- Глупость спрашиваешь. Подумай сам.

- Да, понял. Змея почувствует угрозу и убьет его. Но если он сделает это осторожно, например, подкрадется к спящему?

- Угроза есть угроза. Змея ее почувствует, в чем бы она не выражалась. Так рассказывать дальше?

- Да, конечно. Извини, что перебил.

- Ты перебил меня, когда я пытался спросить, помнишь ли ты, кто правил передо мной?

- Конечно. Это же любой школьник знает. Братья Вир и Витт. Вир умер в 78 лет, а Витт через месяц после него. И ему было, - Аскалон напряг память, - 73, если не ошибаюсь.

- Не ошибаешься. Все верно. Детей у них не было, родственников тоже. Династия прервалась. К счастью, они успели передать свои половинки монеты специально для этого выбранным Хранителям из Совета, двум самым уважаемым и честным людям, которые должны были передать обереги двум вновь избранным Правителям.

- Ничего себе! А если бы Хранители не захотели отдавать обереги. Как бы их отобрали?

- Вот поэтому на их роль и выбрали самых честных и порядочных. Надеюсь, ты веришь, что такие существуют? Но проблема, как это часто бывает, возникла совсем не там, где ждали. Выборы Правителей прошли как по маслу. Но мне об этом как-то неудобно говорить, тем более, это-то ты хорошо знаешь.

- Да, я знаю, как выбрали вас с братом. Он был старше тебя на год? Вашу - или, вернее, нашу – семью посчитали самой благочестивой, образованной и знатной в Городе. Вы с братом были самыми…

- Только прошу, избавь меня от ненужных комплиментов. Мне до сих пор неловко выслушивать все это.

- Но ведь это правда.

- Правда то, что мы с Добраном были слишком молоды, но Совет не посчитал это препятствием для избрания нас на должность Правителей. Благородные Хранители безропотно передали нам половинки священной монеты, и мы вдвоем начали управлять Городом. Все начиналось очень хорошо, и первые дни нашего правления были на редкость удачными. Казалось, что и дальше все пойдет так же гладко. Так бы и было, если бы не Добран. Знаешь ли, сын, есть люди, которые воспринимают власть, как благо, как возможность изменить жизнь к лучшему, как награду, а есть такие, для которых власть – это тяжкое бремя, от которого они стремятся избавиться, а если не могут этого сделать, то рано или поздно оно их раздавит. Таким был мой брат Добран. К сожалению, я понял это слишком поздно для того, чтобы предотвратить то, что произошло.

- Он умер, я знаю, - Аскалон взял отца за руку, пытаясь помочь ему справиться с нахлынувшими горькими воспоминаниями.

- Ты знаешь то, что знают все, то, что написано в учебниках. Но там не вся правда. Мой брат не болел. Конечно, последние дни он вел себя странно – и это, кстати, помогло окружающим поверить, что он умер от болезни. Он то впадал в апатию, то наоборот становился чересчур активен. Все чаще он говорил мне, что жалеет о том, что стал Правителем, что эта должность не для него, он боялся, что не справляется. Я утешал его, как мог, но, честно говоря, не придавал его словам должного внимания – они мне казались временной слабостью, я был уверен, что скоро Добран привыкнет и все наладится. Да и потом у меня было очень много работы – я был молод, Правление было для меня новым незнакомым делом, я тоже, как и он, боялся что-то напутать, боялся, что не справлюсь. Как часто за собственными мелкими проблемами мы не видим огромные проблемы наших близких, и замечаем их, когда сделать уже ничего нельзя. Вот так и я отмахивался от брата, считая его жалобы пустым нытьем, пока однажды не нашел его в полной крови ванне уже мертвого. Он вскрыл себе вены. Понимаешь, мне нужно было лишь выслушать его, поддержать, дать понять, что он не одинок…

Ангелар торопливо отошел к окну и долго стоял там, уставившись невидящим взглядом на растущие под окном цветы. Потрясенный услышанным Аскалон не мешал ему, да ему и самому требовалось время, чтобы прийти в себя.

- Знаешь, - сказал, помолчав, Правитель, - я все же прикажу, чтоб подали чаю. Или ты хочешь поесть?

