Предположим, что мы с Рут, взяв под опеку Роджера, приняли бы серьезный и мрачный вид, что бы произошло? Парень наверняка бы испугался, хотя, сказать по правде, никаких оснований для страха не было. И для чего все это нужно? Только для того, чтобы выглядеть и действовать в соответствии с представлениями введенных в заблуждение земных людей?

А что произошло бы с Рут и со мной? Мы проявили бы себя совершенно непригодными для своей профессии, и нас немедленно уволили бы с позором. Но такое никогда бы не произошло, потому что нам никогда не доверили бы эту работу, если бы мы придерживались таких немыслимых представлений. Поэтому, друзья мои, в беседе с Роджером и с тысячами остальных, которых мы брали под свою опеку, мы оставались самими собой. В конце концов, это мир жизни, действия и истины, а не фальшивая, призрачная, ханжеская пародия на существование. Какое счастье, что это так! Мы предпочитаем свои небеса странным представлениям, бытующим кое-где на Земле. Однако, вернемся к моему рассказу.

Роджер почувствовал желание встать – верный признак того, что к нему возвращаются силы и энергия. Плод оказал свое действие, как мы и предполагали. В таких вопросах ошибок не бывает. В то же время не следовало позволять ему увлекаться испытанием своих сил, поэтому мы порекомендовали ему пока оставаться в постели. Роджер был – и, конечно, есть! – милейшим парнем, готовым согласиться со всеми нашими предложениями. В таких случаях, как этот, в первые минуты после прибытия новичка так много зависит от мелочей, простых вещей, которые имеют большое значение и действуют очень успокаивающе и ободряюще.

Долгий опыт научил нас тому, что очень часто самые мелкие, незначительные эпизоды могут успокоить вновь прибывшего гораздо лучше, чем сотни блистательных речей. Поэтому мы намеренно обращались к тому, что казалось банальным. Лучший пример этому – то, что происходило дальше с Роджером.

Юноша внезапно повернул взор к окну, привлеченный звуком хлопающих крыльев, и увидел маленькую птичку, залетевшую в комнату и усевшуюся на расстоянии фута от него. Роджер не двигался, боясь шевельнуться, чтобы не спугнуть маленького посетителя. Рут позвала птичку, и она тотчас же подлетела к ней и села на протянутый палец. На ней был щеголеватый наряд из бледно-серых перышек. Роджер очень заинтересовался, когда Рут пересадила птичку к нему на руку.

«Он часто нас навещает, – сказал я, – и принадлежал двум моим старым земным друзьям».

«А что он здесь делает?» – спросил Роджер.

«Мои друзья нашли его, когда он птенцом попал в большую беду. Они заботились о нем, вырастили его, но с ним случилось несчастье. Возможно, он стал слишком смелым и немного переусердствовал, потому что у него произошел внезапный приступ, и он почти мгновенно умер. Очень жаль. Он был таким же, как ты,  Роджер, его жизнь только началась. И так же, как ты, он перешел в эту прекрасную страну, где о нем сразу же позаботились так же, как мы пытаемся позаботиться о прибывающих к нам человеческих душах. Маленькая птичка,  такая незначительная на Земле, не погибла, и поступок моих друзей, также кажущийся незначительным, не пропал даром. Их любовь к этой крохотной частичке жизни сохранила эту жизнь на все времена. Сейчас он живет у нашего общего друга, у которого есть еще птицы и другие животные. У них счастливая семья, и мы тебя с ним – и с ними со всеми – познакомим. Тебе не кажется, что он очарователен?»

«Да, а что это за птица?»

«Когда он впервые появился у нас, он был более темного цвета, и не такой большой. Но он вырос и по цвету стал похож на голубя. Ты спросил, что это за птица? Обычный воробей».

Рут была в негодовании, что я назвал его обычным, и я вынужден был отказаться от своих слов – уже не в первый раз с тех пор, как прибыл в духовный мир!

Роджер все еще играл с птицей, когда Рут заметила двух посетителей, направлявшихся к нашему дому. Они неторопливо шли по саду, часто останавливаясь, чтобы рассмотреть цветы, которые в изобилии росли вокруг дома. Когда они подошли поближе, я узнал в них двух наших друзей, которые часто приходили навестить нас. Один, более высокий, был халдей, второй – египтянин.

