Пишима, казалось, тоже запаздывала. То, что я показывал ей на часы, не производило на нее никакого впечатления. Мне не оставалось ничего другого, как просто стоять рядом и наблюдать за происходим безо всякой надежды изменить что-либо, даже если я видел нечто, как мне казалось, не удовлетворяющее стандарту Прабхупады. Что-то связанное с тем, как использовали воду, вывело меня из равновесия и, войдя в комнату Прабхупады, я сделал пренебрежительное замечание, за которое дорого заплатил. Мой тон не был бесцеремонным, но опять-таки весьма возбужденным. Я думал, что должен сообщить Прабхупаде о странных вещах, которые творились на кухне.

“Шрила Прабхупада, — начал я, — вы говорите, что индийская культура — тучи, чище, чем американская, культура шеччх, но мне что-то кажется, что кухня здесь грязная.” “Ты заботься о своих делах!” — резко сказал Прабхупада. Его слова были подобны пощечине и мгновенно привели меня в чувство. В дальнейшем обсуждении не было больше нужды. Я вышел из его комнаты и устремился назад в кухню, осознав, что низошел до мирского, столь характерного для людей с Запада поиска недостатков. Почему я позволил себе совершенно без необходимости выйти из себя из-за

каких-то культурных различий? Прабхупаду они не трогали, с какой стати они должны были тогда трогать меня? Я вспомнил то, как совсем недавно прибежал к нему в недоумении относительно того, как поступать с гостями. Он сказал тогда: “Все в порядке.” Теперь он сказал то же самое другими словами: “Занимайся своими делами.” Не опускайся до ментального уровня отвержения и принятия преходящих вещей. Не отождествляй себя с телом и умом, думая: “Я— американец.” Просто занимайся своими делами. Служи своему духовному учителю и не впадай в беспокойство.

Когда я вернулся в его комнату, неся поднос, уставленный маленькими чашечками из нержавеющей стали, в которых были различные блюда, приготовленные Пишимой, Прабхупада был очень терпелив и любезен. Он намного лучше меня знал, что материальный мир — беспорядочное место, и что преданному следует иметь холодную и рассудительную голову. И ему было известно, причем настолько хорошо, что я даже не мог себе вообразить, об успокоительном прибежище лотосных стоп Кришны. Когда я выходил от Прабхупады, чтобы он мог спокойно принять прасадам, его комната была залита солнечным светом, и птицы пели у открытого окна. Несмотря на какофонию звуков, доносящихся с улицы: скрипящие повозки рикш, сигналящие автомобили, уличные торговцы, зазывающие покупателей, — Прабхупада сидел совершенно невозмутимо и почитал прасадам. Для меня же наблюдать, как индийские женщины готовят и молиться при этом, чтобы все было готово вовремя, явилось суровым испытанием. Теперь я стоял перед дверью в комнату Прабхупады, получив выговор и в то же время успокоен-

ный, и чувствовал себя самым счастливым преданным в многолюдном храме.

Фестиваль Гаура-пурнима представлял собой смесь трудностей и славных достижений. Главное жилое здание не было завершено и не могло принять те четыре сотни преданных, которые приехали на фестиваль со всего мира. Многим пришлось держать свои вещи снаружи на веранде и спать там же. Прасадам раздавали опять-таки на этой же веранде, что создавало значительный дискомфорт. Большинство преданных приехали в Индию впервые, и многие заболели дизентерией и другими болезнями. Философски перенося трудности, они успокаивали себя тем, что это, в конце концов, первая попытка организовать такой фестиваль, и что в следующем году будет лучше.

Светлым моментом было то, что встреча преданных в 1974 году вписала выдающуюся страницу в историю нашего духовного общества, и многие, хотя и с трудом приспосабливаясь к индийскому образу жизни и местному климату, чувствовали глубокое удовлетворение от того, что были частью этого. Наступил момент, когда исполнилось предсказание ачарьи Бхактивиноды Тхакура о том, что в один прекрасный день движение санкиртаны Господа Чайтаньи распространится настолько, что станет мировой религией и соберет бенгали, европейцев и американцев вместе в Майапуре, где они будут петь “Джая ШачинанданаГ и Харе Кришна мантру. Преданные испытывали радостный трепет от того, что находились в святой дхаме, и отправлялись вместе, сотни преданных, на парикрамы с целью посетить тиртхи, связанные с лилами Господа Чайтаньи. Они совершали омовения в Ганге, подолгу читали книги Прабхупады,

покупали для нужд своих храмов мридапги, караталы, Божества, дхоти. И самое замечательное заключалось в том, что все имели возможность каждый день видеть Шрилу Прабхупаду в храме и слушать его. В этом же году Прабхупада впервые обратился к зональным секретарем Джи-Би-Си с просьбой встретиться, чтобы разработать планы и вынести резолюции по проповеди в следующем году.

