Отряд поредел, но не распался.

Азончик и его друзья действовали очень осторожно. Даже в своей деревне жители, за исключением, конечно, ближайших сподвижников Александра, не знали, кто стоит во главе партизанского отряда, о дерзких налетах которого уже говорили во всем районе.

Когда свои люди сообщили Азончику, что за партизанами фашистские ищейки установили слежку, он утроил осторожность. Теперь новичков принимали в отряд после строгой и тщательной проверки. Опыт показал: лучше иметь маленький отряд, но спаянный нерушимой дружбой и всегда готовый к любым испытаниям, чем большой, но лишенный и дружбы, и дисциплины, т. е. тех качеств, без которых нет и не может быть боевой единицы.

…Недолго горевал Азончик по ушедшим людям. За короткий отрезок времени к нему пришли 24 человека из жителей окрестных деревень и несколько бывших красноармейцев. Для диверсионных операций этого было вполне достаточно.

Во многих селениях Азончик имел верных людей. Через них он своевременно узнавал: какие вражеские части появлялись в районе, кто из полицаев выслуживался перед гитлеровцами, кого из местных крестьян надо освободить из‑под ареста или избавить от фашистской каторги.

С каждым днем расширялся радиус действия отряда. Жизнь ставила перед ним самые разнохарактерные задачи.

…Оккупанты собрали по району 80 коров и намеревались их отправить в Германию. Азончик поручил своему товарищу Якову Апоносовичу сорвать угон скота. И партизан блестяще справился с этим делом. Из‑под носа врагов темной ночью он угнал коров.

Гитлеровцы поставили на ноги всех своих прислужников и приказали им найти похитителей скота. Какой‑то предатель назвал фамилию Апоносовича.

Партизана бросили в гестаповскую тюрьму. Ему грозила смерть. На допросах от Якова требовали назвать имена сподвижников и командира отряда. Враги использовали все: пытки, шантаж, подкуп.

— Что тебя связывает с Советской властью? — спрашивали его палачи. — Ты жил с ней считанные годы.

— Вам этого не понять, — отвечал Яков.

Азончик был уверен в несокрушимой твердости своего друга и во что бы то ни стало решил вызволить его из тюрьмы.

Александр посоветовался с товарищами, разработал план спасения. Ему удалось передать Якову записку, в которой пояснил, когда и как он может обмануть стражников, где найдет товарищей.

Побег удался. Партизаны с радостью встретили Якова. Азончик назначил его комиссаром отряда. И не ошибся. Дядя Яша, как стали называть ребята Апоносовича, был человеком душевным, смелым и справедливым в оценке поступков людей.

Народная молва о партизанских налетах перелетела границы района. Имя командира Лялина уже хорошо знали в деревнях. Но кто он, откуда прибыл, об этом ведали только сподвижники Александра. А настоящая фамилия его была известна лишь очень немногим партизанам.

Отряд из месяца в месяц наращивал удары. Действовали малыми группами. Сам Александр брал на себя наиболее опасные задания.

В начале августа он вместе со своим братом Николаем и односельчанином Лукой Узгорком разрубили топором в пяти местах телефонный кабель, соединявший передовые немецкие части с верховным гитлеровским командованием. Спустя неделю в том же составе и тем же способом они вывели из строя шоссейную двухлинейную гражданскую связь на тракте Долгиново — Вилейка. Через некоторое время Азончик с другой группой подстерегает колонну автомашин…

Активность партизан каждый раз приводила фашистов в бешенство. Свою злость они, как правило, срывали на мирном населении.

— Кто этот Лялин? — спрашивали гитлеровцы у арестованных. — Где он скрывается?

Но Лялин со своими помощниками был неуловим. После целого ряда диверсий партизаны расходились по домам и продолжали заниматься хозяйственными делами. Поди тут угадай, кто из них вчера разрубил провод, «обезвредил» фашистского прихвостня, или вырыл на шоссе «волчьи» ямы, ставшие могилой для нескольких грузовиков с боеприпасами и охраной.

Александру Семеновичу Азончику приходится выступать перед Молодежью.

— Когда я рассказываю, как мы резали провода, охотились за фашистами, подкарауливали вражеские автомашины, — вспоминает он, — то в глазах отдельных слушателей появляется веселый огонек. Да, да, именно веселый. Им кажется, что вывести из строя телефонный кабель, подложить под рельсы мину не такое уж рисковое дело.

…Вывести из строя телефонный кабель — простая операция? Нет, это не так. Военный телефонный кабель всегда тщательно маскируется. За ним ведется непрерывное, а главное, скрытное наблюдение. Кроме специальных людей — линейных надсмотрщиков фашисты расставляли автоматчиков, снабженных мотоциклами. Вот теперь не трудно представить себе, легко ли было партизанам вывести из строя кабель.

А если к этому прибавить, что подобные операции проводились довольно часто, то смелости и находчивости наших партизан можно только позавидовать.

В конце 1941 года Азончик нацелил свой отряд на диверсии по уничтожению вражеских железнодорожных эшелонов. Впрочем, не были исключены из «программы» действий и налеты на автоколонны.

В беседе с ближайшими товарищами Азончик предложил первые операции провести на участке железной дороги между станциями Поставы — Крулевщизна. Выбор этот был не случаен. Дело в том, что через Поставы часто следовали эшелоны врага с боеприпасами и живой силой.

Надо было нарушить это движение. Но как это сделать? Партизаны не имели ни взрывчатки, ни гранат. Азончик нашел простой выход. Он разыскал разводной ключ, случайно сохранившийся еще с первой мировой войны, и сделал лапу для вытаскивания костылей.

На исходе хмурого осеннего дня Александр в сопровождении Апоносовича, Каптюга и Жука вышли на железнодорожное полотно. Никем не замеченные, они сразу же направились вдоль путей. Примерно в километре от станции Поставы партизаны нагнали путевых обходчиков, которые проверяли исправность дороги.

— Их надо задержать, — сказал Азончик. — И подольше. Мы с комиссаром займемся рельсами, а вы — обходчиками. Разговор ведите мирный, ну, а в случае чего… Словом, понятно. Каптюг и Жук остановили железнодорожников и попросили у них закурить.

— Далеко следуете? — поинтересовался один из обходчиков.

— Да нет, вот в эту деревню. Телку там присмотрели, — нашелся Жук. — А что, ребята, достается вам? Новое начальство небось строгое?

— Всяко бывает, — махнул рукой второй обходчик, зажигая спичку. — Так ведь мы маленькие люди.

— У нас тут более или менее спокойно, — включился в беседу Каптюг, выдыхая облачко дыма…

Пока шел этот ни к чему не обязывающий разговор, Азончик и Апоносович достигли середины поворота, принялись за работу. Мокрые и заржавевшие гайки сначала плохо поддавались Александру. Комиссар вытаскивал лапой костыли. У него дело спорилось. Однако скоро и Азончик приноровился. Отвинченные гайки он бросал далеко в сторону.

Издали послышался нарастающий гул. Поднявшийся ветер мешал точно определить: поезд идет или летит самолет.

Азончик и Апоносович заторопились. Хотелось освободить рельсы от крепления на более длинном расстоянии. Покрасневшие лица партизан заливал пот. Взмокли рубашки.

— Поезд! — крикнул Александр.

— Сам слышу, — буркнул Яков и, выдернув еще один костыль, прыгнул под откос.

За ним последовал командир.

Эшелон точно змея выползал из‑за желто–зеленой стены леса. Здесь, на крутом изгибе опытные машинисты всегда чуть притормаживали. Но немец–машинист, видимо, плохо знал профиль пути.

Выгнувшись дугой и не сбавляя скорости, эшелон приближался к партизанской «отметке».

Азончик и Апоносович успели отбежать от дороги на порядочное расстояние и залечь в канаве. А Жук и Каптюг в это время все еще беседовали с обходчиками.

Рельсы разошлись не сразу, а под пятым или шестым вагоном. Состав будто надломился, потом какая‑то сила подбросила вверх один вагон и метнула в сторону. Впереди идущие вагоны зашатались, мгновение — и они рухнули.