«Как же остановить их? Неужели придется пропустить врага, только обстреляв его?» — думает командир отряда.

Вдруг его толкает Шменкель, приползший с левого, ближнего к дороге, фланга засады:

— Товарищ командир! На танках бочки, бензин. — Фриц передает командиру бинокль.

Тот внимательно вглядывается.

«Да, на корпусах танков запасные баки и бочки с горючим».

Командиру отряда стала ясна мысль Шменкеля.

— Передать по цепи: по условному сигналу бить по бочкам и бакам на танках зажигательными. Бронебойщикам и метателям быть готовыми. Врага не пропускать!

По сигналу — взрыв мины, на которой подорвался головной танк, в колонну полетели зажигательные бутылки и противотанковые гранаты, одновременно застучали партизанские пулеметы и автоматы. И вот одни за другим запылали на дороге семь огромных чадящих факелов, встали подбитыми оба тягача и грузовик. Пулемет Шменкеля косил растерявшихся гитлеровцев. Лишь последнему танку, грузовику да нескольким мелким группам фашистов удалось выбраться из засады.

Долго вспоминали в отряде об этом нападении, но никто и не подозревал, какое неожиданное событие будет связано с ним.

…Который уже час возятся Фриц и Петр с трофейным радиоприемником, по он все молчит.

И вдруг голос Петра.

— Заговорил! Скорее!

Вмиг облепили партизаны вход в землянку, дверь в которую настежь отворил Рыбаков.

Послышались знакомые позывные. Четкий голос диктора произнес незабываемые слова: «Говорит Москва! Говорит Москва! Передаем утреннее сообщение Советского Информбюро 30 мая 1942 года…»

Не шелохнувшись, стояли партизаны, слушая родную Москву:

«Разведка партизанских отрядов товарищей В. и С, действующих в немецком тылу в одном из районов Смоленской области, сообщила, что по шоссе движутся 8 немецких танков и несколько автомашин с пехотой. Замаскировавшись на деревьях у дороги, партизаны стали ждать…»

— Да это же… Да это-о нас! О нас, товарищи! — закричали вокруг. — Товарищ В. — это наш Васильев!

— Ти-хо!

«…Когда вражеская колонна подошла к засаде, партизаны забросали ее гранатами. Семь танков, автомашина и тягач загорелись и были уничтожены…»

Около приемника начался стихийный митинг. Слово взял Васильев, недавно выбранный командиром.

— Не дожил до этого Дня Иван Константинович Просандеев, организатор и первый командир отряда. Не услышали эту весть и многие другие наши товарищи. Пусть наши боевые дела будут самым лучшим памятником для них!

Этот день для партизан был настоящим праздником. Еще бы: о них сообщала Москва!

Новое донесение разведки: эскадрон гитлеровцев движется в район города Белый. Решено организовать засаду в деревне Симоновка и разгромить вражеских конников. Партизаны заняли выгодные позиции, хорошо замаскировались, ждут противника.

Но вскоре выясняется, что кавалеристы пошли не тем маршрутом, который ожидали партизаны. Операция срывается.

— Позвольте, я приведу их сюда, — обращается к командиру Шменкель и предлагает свой план действий.

Васильев с минуту колеблется. Слишком рискованное дело задумано.

— Добре, — наконец соглашается он.

Шменкель с двумя партизанами, переодетыми в форму полицейских, на резвых конях двинулись навстречу вражеским кавалеристам.

Через час показался кавалерийский отряд. Шменкель, поравнявшись с капитаном, бодро крикнул:

— Хайль Гитлер!

Офицер ответил на приветствие и хотел о чем-то спросить, но не успел и рта раскрыть.

— Господин капитан! Там партизаны. Они обстреляли нас. Мы едва уцелели.

Зашумели в колонне, передавая по цепи:

— Партизаны!

— Партизаны впереди!

А Шменкель, не давая опомниться конникам, обронил:

— Простите, господин капитан, мы спешим, у нас срочное задание.

И он повернул на обочину взмыленного жеребца, слегка пришпорив его. Друзья последовали за ним.

— Стойте!

Партизаны остановились.

— Слушаю, господин капитан! — Шменкель повернулся и натянул поводья.

