Осенью и не пахло.

И потом, первое сентября — это ещё не осень.

Первый раз в жизни Пим пришёл в школу раньше всех.

Он сидел на парте и ждал.

На улице готовились к встрече малышей-Военный оркестр пробовал трубы: «Бу! Бу! Бу!»

— Мамаши, мамаши, в сторонку! — кричала Зинаида Фёдоровна. — Отсюда будет снимать фотограф!

В класс заглянул Пеца.

— Ваши — где раньше был девятый «бэ», — сказал Пим, Пеца исчез.

Дверь распахнулась, и в класс влетели братья Руденко.

— Здорово, Пим! — закричал Костя. — А мы гроссмейстера видели!

— В Одессе! — сказал Коля,

— Мы с ним две партии играли. Одну проиграли, а вторую он выиграл!

— Молодцы! — сказал Пим,

Вошёл Рафик.

— А ты где был? — спросил Пим.

— В Ереване.

— Ну, как там?

— Плохо. — Глаза у Рафика сделались тёмные-претёмные. — Дедушка наш болеет. Очень плох дедушка.

Пиму стало неловко.

— Ничего, — сказал он, — сейчас лекарства знаешь какие! Вылечат. Ему сколько лет — твоему дедушке?

Рафик не ответил.

В класс ввалилась куча ребят. Пим покосился на дверь. В дверях стояла Зойка. На ней был новый передник. И ещё что-то в ней было новое… Пим так и не понял — что.

Зойка вошла в класс и пошла на своё место.

— Здравствуй! — буркнул Пим, когда Зойка проходила мимо.

— Здравствуй!..

Зойка прошла. За спиной у Пима хлопнула крышка парты, щёлкнул портфель и зашелестела тетрадь… На пороге появилась Лидия Гавриловна.

— Здравствуйте, дети! — сказала она. — Поздравляю вас с новым учебным годом. Первый урок — геометрия, последний— мой. Мы расскажем друг другу, чем стало для нас это лето. Что было в нём замечательного.

Руденки заулыбались.

Виктор Петрович стоял спиной к классу. В руке его был мел.

Белые линии рисунка раскалывали на части чёрную поверхность доски.

— Вспомним шестой класс, — сказал он. — Для того чтобы сложить два угла, необходимо… Виктор Петрович остановился.

— Сердюк, когда нам приходится складывать углы? Толя вскочил.

— Когда они… Когда их надо сложить.

Виктор Петрович кивнул. Толик облегчённо вздохнул и сел.

— Смелый ответ. Давайте так. Представьте себе людей, которые ждут. Ждут школьники, железнодорожники, космонавты. Ждут юноши и девушки. Время — вот что страшно интересует их. Сколько осталось до урока, до отхода поезда, до возвращения ракеты…

— До встречи, — сказала Зойка.

— Безусловно. Но что такое ВРЕМЯ? Кто знает, что такое время, пусть поднимет руку.

На задней парте поднялась и тотчас же спряталась ладонь.

— Теляков, вы знаете?

— Виктор Петрович, я знал, да забыл, Виктор Петрович снова кивнул.

— Вы государственный преступник, — серьёзно сказал он. — Никто во всём мире не знает точно, что такое время, а вы знали, да забыли.

В классе зафыркали.

— Разве всё упомнишь, — сказал Теляков.

— Конечно. Только философы рискуют говорить, что такое время. Я не философ, я — математик. Для меня время — это угол, на который повернулся земной шар после полуночи. Ожидая, мы складываем углы.

Сейчас я поясню эту мысль чертежом, а Теляков сложит углы, которые я нарисую…

Пим искоса посмотрел на Зойку. Вот оно что! Удлинились ресницы, потемнели, позеленели глаза. Вместо двух хвостиков на затылке — толстый узел косы.

Пим вытащил промокашку и нарисовал на ней новый Зойкин профиль. Посмотрел, порвал бумажку, громко сказал, повернувшись к Толику:

— Приходи сегодня на бухту. В шесть часов. Зойка сидела, низко наклонив голову над тетрадкойч Виктор Петрович постучал мелом по доске.

— Тише!

После уроков Степан крикнул: — Пим, останешься? На машину пойдём. Пим почесал переносицу. До шести ещё далеко…

В комнате, где стояла машина, собралось человек двенадцать.

— Ого, а я думал, вы поостыли! — обрадовался Виктор Петрович. — Ну, так с чего начнём?

— Умножим три на три! — выкрикнул Толик.

— Не стоит. Мы получим шесть или десять. Машина ещё неисправна. Её надо отладить. Это кропотливая работа, и, прежде чем приступить к ней, я предлагаю пройти краткий курс обучения. Будем изучать устройство вычислительных машин. Ведь паяли весной вы вслепую. Будем заниматься вечером два раза в неделю. Кто согласен, поднимите руку.

Рук не подняли только трое.

— У нас шахматный кружок, — сказали братья Руденко. — Тоже два раза. Мы не можем.

— А ты, Меньшиков?

Пим оглянулся на дверь. Зойки не было

— Не знаю, — проговорил он. — Я, пожалуй, ходить не буду, Виктор Петрович. Мне дома… по хозяйству надо… И потом, отец в плавании.

Виктор Петрович удивлённо поднял брови.

— И я тоже, — быстро сказал Толик. — Мы с Меньшиковым в одном доме живём.

— Веская причина! — сказал Виктор Петрович. — Зачем же ты поднимал руку? Очень жаль!

Четверо покинули комнату.

Уже стоя в коридоре, Толик усомнился:

— А может, зря? Вдруг там интересно будет, а?

— Конечно интересно! — сказал Пим. — Ты не забыл — в шесть на бухту?

Толик мотнул головой.

Без пяти шесть Пим по тропинке спустился к морю.

Бухта была забита медузами. Голубоватые блюдечки покачивались на волнах.

Медуз сюда загнал шторм. Никто не слышит его приближения, а медузы слышат. За тысячи миль они улавливают тяжёлое движение воды, прячутся в бухты или погружаются на глубину.

Пим бросил голыш. Он упал в воду без всплеска, как в желе.

Позади послышался шум падающих камней. По тропинке спускался Толик. Он весело махал руками.

— Седьмой час. Что будем делать? — Толик заглянул Пиму в глаза.

Пим осмотрелся. Берег пустынный.

— Идём домой, — сказал он и пошёл назад. По тропинке, вверх.

Удивлённый Толик побрёл за ним.

— Ты карту хорошо знаешь? — спросил дома Толик. — Давай играть!

— Как?

— Загадывать города. Пим угрюмо смотрел в окно. Толик

забрался на диван и принялся искать город похитрее: Каракас… Кито… Ресифи.

Пим смотрел в окно. На берегу показалась тёмная человеческая фигурка.

— Идём на бухту, — неожиданно предложил он. Толик вытаращил глаза.

— Ты что, сумасшедший? Мы же только оттуда.

Но Пим уже выходил на лестницу.

Они снова спустились по тропинке к воде, обошли весь пляж. Пим слазал на скалу у входного мыса, зачем-то сбегал в степь и вернулся обратно.

— Знаешь, что я хотел загадать? — спросил Толик.

— Что?

— Ресифи.

— Что? — переспросил Пим. — Вечно ты какую-то чепуху найдёшь. И ходит за мной и ходит! Чего тебе надо?

Толик остановился и долго смотрел вслед Пиму, ошалело хлопая глазами.

— Сумасшедший какой-то! На машину — не надо, на бухту — не надо… Не знает Ресифи, так обязательно кричать, что ли?..

Во дворе у подъезда стоял Николай Иванович.

Когда Пим подошёл, старик первый сделал к нему шаг. — Петя, — сказал он, — я жду тебя. Несчастье. Заболел Ксаверий Антонович. Идём встречать машину, я уже вызвал «Скорую помощь». Нет Зои — ушла куда-то. Час как не могу её найти.