Когда слуги, расставив на столе приборы и кушанья, вышли, Правитель уже достаточно собрался с силами, чтобы продолжать свой рассказ.

- Понимаешь, сын, - начал он, задумчиво помешивая чай, - ведь накануне своей смерти Добран отдал мне свою половинку монеты. Пробурчал что-то неразборчивое, кажется, просил меня подержать у себя его оберег, пока он не сделает одно важное дело. Тут бы мне и догадаться, что он задумал худое! Так нет! Я даже не дал себе труда выслушать его!

Аскалону хотелось утешить отца, но он не смог подобрать слов. Но Ангелар никогда не позволял себе раскисать – он сам взял себя в руки, не желая, чтобы сын увидел его слабость.

- В общем, после смерти брата у меня оказались обе половины монеты, - Правитель сосредоточенно занялся приготовлением бутербродов. – Такого еще никогда не случалось. Срочно собрался Совет Старейших, чтобы решить, как быть дальше. Предложение оставить меня единоличным Правителем, хотя и было довольно разумным, было отвергнуто большинством. Их можно понять: они столько веков боялись единовластия и тирании. Но что было делать? Мои родители к тому времени уже умерли, а жениться я еще не успел – разделить власть над Городом со мной было некому. Уже начали поговаривать о том, чтобы передать правление другой семье, как кто-то вспомнил о моей сестре. Сначала лишь посмеялись – она была совсем ребенком – но потом призадумались. Вариантов-то, собственно, не было. Снова начать поиски семьи – это несколько месяцев безвластья, нестабильности. Город совсем недавно прошел через это. А я уже успел зарекомендовать себя как неплохой Правитель. Несколько лет мне бы, конечно, пришлось заниматься всеми делами одному, но за это время Виринея бы подросла, выучилась всему, что необходимо – и все бы пошло как прежде. На том и порешили.

- И ей отдали полмонеты? – догадался Аскалон.

- Да, это было одно из главных требований Совета. Я, разумеется, подчинился – к чему мне два оберега? Я же не знал, чем это все обернется, - Ангелар откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза рукой. – Правда, у Виринеи с детства был неуравновешенный характер, но я думал, что все дети в ее возрасте ведут себя так. Понимаешь, сын, я был очень молод, мне было чуть больше, чем тебе. Сейчас я бы, конечно, не совершил всех тех ошибок, но, надеюсь, ты все же не будешь судить меня слишком строго, ведь все в жизни ошибаются. Глуп не тот, кто ошибается, а тот, кто не признает своих ошибок. Тебе тоже предстоит пройти этот тернистый путь, постарайся только обдумывать каждый свой шаг и не будь излишне самоуверенным, и на пути к цели не забывай иногда останавливаться, чтобы оглядеться по сторонам и подумать, не ломишься ли ты в непробиваемую стену, когда рядом есть дверь.

- Я постараюсь не совершать ошибок, отец.

- Так не бывает, сын. Постарайся просто ошибаться пореже и делать выводы из своих ошибок, - Ангелар сделал несколько глотков. – Кажется, я отвлекся. На чем мы остановились?

- Видимо, на самом интересном. На Виринее.

- Да. Так вот, она и раньше была какой-то странной, непредсказуемой, а после смерти брата и вовсе сошла с катушек. Каждый день капризы, истерики. Меня избегала, я не мог даже поговорить с ней. А уж когда, получив оберег, стала неуязвимой, она словно с цепи сорвалась. Никто не мог с ней сладить. Приглашали и врачей, и воспитателей. Все только разводили руками и говорили, что виной всему сложный возраст, что нужно немного подождать, и все уладится само собой. Ждали-ждали, и дождались! Она сбежала из Дворца! Как ей это удалось и куда она убежала, я до сих пор не знаю. Но она была очень хитра, и, наверное, все заранее продумала. Мы ее, естественно, искали и, понятное дело, не нашли. Что было мне делать? Без второй половины монеты и речи не могло быть о том, чтобы подбирать второго Правителя. Совет Старейших, конечно, долго бурлил и пытался что-то предпринять, но что тут предпримешь? В конце концов, решили не предавать все случившееся огласке и нигде не упоминать, что у меня была сестра.