— Скажите… — Пим почувствовал, что хрипнет. — Мне… к следователю.

Стоявший у входа мужчина показал в глубь коридора.

— Прямо, налево, пятая дверь…

— Можно?

В комнате, куда заглянул Пим, за столом сидела женщина. Молодая и строгая. Она удивлённо подняла брови.

— Мне нужно вам рассказать…

Запинаясь и перескакивая с пятого на десятое, Пим рассказал о вычислительной машине, которая должна умножать и делить числа, о вечере, о светлом пятне от фонаря, о Хлысте и о Сергее, который увёл его, Пима, из переулка.

Когда Пим окончил, следователь записала всё и дала ему расписаться. Пим поставил внизу листа две буквы: «П. М.»

— Можешь идти, — сказал женщина. — Адрес твой я записала.

Когда Пим уходил, в коридоре было уже много народа. Многие видели его…

Море лежало тяжёлой разноцветной глыбой. Оно было ласковым, мутно-голубым у горизонта, синим у входных мысов, прозрачным, цвета бутылочного стекла, в бухте. У берега, по колено в воде, на скользких камнях стояли Степан и Толик.

— Оп!

Пим спрыгнул к ребятам с обрыва, разложил удочки и, усевшись на камень, тоже начал удить.

— Оп!

В воздухе завертелась глянцевая зеленоватая рыбка.

Пим поймал её на лету, снял с крючка и бросил на гальку. Морская собачка. На голове — ветвистый голубой гребешок, бока в синих точках.

Толику не везло. Он стоял, морщил облупленный, побелевший, как ракушка на солнце, нос, напряжённо всматривался в воду. Не клюёт.

Удили на поддев.

Крючок Толика лежал на большом, курчавом от рыжих водорослей камне. На конце крючка розовым огоньком светился червяк. К крючку подошёл рак-отшельник. На спине он тащил домик — пустую улиткину раковину.

Тоненькие усики ощупали червя. Красная клешенка ухватила его сбоку.

Толик дёрнул. Раковина сорвалась с места, стремительно двинулась за крючком. В воздухе рачок разжал клешню и, кувыркаясь, шлёпнулся в воду.

— Чего дёргаешь? — недовольно сказал Пим. — Пугаешь только!

Он смотал удочки, засучил штаны выше колен и побрёл на скалку — горбатую глыбу, лежавшую особняком.

У скалки начиналась глубина. Собачек здесь не было, рыба ловилась редко. Скалку со всех сторон облепили крабы. От их пощёлкивания в воздухе всё время стоял непрерывный шумок.

При виде Пима крабья мелочь боком — юрк! юрк! — скрылась в щелях. Два старых кривоногих мохнача нехотя, задом, сползли в воду.

Из-за мыса выросли мачты и трубы крейсера.

— «Михаил Кутузов»! — закричал Толик.

Пим прикрыл ладонью глаза. Кормовая мачта крейсера быстро скрывалась за городскими крышами.

— Из Севастополя, — сказал Степан. Пришла волна.

Поднимая водоросли, с рёвом затопляя камни, она двигалась на ребят.

Толик выскочил на берег. За ним вышел Степан.

Пим подпрыгнул и опустился в шипящую, уже угасающую пену.

В этот момент у него дёрнуло.

Наклонив удочку, чтобы не сломать, он осторожно повёл леску к берегу.

Невидимое существо сопротивлялось.

У самых камней Пим перехватил удочку двумя руками и выволок на берег что-то коричневое, плоское, бьющее хвостом по песку.

Камбала!

Рыба лежала горбясь и щёлкая плоским хвостом-лопаточкой.

Ребята вырыли яму, обложили её камнями, бросили туда камбалу. Тараща глаза, она бурым шишковатым листом заколыхалась на дне.

— Что поймали? — раздался позади них хриплый голос.

Пим обернулся. Перед ним стоял Хлыст.

Хлыст стоял заложив руки за спину. Низкий лоб его был нахмурен. Рот недобро сжат.

