- Сегодня умер мой отец.
- Нет.
- В смысле?
- Отец умер, но не твой. – Мужчина медленно встряхивает край пальто, затем садится обратно и тяжело выдыхает. – Я наблюдал за тобой. Ты потерялась.
- Потерялась? Я вас не понимаю. Что со мной вообще творится? И кто вы? Скажите, прошу вас, иначе я сойду с ума.
- Ох, такого, конечно, я не могу допустить. Я – твой друг. – Он протягивает мне руку. Не решаюсь пожать ее и тут же встречаюсь с его строгим взглядом. – Я пришел помочь. Но скоро я уйду. Запомни это и распоряжайся временем осознанно.
Все-таки пожимаю широкую ладонь. Затем стыдливо поправляю ворот пальто, его низ. Мне никак не дает покоя мысль о том человеке, о его руках, теле. Я крепко зажмуриваюсь и ненавистно к самой себе задерживаю дыхание: я же пообещала больше не вдыхать кислород.
- Ты не виновата, Мия. Это наша обязанность, и только. Мы лишь делаем то, чего желают люди. Все очень просто.
- Мы?
- Да, мы.
- Но люди меня, будто не видят, не слышат. Меня, словно нет!
- Ты – есть. Просто не здесь, - он обводит рукой улицу, затем прикасается пальцами к своему лбу и шепчет, - а здесь.
Задумываюсь. Начинаю громко дышать, пугаюсь и растерянно отодвигаюсь на край скамейки. Что он имеет в виду? О чем говорит? Так, с меня хватит! Я не сумасшедшая, а этот человек явно не дружит со своей головой! Собираюсь сорваться с места и убежать, как можно дальше, как вдруг незнакомец хватает меня за запястье и говорит:
- Люди мечтают – мы появляемся. Мужчина, оставшийся один, у которого нет ни жены, ни любимой дочери. Они уехали, а он доживает свой век, изнывая от болезни, от слабости. И он закрывает глаза, и видит свою прекрасную Мию с длинными, рыжими локонами. Он закрывает глаза и фантазирует о ней. Затем девушка – одинокая, слабая. Она мечтает быть смелой и фантазирует о том, как совершает безумные поступки, как дает сдачи, как сводит людей с ума. И она воплощает все это в одном образе, и она хочет быть этим образом, и она фантазирует о нем. И, наконец, парень…
- Остановитесь.
- Юноша, страдающий после гибели милой девушки. Он представляет, как спасает ее, защищает. Представляет, как влюбляется в нее снова и снова, и она, наконец, отвечает ему взаимностью, а главное – она продолжает жить. И он закрывает глаза, думает об этих нежных отношениях, и фантазирует о них.
- Прекратите! – я резко подрываюсь на ноги и ошарашенно распахиваю глаза. Не верю своим ушам, не единому слову не верю. Прокручиваюсь вокруг себя, хватаюсь руками за голову и чувствую, как в груди что-то разбивается. Что это? Боже, что со мной? Нет, нет! Это неправда, он лжет, он сумасшедший!
- Ты – фантазия.
- Абсурд.
- Ты – плод человеческого воображения, и только.
- Но как же так? Такого не бывает, вы лжете!
Незнакомец поднимается, смотрит на меня пристально и пожимает худыми плечами.
- Мы исполняем желания людей, но сами не имеем права чего-либо желать. У фантазии не может быть фантазий, а ты потерялась.
- Потерялась? – грудь сдавливают тиски. Дышать совсем невозможно. – Где я потерялась?
- В собственных переживаниях. Ты так привязалась к людским объектам, даже придумала себе историю, быль, и забыла, кто ты есть на самом деле.
- О, Боже мой.
- Ты долго живешь, странствуешь уже ни одно столетие по этим городам, мыслям, и ты осознанно, специально свернула с пути. Я должен был присматривать за тобой, но я даже не представлял, что все зайдет так далеко.
- Но как же так – выходит, у нас нет шансов, нет воли. Мы лишь делаем то, что хотят другие. А как же наши стремления? Наши желания? Я хочу жить! Выбирать! Ошибаться!
- Ты не можешь.
- Вы не понимаете!
- Понимаю.
- Нет! Сегодня…, сегодня этот человек он… - я порывисто смахиваю с лица слезы и разъяренно расправляю плечи. – Никто не вправе распоряжаться моим телом, моей душой!
- Это наша работа.
- Это ваша работа, а я…
- Что ты? Мия, дорогая, Мия. Ты же видишь, как сложно быть рядом со смертными. Ты исчезаешь, а они продолжают жить дальше.
- Я научусь контролировать этот процесс.
- Но ты существуешь лишь в их мыслях, - незнакомец с жалостью разглядывает мое лицо и медленно покачивает головой. – Мне очень жаль.
