— Хорошо, что ты не в форме, Гриша. У меня возникли кое-какие соображения. Понадобятся еще два работника в штатском.

— Возьмем сейчас в отделении, — сказал Верезов.

— Возможно, денег у Никодимова нет. Тогда я его отпущу. Пусть считает, что вышел сухим из воды.

— А мы, — подхватил Верезов мысль Кирилла, — проследим, куда он от вас направится.

— Именно. Если Никодимов встретится с сообщником, следить придется за обоими. Но не задерживать, потому что и у того может денег уже не оказаться.

— Понятно.

— Не сбей еще какую-нибудь тетку с ног, — улыбнулся Дегтярев. — Тетки все-таки не кегли.

— Первый раз в жизни случилось… Честное-пречестное. Смеетесь, Кирилл Михайлович? Не верите?

— Нет, просто вспомнил, что Нелла тебя зовет «Честное-пречестное». Она еще вчера спрашивала — почему «Честное-пречестное» целую неделю к нам глаз не кажет.

Краска медленно залила лицо Верезова. Он совершенно терялся, когда речь заходила о Нелле.

— Шесть дней… — пробормотал Верезов. — Вчера было ровно шесть дней. Нелла сказала, чтоб я не появлялся месяц. Ей надо готовиться к сессии…

Вот как? Значит и этот? Мальчишки за Неллой табуном ходят. Вздыхают. А ей смешно. Даже вечно веселый, насмешливый Верезов стал совсем как теленок…

— Знаешь что, Гриша? Приходи-ка ты к нам, как только освободишься.

— Раньше чем через месяц? — испуганно спросил Верезов.

— В ближайшие же дни. Не бойся, — рассмеялся Кирилл. — Вину возьму на себя.

Машина затормозила у отделения милиции. Вскоре Дегтярев с пристрастием осматривал оперуполномоченных. Надо, чтобы внешность их была самой заурядной и ничем не могла привлечь внимания Никодимова или его сообщника. Два молодых оперуполномоченных показались ему наиболее подходящими. Начальник отделения одобрил выбор:

— Смышленые ребята. Не подкачают.

Дегтярев объяснил предстоящую задачу, показал фотографию Никодимова и положил на стол листок бумаги:

— Здесь номера и серии купюр, которые Исаева дала Никодимову. Перепишите каждый для себя. Может понадобится.

— Теперь в прокуратуру? — спросил Верезов, возвращая Дегтяреву переписанный оперуполномоченными листок.

— Заедем сначала к Исаевой. Узнаем, почему не подала условленный знак.

Прасковья Михайловна открыла дверь и молча провела их в комнату. Низкий потолок, сырые стены, окна, наполовину утопленные в земле, — все это представляло резкий контраст с дорогой мебелью, коврами, хрусталем. Еще не задав ни одного вопроса, Дегтярев понял, что произошло между Исаевой и Никодимовым.

А произошло следующее…

Прасковья Михайловна, отсчитав сто десятирублевых бумажек, протянула их Никодимову. Глядя, как они исчезли в кармане инспектора, подумала испуганно: «Как же я не спросила следователя, вернут ли мне деньги? А вдруг не положено возвращать?» У нее засосало под ложечкой:

— Бог тебя накажет, Никодим Федорович! Последние сбережения отнимаешь…

Никодимов усмехнулся:

— Последняя у попа жена! И то, если законная. А денег у тебя куры не клюют. Ты кто? Буфетчица. Немало небось наворовала. Вон какими коврами свой подвал разукрасила.

— Грех тебе на честного человека поклеп возводить! У самого рыльце в пушку, думаешь и другие воры! Божьего наказания не боишься, смотри от людского суда не уйдешь!

Почуяв недоброе, Никодимов сказал с угрозой:

— Если вздумаешь заявить, — вместе со мной сядешь. Прокуратура живо докопается, откуда у тебя деньги. Каким путем нажиты. Так что лучше держи язык за зубами. — Пристально посмотрел на нее. — Или уже где-нибудь побывала?

— Что ты, что ты! — замахала руками Исаева и тут же решила не подавать условленный знак. — Будь спокоен…

— В таком случае и ты не волнуйся. — Никодимов направился к двери. — Если кто спросит, зачем приходил, — скажешь поздравить со скорым новосельем. Ну, бывай!

Сейчас Исаева сидела за столом, не поднимая глаз на следователя и нервно перебирая бахрому плюшевой скатерти.

— Так и будем играть в молчанку? — не выдержал Верезов.

Исаева вздрогнула, испуганно посмотрела на него и продолжала молчать.

«Зря он выходит из себя, — подумал Дегтярев. — Это ведь ничего не дает». — Спросил спокойно:

— Значит, вы отказываетесь объяснить, почему не подали нам условленный знак?

— Совестно мне, — вздохнула Исаева. — Оболгала Никодимова!

— За ложный донос ответите по закону, об этом вы были предупреждены. — Он помолчал, но Исаева ничего не ответила, только ниже опустила голову. — Зачем приходил к вам Никодимов?

— Поздравить с близким новосельем…

— Только к вам заходил?

— Не знаю.

Дегтярев взглянул на Верезова. Поняв его взгляд, лейтенант вышел из комнаты. Дегтярев сказал:

— Раз вы деньги Никодимову не дали, потрудитесь их предъявить.

От неожиданности Исаева растерялась:

— Я… — Не успев ничего придумать, сказала первое, что пришло в голову. — Я отнесла их обратно в сберкассу.

— Покажите сберегательную книжку.

Исаева подошла к шкафу. Долго перекладывала вещи.

— Не найду никак… Куда засунула, ума не приложу!

— Найти трудно, — усмехнулся Дегтярев. — Деньги-то Никодимову вы передали.

Исаева стояла спиной. Он увидел, как напряглись ее плечи.

— Так как же, Прасковья Михайловна? Все еще будете отрицать? Нехорошо, нехорошо. — Дегтярев достал найденную десятирублевку. — А это что? Взгляните. Можете проверить номер.

Исаева медленно повернулась. Ступила несколько шагов. Без сил опустилась на стул.

— Чего там проверять… И так вижу — моя. Вон чернильное пятно в уголке. Я же его и посадила, когда номера переписывала. Попался, значит, гадюка! — Исаева заплакала. Торопливо пошарила в карманах, достала носовой платок.

Еще долго перемежались всхлипывания и причитания. Кирилл терпеливо ждал. Верезов вернулся.

— Всех жильцов подвала обошел, поздравил со скорым новосельем. Хитер, собака, — сказал он тихо Дегтяреву.

Исаева не слышала, что сказал Верезов, не знала, зачем он выходил из комнаты. И почему-то именно это напугало ее больше всего. Она перестала сморкаться и причитать, сказала поспешно:

— Дала я Никодимову деньги, товарищ следователь. Дала, чтоб ему ни дна, ни покрышки! Да побоялась вам знак подать, — запугал он меня, дьявол…

Снова хлынули слезы. Но на этот раз они не помешали Исаевой говорить. Захлебываясь и заикаясь, рассказала она все, что произошло между ней и Никодимовым.

Никодимов, под неусыпным наблюдением Карпова, оперуполномоченного и старшины милиции, сидел в кабинете Дегтярева. Нагло поблескивал маленькими острыми глазками, говорил лениво растягивая слова:

— Никогда бы не поверил, что у нас в стране могут хватать на улице ни в чем неповинных людей, обыскивать, тащить в прокуратуру, держать под стражей… Ну, ничего, вас за это по головке не погладят. Над вами тоже начальство есть.

«Хоть бы скорей вернулся Кирилл Михайлович! — тоскливо думал Валерий. — Узнать бы, нашел ли он деньги? А то, черт его знает этого Никодимова. Может, правда, ни в чем не виноват!»

Когда, наконец, открылась дверь и в кабинет вошел Дегтярев, Карпов вздохнул с облегчением. «Видимо, обыск ничего не дал», — мельком взглянув на Валерия, понял Дегтярев.

— Вот все, что обнаружено у Никодимова, — Карпов подвинул Дегтяреву блокнот, пачку папирос, носовой платок, ключи, пять бумажных рублей, несколько медных монет и зажигалку.

Дегтярев повертел в руках зажигалку. Редкая штучка. С газовым баллончиком. На зажигалке мелко выгравирована надпись. Взял лупу, прочел:

— Подарок?

— К сожалению, мне таких подарков никто не делает. Купил у какого-то парнишки в Столешниковом переулке. Последнюю десятку потратил. Очень уж понравилась.

Спрашивать о деньгах, которые передала ему Исаева, не стоит. Все равно не скажет. Сразу видно — стреляный воробей.