длительный и беспрецедентный по динамизму бум, фазу наибольшего процветания и быстрого роста в своей истории.

Тем временем репрессивные бюрократические режимы, «опекавшие» пролетариат в Советском Союзе и странах Восточной Европы, после смерти Сталина прошли через ряд последовательных кризисов и перелицовок, но коренного изменения их внутренней структуры не произошло. Террор со стороны государства был прекращен, однако вооруженное насилие по-прежнему использовалось этим режимом для подавления народных выступлений. Экономический рост характеризовался высокими темпами в силу его относительно низкого исходного уровня, однако он не представлял собой политического вызова стабильности капиталистического блока.

В этом изменившемся мире революционная теория завершила свои превращения, в результате которых появилось то, что сегодня мы можем ретроспективно назвать западным марксизмом. Труды авторов, о которых ниже пойдет речь, фактически создали совершенно новую интеллектуальную среду в рамках развивающегося исторического материализма. Под их пером марксизм превратился в теорию, в некоторых важнейших аспектах совершенно отличную от всего ей предшествовавшего. В частности, резко изменился приоритет тем и проблем, характерных для всей группы теоретиков, достигших политической зрелости до мировой войны. Причем смена приоритетов была обусловлена как сменой поколений, так и местом проживания и национальной принадлежностью представителей нового поколения.

История смены приоритетов длительна и сложна, она началась в межвоенный период и наложилась на период упадка прежней традиции. Наиболее ясный подход к этой проблеме представляет таблица 2 данных о годах жизни и месте рождения теоретиков, о которых пойдет сейчас речь.

Социальное происхождение этих мыслителей не отличалось от социального происхождения их предшественников[2-1]. География этой группы резко отличалась от географии группы марксистов-интеллектуалов, выдвинувшихся на передний план после Энгельса. Как видим, фактически каждый значительный теоретик в каждом из двух последовавших за основателями исторического материализма поколений был выходцем из восточной или центральной части Восточной Европы. Даже в рамках германских империй наиболее выдающимися деятелями II Интернационала были выходцы из Вены и Праги, а не из Берлина. Однако после окончания первой мировой войны и в последовавший за этим период положение изменилось. За исключением Лукача и его ученика Гольдманна, все ведущие представители этой школы (см. табл. 2) были выходцами с Запада. Сам Лукач получил образование в Гейдельберге и по своей культуре был больше немцем, чем венгром, в то время как Гольдманн всю свою зрелую жизнь провел во Франции и Швейцарии. Из двух немцев, родившихся в Берлине, Беньямин сознательно ориентировался на французскую культуру, в то время как Маркузе основную подготовку получил во Фрибуре в Швабии[2-2].

Таблица 2

В рамках этой традиции можно выделить два поколения[2-3]. К первой группе интеллектуалов относились те, кому первая мировая война и происшедшая перед ее окончанием русская революция дали политический опыт, определивший их творческий путь. Касаясь их биографии, можно отметить, что Лукач был старше Бухарина на три года, а Корш — на два года. Однако они пришли к революционному социализму значительно позже довоенного поколения марксистов, в то время как Бухарин задолго до 1914 г. уже был активным и испытанным помощником Ленина. Радикалами они стали в результате мировой войны и последовавших за ней потрясений, а как марксисты они сформировались лишь после 1918 г. В отличие от них, Грамши перед первой мировой войной уже входил в Итальянскую социалистическую партию. Вместе с тем он был еще молодым, незрелым членом партии, и отсутствие опыта привело его в начале войны к серьезным ошибкам (он был на грани того, чтобы поддержать вступление Италии в войну, в то время как партия решительно выступила против). Маркузе в 20-летнем возрасте призывают в германскую армию, в течение непродолжительного времени (1917—1918 гг.) он состоит членом социал-демократической партии. Беньямин избежал службы в армии, но война сказалась на полевении его взглядов. Группа второго поколения западных марксистов состояла из людей, которые обрели зрелость лишь через много лет после окончания первой мировой войны и политически сформировались в период подъема фашизма и второй мировой войны. Первым из них к историческому материализму пришел Лефевр — во многих отношениях неординарная личность в этой группе. Он вступил во Французскую коммунистическую партию (ФКП) в 1928 г. Адорно, на 10 лет моложе Маркузе и Беньямина, поворачивается к марксизму, по-видимому, лишь после прихода к власти нацистов в 1933 г. Представляется, что Сартр и Альтюссер, несмотря на большую возрастную разницу, радикально изменили свои взгляды в тот же самый период под воздействием гражданской войны в Испании, поражения Франции в 1940 г., а также пребывания в немецком плену. Политическая эволюция этих двух людей завершилась после 1945 г., в первые годы «холодной войны»: Альтюссер вступает в ФКП в 1948 г., а Сартр включается в деятельность международного коммунистического движения в 1950 г. На Гольдманна большое влияние, как до второй мировой войны, так и в ходе нее оказывали труды Лукача, с которым он встречается после войны в Швейцарии в 1946 г. Делла Вольпе в хронологическом плане составляет исключение, которое, однако, подтверждает генерационно-политическую модель: хотя по возрастной группе он относился к первому поколению, первая мировая война совершенно не отразилась на его взглядах. Лишь после того как его жизнь подверглась опасности во время фашизма в Италии, он с запозданием в конце второй мировой войны, в 1944—1945 гг., обратился к марксизму, когда ему было почти 50 лет. Наконец, можно привести единственный пример четкой границы третьего поколения — Коллетти. Молодость уберегла его от влияния второй мировой войны, учеником Делла Вольпе он стал в послевоенный период, а в ИКП вступил в 1950 г.