Я сказал Роджеру, чтобы он ни в коем случае не вставал с постели, когда они войдут в комнату, потому что они знают, для чего здесь эта тахта – на ней отдыхали уже многие из вновь прибывших.

Мы с Рут подошли к двери, чтобы встретить наших гостей. Мы обменялись сердечными приветствиями. Халдея звали Омаром, под этим именем он и был всем известен. Это был человек яркой внешности, самым замечательным в которой были его волосы цвета воронова крыла, контрастировавшие с бледностью его лица. Он, без сомнения, был одним из самых веселых людей в этой стране и славился своим чувством юмора.

«Входи, Омар, и взгляни на нашего «пациента»». Наш гость ответил, что будет рад этому, и мы придвинули два стула ближе к тахте.

«Ну, что, сынок, как ты себя чувствуешь? Ты счастлив? Отдохнул?» Омар повернулся к нам: «Роджер спрашивает, кто я. Может, он хочет знать, чем я занимаюсь?»

«Видишь ли, Омар, ты первый человек, которого он увидел в духовном одеянии. Это так, Роджер?»

«Да, это немного странно. Ваша одежда, – он обратился к Омару, – так не похожа на одежду монсеньора».

«Она отличается от той, в которой он сейчас. Это потому что он не хотел тебя пугать. Но ведь ты меня не боишься, Роджер? У тебя нет причин, сынок, я вполне безобидный. И мои друзья – твои друзья – могут за меня поручиться. Может, ты подумал, что я ангел? Ну, что же, это лучше, чем когда тебя принимают за дьявола. Знаешь, Роджер, на Земле много милых людей, которые меня так бы и назвали, да и тебя тоже, да и всех нас здесь. Тебе не кажется, что Рут выглядит как-то особенно по-сатанински? А вокруг монсеньора определенно чувствуется запах серы. Что ж, хорошо, что мы можем посмеяться над этим, хотя, обрати внимание – эти милые люди не допускают, что мы умеем шутить. Что касается меня, я нисколько не чувствую себя святым, а монсеньор и вообще закоренелый грешник, ему до святости – целая миля».

Омар повернулся ко мне: «Мне нужно идти. Передавай привет моим друзьям на Земле». Затем он взял за руку Роджера, подержал ее несколько мгновений и похлопал его по щеке: «Благослови тебя Господь, сынок, – произнес он, – отдыхай, а потом пусть твои друзья покажут тебе всю красоту этой страны. Теперь это и твоя страна тоже. И, между нами говоря, мы очень ей гордимся».

Когда мы вернулись в дом после прощания с Омаром и его спутником, мы увидели, что Роджер встал с постели и стоит у окна. Мы помахали ему, а он помахал нам в ответ.

«Похоже, к нему полностью вернулись силы», – заметил я, обращаясь к Рут.

«Без сомнения».

«А я бы сказал, что визит Омара закончил его исцеление. Ты заметила, как он держал парня за руку? Я уверен, он заряжал его жизненной силой. Это похоже на Омара».

Не было сомнения, что в юноше произошла большая перемена – он стоял в дверях, излучая юношескую жизнерадостность. Не было заметно ни малейшего следа апатии, такой обычной в этих случаях.

«Ну, что, Роджер, – сказала Рут, – похоже, ты готов к действию».

«Да, я чувствую, что так, Рут. А сейчас, монсеньор, когда мой разум прояснился, я многое хочу узнать», – он взял нас за руки и крепко сжал их.

«Судя по твоему пожатию, Омар определенно зарядил тебя силой», – заметил я. Роджер улыбнулся, и нам было приятно слышать его голос, потому что это как ничто другое говорило о том, что он снова был самим собой, и это облегчало нашу задачу познакомить его с чудесами духовного мира – занятие, всегда доставляющее удовольствие, несмотря на то, что мы уже тысячу раз повторяли эту простую процедуру.

«Пойдем, дружище, начнем с крыши».

«С крыши? С какой стати нам лезть на крышу?»

«В твоей прежней жизни этот вопрос был бы уместен. Но я знаю, что говорю. Пойдем, и воздержись от комментариев, пока мы туда не заберемся. Итак, на крышу!»