Взрослые каждое лето подновляли его: меняли сгнившие бревна, налаживали водосточные трубы, перекладывали печи. Ребята вредили дому: рисовали на нем страшные рожи, дразнили его обитателей, кирпичами в него кидали…

Дом был длинный, узкий. В черном коридорчике, возле бесконечных дверей, чадили керогазы. Опутанный бельевыми веревками, дом косо выпирал из-за помоек, и от него на всю улицу несло отвратительным смрадом и кислятиной.

Улицу, на которой стоял дом, чужаки прозвали Поганкой, и поганятам, даже в жестоких схватках, не удалось отстоять ее официального названия.

Звалась она улицей Василисы Прекрасной.

И вот дом опустел. Жильцы получили квартиры и разъехались.

Дом ожидал последнего часа…

Он лежал на полу и всхлипывал. Ленька спросил его:

— Ты что тут делаешь?

— Плачу.

— Поищи другое место.

Мальчишка посмотрел на Леньку красными глазами.

— Где хочу, там и плачу.

— Может, дать ему? — спросил Ленька у Варежки. Варежка засуетился.

— Не трожь его, Леня. Его и так, наверное, наши тронули. А слушай, как тебя зовут?

— Роман.

— Ты с какой улицы?

— С Казаковской.

— Я говорю — наши!

Мальчишка сел, вытер руками мокрые щеки.

— Двойку сцапал? — спросил Ленька.

— У меня по всем предметам двойки. Варежка ужаснулся.

— Сразу по всем предметам!

— Пока нет. А будут по всем.

— Здорово придумал! Бежать, что ли, собрался? Путешественником хочешь стать?

— Я ничего не хочу. Не успею.

— Ты, может, заболел тяжело? — спросил пугливо Варежка.

Роман усмехнулся.

— Заболел… А что, если завтра Америка начнет войну?

— Ну и что? — сказал Ленька. — Дадим отпор.

— Отпор! Это атомная война. Зачем же мне тогда знать, что Юлий Цезарь перешел Рубикон?

Роман стал похож на взъерошенного злого зверька.

— Ты трус, — сказал Варежка. — Ты боишься.

— Боюсь. Ведь мы ничего не успеем. Зачем учиться, когда ничего не успеешь?

— А если войны не будет? Ленька сказал:

— Он ляжет в постельку и будет ждать бомбу.

— Ты трус, — сказал Варежка. — Так живут трусы. Если бы люди были такими, как ты, они бы и теперь ходи ли в шкурах.

Ленька сел на старую подшивку газет.

— А вообще-то, — сказал он, — надо всех дипломатов затащить в такой дом, чтоб ни окон, ни дверей, и пусть ругаются.

— А если бы так? Если бы сказали: «Умри — и войны не будет»? Никогда. Никогда, но ты должен умереть! — Варежка смотрел на ребят испуганными глазами. — Вы согласились бы?

— Согласился! — сказал Ленька.

— Я тоже, — сказал Роман.

А Варежка вдруг понял, что он бы не умер, что это страшно — умереть, чтобы тебя больше не было. И он промолчал.

— Ты приходи к нам, — сказал он Роману. — Мы здесь от взрослых прячемся. Ленька хохотнул.

— Ты знаешь, почему Варежка здесь? У него тетка —. баба-яга.

— А ты от кого прячешься? — спросил Роман.

— Меня отец за арифметику дерет. У меня задачки с ответом не сходятся.

В доме было много комнат, и они выбрали самую лучшую, угловую. В комнате было три окна и прекрасные серебряные обои. Видно, хозяева сделали ремонт, а тут как раз подоспела новая квартира. В свое тайное жилище ребята принесли кипу старых газет, которые заменяли им стулья.

Ленька с Варежкой прослушивали стены.

— Не колоти так! Потихоньку надо.

— А ну тебя, — сказал Ленька. — Стены как стены. Какие здесь тайники!

— В старых домах всегда есть тайники. Помнишь, у водокачки перестраивали? Там целый миллиард керенок нашли.

— Тот был совсем старый.

— Смотри же! Варежка сорвал кусок обоев.

— Ну и где тайник?

Варежка сел на пол и сквозь стекляшку от очков стал изучать обои.

— Эти стены сначала газетами оклеивали. Видишь?

Снимок даже. Машины какие-то.

Ленька подсел к Варежке, сковырнул ногтем почерневший клей.

…фейны… Что за «фейны»?

— Трофейные! — закричал Варежка. — Во время войны газета выходила.

Они разглядывали снимок.

Стояли в ряд машины, лежало оружие.

— Немецкие, — сказал Ленька.

Потом они слюнявили пальцы и терли слои обоев. Из-под газеты сначала глянул голубой глазок оберточной бумаги. Потом опять была газета. Они разобрали слова: «благополучно прибыл в порт». Потом шел листок из учебника немецкого языка, потом желтые обои и, наконец, последний слой — обои серебряные.

Варежка сказал:

— Найти бы такой дом, которому лет двести-триста. Там, может, газеты Петра Первого нашлись бы.

— Зачем они тебе?

— Интересно. Пирог из времени.

— Ерунда, — сказал Ленька. — Когда новые обои клеят, старые сдирают. Здесь лентяи жили.

— Сундук бы открыть, — сказал Варежка.

— А если за ним приедут?..

В раму ударился камень. Вздрогнули.

— Эй! Вы дома?

— Он с ума сошел! — Ленька высунулся в окошко и погрозил Роману кулаком.

— Здесь что? Громко разговаривать нельзя? — спросил Роман.

— Если хочешь по шее заработать, кричи! Варежка объяснил:

— Взрослые не разрешают сюда ходить.

— Почему?

— Домишко может завалиться.

— Сами жили — не боялись, а другим — нельзя.

— В этом доме не разрешали плясать. Даже на праздниках, — сказал Ленька.

Роман подергал себя за ухо.

— Вы знаете, парни, я не один пришел.

— С кем?

— С девчонкой одной.

— Додуматься! — Ленька пнул ногой подшивку. — еперь сюда все набегут.

— У них дома трудно, — сказал Роман. — Вы не бойтесь, она не выдаст.

— Не пустим! — отрезал Ленька.

— Тогда я тоже уйду.

— Уходи. Нужен ты нам.

— Постойте, — сказал Варежка. — Ленька, а может, пустим? Она же все равно знает.

Ленька отвернулся к стене.

— Зови! — сказал Варежка. — Зря, конечно…

Она была в зеленой кожаной куртке, и глаза у нее были зеленые. Как трава под заборами весной.

— Здравствуйте, мальчики!

Она сказала очень вежливо, и Леньке стало неловко, что он скорчил ей мерзкую рожу.

— Меня Василисой зовут, — объявила девочка.

— Чудно, — сказал Варежка. — Наша улица тоже Василиса. Василиса Прекрасная.

— Как у вас грязно, — сказала девочка. Варежка вспыхнул.

— Так мы же здесь просто так.

— Вы знаете, парни, что я придумал, — сказал Роман. — Давайте жить, как живут в настоящих домах. Чтоб и стол у нас был, и книги, и еда.

Василиса улыбнулась.

— Настоящий дом? Это хорошо.

— Здесь и уроки можно готовить, — сказал Варежка. — Леньке надо помочь. У него с арифметикой швах.

— Поможем!

— Конечно! Это здорово!

Они очень радовались выдумке.

Когда мужчина влюбляется, он приглашает любимую в кино.

Варежка сбросил одеяло и встал.

Одеваясь, вспомнил, что влюбленный мужчина должен покупать мороженое и фруктовую воду.

У него было восемнадцать копеек. Чтобы купить два билета на детский сеанс, нужно двадцать копеек. Два мороженых по пятнадцати — это тридцать копеек и бутылка водь? — еще двадцать. Всего нужно семьдесят копеек. Почти целый рубль.

Спрашивать у тетки нельзя. Она вчера дала ему сорок копеек. Попросить взаймы у Романа или Леньки? Станут спрашивать — зачем?

Варежка прошел в большую комнату. Тетки не было. Он открыл шкаф. Сумочка с деньгами лежала на месте.

Варежка потрогал медную застежку и задвинул ящик. Если бы тетка дала ему рубль, он вернул бы за него десять. Конечно, не сейчас, а когда вырастет. Варежка пошел умываться. Он лил на лицо воду, тер щеткой зубы и думал о Василисе.

С Василисой, наверное, Роман дружит. Может, он даже и в кино с ней ходил. Ленька тоже ходил с одной девчонкой.