— Не дрейфь, — сказал Хлыст Пиму и рукой отодвинул его в сторону. — Чего выдернули? В яме, задыхаясь на мелководье, билась камбала. Хлыст наклонился и пошарил в воде рукой. Камбала с размаху ударилась о камни.

— Не тронь! — попросил Толик.

Хлыст приподнял скуластое лицо и обвёл глазами ребят. Взгляд его задержался на Пиме.

— Ты что тогда видел? — неожиданно спросил он.

— Ничего.

— Врёшь.

— Не вру.

— Долго там был? Пим промолчал.

— Врёшь, зараза.

— я…

Хлыст приподнялся и приблизил лицо к Пиму.

— Если продашь, — убью, — сказал он. Он сказал это еле слышно.

Пим глотнул слюну.

Хлыст снова присел над ямой, засучил рукав, поддел камбалу ладонью и выбросил её на песок.

Камбала на лету хлестнула его хвостом по руке.

Хлыст выругался и носком резиновой тапки столкнул рыбу в море.

Шлёпая по камням, камбала перебежала на глубокое место, метнулась вправо, влево и исчезла. Хлыст повернулся и пошёл прочь.

У белой покосившейся известковой скалы он остановился, сплюнул и ещё раз посмотрел на Пима.

Неделю Пим не выходил из дома.

— Что ты всё читаешь? — удивлялась мать. — Вон ребята опять в Корсонес пошли.

— Ничего… Можно, мам, я попечатаю? Мать пожала плечами. Пим вставил в машинку лист и напечатал второй список:

ОДИННАДЦАТЬ ВОСЬМИНОГИХ

1. Меньшиков Пётр.

2. Сердюк Анатолий.

3. Марокко Степан.

4. Мергерян Рафик.

5. Теляков Пётр.

6. Руденко Костя.

7. Руденко Коля.

Восьминогих было уже семь. Подумав, он добавил восьмого:

8. Никольская Зоя.

«В Симферополе в течение дня осадки. На западном и южном берегу Крыма — местами туман».

Погода испортилась. Закрапал дождь. С моря на город надвинулась влажная стена тумана. Прибежал Толик. — Пим, идём в Корсонес! — взмолился он. — На башню залезем. Туман на земле, а мы наверху. Как в облаках. Мне Зойка прошлый год показала. Ух, здорово! Во дворе ничего не было видно в десяти шагах. — Ладно, пойдём, — сказал Пим. — Видал список? Ещё троих — и команда!

Над развалинами древнего города стоял туман.

Цепляясь руками за кусты бобовника, Пим поднялся по рву к самой башне. Башня плыла в голубоватом тумане. Вместе с ней плыли зубчатые развалины городской стены. Белые туманные полосы ветер уносил в степь. От тумана была мокрой трава. Мокрыми были листья кустов и камни.

— Пим, обожди!

Пим обернулся. Толик спускался в ров. Он скатился на самое дно, перебежал тропинку, начал карабкаться к Пиму.

По ту сторону башни щёлкнул камешек. Послышались шаги. В сыром воздухе звук их разносился далеко и гулко.

Над гребнем стены показалась человеческая голова.

— Пим! — прошептал Толик. — Это Ксанф.

— Он! — удивился Пим.

Голова Ксанфа медленно двигалась вперёд. Сторож перелез через стену, спустился в ров и направился к морю.

— Пойдём за ним?

— Зачем?

Пим показал Толику — молчи! — и, осторожно ставя ноги в скользкую траву, начал спускаться в ров. Толик нехотя двинулся за ним.

Ближе к морю ров мельчал. Ксанф вышел из него, постоял на одном месте, повернул и направился к раскопкам. Тропинка, которой он шёл, проходила мимо колокола. Около его столбов Ксанф остановился, присел на корточки и начал шарить руками по земле, ища что-то.

Клочья тумана, поднимаясь от моря, то и дело закрывали его. Толик и Пим стояли за грудой битых камней у последней куртины — последнего пролёта крепостной стены. От колокола их отделяло шагов сто.