Я снова расположился в комнате соседней с комнатой Прабхупады и отвечал за удовлетворение его персональных нужд. Когда он звонил в свой медный ручной колокольчик, я был тем, кто бегом устремлялся из одной комнаты по мраморной веранде в другую, где жил Прабхупада, чтобы исполнить его просьбы, пусть даже они состояли лишь в том, чтобы привести одного из ведущих братьев в Боге, с которым Прабхупада хотел поговорить. Поскольку Прабхупада мог вызвать меня в любое время суток, необходимо было придумать что-то, чтобы я мог отлучаться и принимать участие в собраниях Джи-Би-Си, которые планировалось проводит в течение двух-трех дней. На фестивале появился Нанда-Кумара, бывший слуга Прабхупады, который вызвался подменять меня в те дни, когда я буду на собраниях.

Одним из первых вопросов повестки дня^было распределение зон. Мнение большинства, которое я разделял, было таково, что я должен был оставить свои зональные обязанности, поскольку я не мог уделять им достаточно внимания, постоянно путешествуя со Шрилой Прабхупадой. Когда Шрила Прабхупада призвал меня на должность его слуги и секретаря, я являлся зональным секретарем по Техасу, Чикаго и другим городам и штатам Среднего

Запада, п с тех пор я едва ли связывался с каким-либо храмом в моей зоне. Итак, с меня были сняты эти обязанности. Было решено, что при этом я должен оставаться членом Джи-Би-Си, но моей должностью теперь была просто секретарская работа у Шрилы Прабхупады.

Я испытывал некоторое сожаление в связи с освобождением от зональных обязанностей, так как Шрила Прабхупада писал мне ранее, что они были очень важны. Он сказал мне, что я должен поступать так же, как он, и ездить по храмам в моей зоне, внимательно заботясь о духовных стандартах и наблюдая за финансовой стабильностью. Но теперь Шрила Прабхупада хотел, чтобы я был его слугой, и я тоже отождествлял себя с этим служением, как, впрочем, и мои братья в Боге. Поэтому и была принята резолюция о том, что у меня больше не будет зоны, за которую бы я отвечал.

Когда я вернулся с первого собрания Джи-Би- Си, я узнал о еще одной поразительной перемене, на этот раз от Нанда-кумары. Он сказал, что Прабхупада только что согласился с тем, что ему следует возвратиться к его обязанностям постоянного слуги Прабхупады. Нанда-кумара был слугой перед Шрутакирти и путешествовал со Шрилой Прабхупадой по Америке и Индии в 1969-70 годах. По поручению Прабхупады он покланялся маленьким Божествам Радхи-Кришны, куда бы они ни ехали. Он являлся компетентным поваром и хорошим компаньоном для Шрилы Прабхупады. Он ушел из-за падения с женщиной и с тех пор имел духовные проблемы. В течение какого-то времени он нарушал регулирующие принципы сознания Кришны, но

теперь приехал на майапурский фестиваль, чтобы попытаться возродиться духовно.

И, будучи моим временным заместителем всего один.день, он устроил все так, чтобы заменить меня насовсем. По — крайней мере он так сказал. Вместе с ним я вошел к Шриле Прабхупаде и спросил, правда ли это. Прабхупада объяснил, что Нанда-кумара попросил его об этом, и он согласился при условии, что я не имею ничего против. Шрила Прабхупада никогда не был пристрастным, не вел никакой политики и не руководствовался сентиментальными мотивами в такого рода делах. Он хотел, чтобы все его ученики были счастливы и полностью заняты, и требовалось, чтобы один из нас был его слугой. Никто не должен был быть расстроен или чувствовать себя отверженным.