Я не хочу верить в то, что слышу, но у меня не остается выхода. У меня даже сил нет отрицать что-либо, ведь я буквально ощущаю: он прав. Он не лжет! Но как же так? Неужели это возможно? Я вспоминаю, как менялись мои приоритеты в зависимости от того, с кем рядом я находилась. С Мариной была смелой, с папой – заботливой, с Адамом – нежной, и меня начинает трясти, колотить. Я была их фантазией. Кто бы мог подумать? Я – всего лишь игра воображения. Незамечающие меня лица людей, великолепный прыжок с вышки, грязные руки того мужчины – все это не мои галлюцинации, а человеческие мысли. И теперь ясно, почему я исчезала, едва пыталась вырваться из прыткого сознания подруги; почему чувствовала головокружение, когда отец разражался кашлем. Любое соприкосновение с реальностью отдавалось во мне болью, и я просто испарялась.
Неужели это и есть мой путь?
- Выходит, я не могу прекратить все это? – поднимаю взгляд на друга и ощущаю потяжелевшие, ватные конечности. Еще чуть-чуть и я грохнусь прямо в сугробы, и при этом не оставлю ни следа. – Я никогда не умру?
- Никогда.
- Вечное скитание?
- Вечное.
Вновь плюхаюсь на скамью. Смотрю перед собой на руки, или на снег, или на следы от чьих-то подошв, и замираю: интересно, как же я выгляжу на самом деле? Какого же, черт подери, у меня все-таки цвета волосы?
- Этот парень, он выслушал меня. – Не поднимаю глаз. Все продолжаю изучать нечто сквозь затуманенный взор. – Впервые разговор контролировала я, а не кто-то другой. Я не угождала. Я делала так, как хотела. И говорила, что думала. Я была почти живой рядом с ним.
- Люди подвержены фантазиям, но не каждый из них способен мечтать.
- И как это понимать?
- Не знаю, - мужчина неуклюже прыскает, - да, как хочешь.
Я как-то безнадежно ему улыбаюсь и горблюсь еще сильнее, став похожей на кривой вопросительный знак. Друг стоит молча еще пару минут. Я думаю, он собирается уходить, как вдруг его длинные пальцы касаются моего плеча, и я растерянно поднимаю голову.
- Мия, по секрету. Я долго витаю в чужих мыслях, и видел тоже много. И знаешь, что я могу тебе сказать? Мечты иногда становятся реальностью.
Открываю рот, чтобы спросить: о чем он говорит, но не успеваю. Друг испаряется. Исчезает, превратившись в блестящую, разноцветную пыль, и я дотрагиваюсь до его песчинок в воздухе, думая о том, что именно так и выглядит человеческая мечта.
Уже через пару секунд я ощущаю знакомое головокружение, но почему-то не боюсь. Закрываю глаза и открываю их уже перед ним. Перед Адамом. Удивительно, что сейчас мне не грозит опасность, машина не несется на всех скоростях прямо навстречу моему любопытному носу, а все извращенцы города не пытаются меня обесчестить. Здесь тихо. Горит тусклый свет. Я понимаю, что нахожусь в маленьком, музыкальном магазинчике и улыбаюсь:
- Нет клиентов? – Вот и нашлась минутка помечтать.
- Новый Год через пару минут. Так что везде тихо.
Я смотрю на парня и едва сдерживаюсь от слез. Он меня выдумал, я в его голове. Какой же вздор. Неужели это реально? Адам хмурит лоб, наверняка, собирается сказать что-то очень важное: про расследование или очередную зацепку, но я опережаю его. Делаю несколько широких шагов вперед и крепко обнимаю.
- Ты скучаешь по ней?
- Что?
- Та девушка, - приподнимаю глаза. Уверена, сейчас они поблескивают даже в таком тусклом освещении. – Ты делаешь себе больно, потому что не можешь ее забыть?
- Откуда ты знаешь об этом? Я не говорил.
- Я – в твоей голове. Теперь я все знаю.
Лицо парня вытягивается. Я будто раскрываю его самый страшный секрет. Он пронзает меня испуганным взглядом, и в его зрачках я вдруг вижу этого испуганного мальчишку, загнанного в угол собственными страхами и предубеждениями. Он держится руками за голову и бежит от проблем, закрываясь в комнате, в ванной, где угодно, лишь бы подальше от чужих глаз. И он оставляет порезы на руках, и думает, что так легче, а затем медленно сходит с ума в безумном, проедающем голову одиночестве. И он вдруг решает придумать друга, и не хочет говорить с ним о своих проблемах, поэтому внимательно слушает о проблемах чужих. И ему кажется, что все так, как надо. Все хорошо. Когда на самом деле, все очень плохо.