— Вы эту местность знаете?

— Да, господин капитан!

— Посоветуйте, как лучше проехать на город Белый.

— Удобнее всего будет через Симоновку. Правда, дорога не очень хорошая, но зато спокойная. Проедете поле, небольшой лес, еще поле, а там и Симоновка, от нее дорога будет уже лучше.

Офицер смотрит на отвечавшего, переводит взгляд на его друзей, спрашивает одного из них:

— Вы тоже так считаете?

Петр, как он сам выражался, знал по-немецки лишь два слова: «Хенде хох!» — поэтому предпочел промолчать.

— Он идиот или глухонемой? — не дождавшись ответа, раздраженно спросил капитан Шменкеля.

— Ни то, ни другое, господин капитан! Он русский, служит в полиции, немецкий язык еще не освоил.

— И этот?

— Так точно!

— Вы помогите им овладеть нашим языком, — процедил офицер сквозь зубы.

— Поможем, — пообещал Шменкель. — Счастливого пути, — и отпустил поводья.

Столб пыли взметнулся из-под копыт немного отдохнувших коней. Сзади кричал офицер, отдавая команду.

Через полчаса Шменкель с провожатыми были уже в Симоновке.

— Скоро будут здесь, доложили они.

И действительно, конный отряд гитлеровцев не замедлил показаться на пригорке. Огневые точки партизан были расположены так, чтобы одновременно ударить по отряду, как только он растянется по деревенской улице.

Тихой и пустынной выглядела Симоновка, когда вступили в нее гитлеровцы. Они не были удивлены этим: люди всегда прятались при появлении представителей «нового порядка».

Картинно гарцуют по улице конники. Они и не подозревают, что на них смотрят через прицелы автоматов, пулеметов, винтовок, укрытых на чердаках и в подвалах домов, десятки глаз.

Пора начинать! Первым затворил пулемет. Полетели гранаты. Пулеметы косили всех, кто пытался выскочить за околицу. Кони, сбросив убитых седоков, неистово ржали и метались по улице, давя спешившихся.

Партизан Фриц i_009.png

Операция была жаркой, но короткой. Гораздо больше времени пошло на поимку перепуганных лошадей, их было более семидесяти.

— …А капитан тот правильно посоветовал, — сказал Фриц своему другу, когда они вернулись на базу, — надо тебе учить немецкий…

9. Максим Петунов дождался

Женщина кивком головы отбросила прядь волос, спадавшую на глаза, и вытерла тыльной стороной руки вспотевший лоб.

— Бабы! — закричала она. — Гляньте-ка, к нам опять гости.

Грабли замерли в руках сушивших сено женщин.

По дороге, связывающей Задорье со Скориным, шли трое.

— Наверно, опять заготовители, — вздохнула одна.

— Да что заготовлять-то у нас? Ведь все уже обобрали, паразиты! — в сердцах ответила другая.

— Но, но! Выбирай выражения, — промычал полицай Стручков. Он лежал у копны сена, наблюдая за работой.

— А не партизаны ли это? — послышался другой голос.

Стручков так и привскочил. Для собственного успокоения сказал:

— Партизаны, они, как разбойники, норовят все ночью. Да из лесу. Днем-то боятся и нос высунуть. А высунут, так… — Он вынул из кармана «парабеллум» и побросал его с руки на руку.

— Так и есть, заготовители, — с тревогой в голосе произнесла пожилая женщина.

На дороге уже совсем явственно были видны фигуры трех военных в немецких мундирах.

Стручков вскочил и подошел к обочине. И как только военные поравнялись с ним, он выбросил вперед руку и бодро крикнул: «Хайль Гитлер!»

Немцы остановились. Женщины прекратили работу. Опершись на грабли, они ждали дальнейшего развития событий.

Чужая речь огласила поляну. Это заговорил человек в форме офицера. Другой, в солдатском френче, с автоматом на груди, сказал по-русски, обращаясь к Стручкову:

— Господин лейтенант хочет знать, почему молодой здоровый мужчина не на фронте?

— Я заместитель здешнего старосты Алексея Петунова, — отчеканил Стручков.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: