Поиск
И когда на зов девицы
Появился Автандил,
Тариэл навстречу вышел
И глаза в него вперил.
Были витязи как солнце;
Как луна, сияли оба.
Поцелуй скрепил их дружбу
Беззаветную до гроба.
Тариэл воскликнул: «Витязь!
Я молю тебя: открой,
Кто ты, сходный с кипарисом?
Из страны пришёл какой?
Удостой безумца дружбой!
Смерть и та меня забыла.
Роза инеем покрыта,
Сердце сжалось и застыло».
Автандил ответил: «Витязь,
Лев, кому подобных нет!
Я — араб. В стране далёкой
Я увидел божий свет.
Там у царского престола
Сердце отдал я царице.
Жжёт меня огонь любовный,
Разум горестный томится.
Помнишь день, когда, скитаясь,
Встретил царских ты рабов,
Как разбил их и рассеял,
Как исчезнул без следов?
Мы тебя искали всюду.
Но напрасно мы искали.
Весь дворец пришёл в унынье,
Царь был болен от печали.
И сказала мне царица:
«Если ты найдёшь героя
И вернёшься с доброй вестью,
Буду я твоей женою».
Третий год к концу подходит —
Мы в печали и разлуке.
Как, скажи, не разорвалось
Сердце бедное от муки?
Сквозь леса я шёл и горы,
Через реки и пустыни,
Наконец, как солнце в небе,
Повстречал тебя я ныне.
И судьбу благословил я,
И готов служить тебе я,
Быть с тобой до самой смерти,
О прошедшем не жалея».
Изумлённый этой речью,
Тариэл воскликнул: «Боже!
Есть ли что-нибудь на свете
Друга верного дороже!
Уж таков закон влюблённых:
Все они друг другу братья.
Разлучив тебя с любимой,
Чем тебе могу воздать я?
Как сумею рассказать я,
Почему, забыв людей,
В шкуру тигра облачённый,
Я живу среди зверей?
Лишь уста свои открою —
Упаду я бездыханный,
Неземным огнём сожжённый,
Смертной мукой обуянный.
Встань, Асмат, сестра родная,
Принеси кувшин с водой.
Как начну терять рассудок,
Наклоняйся надо мной,
Увлажняй мне грудь водою,
Чтоб опять вернулись силы.
А умру — да будет домом
Мне холодный мрак могилы».
И, отбросив шкуру тигра,
И прекрасен и могуч,
Витязь был подобен солнцу,
Что мерцает среди туч.
Он открыл уста и вскрикнул,
Не сумев сдержать рыданья.
Наконец, собравшись с духом,
Начал он повествованье.
Сказание пятое. О том, как Тариэл полюбил Нестан-Дареджан и был послан ею на усмирение хатавов
Семь царей когда-то были
Господами Индостана.
Шесть из них своим владыкой
Почитали Фарсадана.
Мой отец, седьмой на троне,
Сам к нему явился с даром,
Был обласкан Фарсаданом
И назначен амирбаром[3].
Окружённый мудрецами,
При дворе я царском вырос,
И когда у Фарсадана
Дочь прелестная родилась,
Был я отрок в полной силе,
Львят душил одной рукою,
Станом был могуч и крепок,
Ликом сходен был с луною.
Нестан-Дареджан, царевна,
С детства мне была знакома.
Безоаровую башню
Царь воздвиг ей вместо дома.
Безоар — волшебный камень,
Он целит от всех болезней.
И жила царевна в башне, —
Розы утренней прелестней.
Был задёрнут аксамитом[4]
Вход в запретные покои,
Днём и ночью здесь курилось
Благовонное алоэ,
Перед башней из фонтана
Струи тонкие взлетали,
В цветнике цветы качались,
Птицы в клетках распевали.
И Давар, сестра царёва,
Овдовевшая в Каджети,
Обучала деву в башне
Всем премудростям на свете.
Две служанки постилали
Ей девическое ложе,
Но Асмат была царевне
Всех милее и дороже.
Раз, с охоты возвращаясь,
Царь сказал: «Пойдём со мной,
Отнесём добычу нашу
В дар царевне молодой».
Взяв убитых куропаток,
Я пошёл за Фарсаданом
И у башни очутился,
В цветнике благоуханном.
Тут в ограде изумрудной,
Где качался кипарис,
Мы умылись у фонтана
И к царевне поднялись.
Царь раздвинул пышный полог
И вошёл в покой заветный.
Я остался ждать у входа,
Для царевны незаметный.
Снова занавес открылся.
Черноокая Асмат
Приняла мою добычу…
Тут, за полог бросив взгляд,
Деву чудную узрел я,
И она меня сразила.
Горе мне! Копьё златое
Бедный разум мой пронзило!»
Тариэл при этом слове
Пал, как мёртвый, но подруга,
Омочив виски водою,
Привела в сознанье друга.
Тариэл вздохнул глубоко
И, едва сдержав рыданье,
Безутешный и печальный,
Продолжал повествованье:
«Горе мне! Копьё златое
Бедный разум мой пронзило!
Как подкошенный, упал я,
Сердце сжалось и застыло.
Я очнулся на кровати.
Царь стоял передо мною,
Плакал горькими слезами,
Обнимал меня с тоскою.
Слаб я был, мешались мысли,
Неземным огнём палимы…
Надо мной у изголовья
Нараспев коран читали
Муллы, сгорбившись сутуло,
Мой припадок объясняли
Чародейством Вельзевула.
Так три дня, три долгих ночи
Жизнь и смерть во мне боролись.
Наконец, на день четвёртый,
Превозмог свою я горесть.
Встал с кровати я, но в сердце
Тлела огненная рана.
Юный лик, кристаллу равный,
Стал подобием шафрана.
И тогда глубокой ночью,
Вся закутана чадрой,
Предо мной Асмат предстала,
Словно призрак неживой.
«Витязь, — девушка сказала, —
Вот письмо, читай скорее.
От царевны нашей юной
Ныне послана к тебе я».
«Лев, — писала мне царевна, —
Я твоя, не умирай.
Слабость жалкую любовью,
Полюбив, не называй.
Для влюблённого приличен
Подвиг, витязя достойный.
Встань, обрушься на хатавов,
Усмири их край разбойный.
Лев, тебе прилична слава.
Заслужи её, молю!
Я давно тебя желаю,
Я давно тебя люблю.
Будь же мужествен и крепок.
Пусть твоя вернётся сила!
Посмотри, каким сияньем
Жизнь твою я озарила!»
Я прочёл, и предо мною
Тьма кромешная исчезла,
Радость сердце озарила,
И душа моя воскресла.
Подарить хотел Асмат я
Чашу, полную рубинов.
Но она взяла колечко
И ушла, меня покинув.
Мой отец давно скончался,
Был в те дни я амирбаром.
О хатавах говорила
Мне красавица недаром:
Наши данники, хатавы,
Отказались от налога.
Фарсадан в великом гневе
Наказать решил их строго.
Я собрал большое войско
И пошёл на Хатаэти.
Враг, бесстыдный и коварный,
Предо мной раскинул сети.
Царь Рамаз послал дары мне
И велел сказать вельможам:
«Полководцу Тариэлу
Мы противиться не можем.
Мы сдаёмся без сраженья.
Заключайте нас в оковы —
Искупить любой ценою
Мы грехи свои готовы.
Отпустите же войска вы,
Приезжайте с Тариэлом —
Мы сдадим вам все богатства
И вину загладим делом».
И ответил я Рамазу,
Вражий умысел почуя:
«О Рамаз, с тобою биться
Понапрасну не хочу я.
Коль решил ты в самом деле
Подчиниться Фарсадану,
Я к тебе как друг приеду
И губить тебя не стану».
Триста витязей отважных
Я от войска отделил,
Дал им шлемы и кольчуги
И к Рамазу поспешил.
Остальным войскам велел я
Тайно следовать за мною
И, скрываясь в отдаленье,
Быть всегда готовым к бою.
Как-то раз на холм высокий
Я поднялся на коне.
Пыль огромными клубами
Расстилалась в стороне.
Это двигались хатавы,
Люди, полные коварства,
Чтоб схватить нас безоружных
И в своё отправить царство.
Веря в лёгкую победу,
Шёл на нас лукавый враг.
Вот вдали дымок поднялся —
Это был условный знак.
Справа, слева друг за другом
Люди кинулись в сраженье.
Лук пропел, и первый воин
Пал на землю без движенья.
Кони дрогнули в испуге,
Воцарился беспорядок.
Напустился на врагов я,
Как орёл на куропаток.
Одного схватив за ноги,
Бил без промаха в другого,
Громоздил из трупов груды,
Но враги смыкались снова.
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: