Номскул выглядел раздавленным. Он пошарил в одном из своих правых кармашков и выудил оттуда вырезанный из дерева свисток. Вставив его промеж толстых губ, он подул настолько натужно, что его лицо покраснело. Флинт и Периан подпрыгнули на месте от неожиданного пронзительного звука.

Никто из них даже не успел обернуться или спросить что-то, а со всех сторон уже повалили прыгающие и кричащие агары, все что-то одновременно говорящие.

— Ты можешь сказать, он король. Он такая большой нос.

— Это твоя настоящий волосы, королева? Волосы обычно не иметь такого странный цвет.

— Два стул королю и королеве! Гип-гоп-спешим! Гип-гоп-спешим!

— Огромное количество агаров нескончаемым потоком лилось из коридоров, отрывая ошеломленного Флинта от Периан. Флинт все гадал, откуда их столько явилось, пока пробирался к двери. На каждом чумазом лице светилась раболепная улыбка. И каждый, через которого он протискивался, норовил коснуться его волос или ее одеяния. Чего, во имя Кринна, они все хотели?

— Король убегать! — крикнул Номскул. Неожиданно, каждый овражный гном в радиусе десяти футов взлетел в воздух и навалился на спину Флинта, они обнимали его, хватали за щеки и руки, пока он не рухнул на пол. Кто-то ткнул его в подбитый глаз, но правая сторона лица была прижата к холодному каменному полу, поэтому Флинт даже рта не мог раскрыть, чтобы как следует выругаться.

— Что здесь происходит? — сквозь шум прокричала Периан. Хотя ее и не сбили на землю, с десяток овражных гномов вцепились ей в руки и ноги.

Агар, очутившийся наверху, на Флинте, скатился в кучу извивающихся и молотящих конечностей, когда гном холмов попытался встать на ноги, встряхнув головой. Его лицо разгорелось от гнева, он очистил вокруг себя широкий круг, сжав кулаки и приготовившись к бою.

— Король и Королева должны остаться в Отстойнике! — провозгласил он, взобравшись на стол, чтобы его все видели. — Так говорит отрочество!

— От-ро-чест-во! От-ро-чес-тво! От-ро-чес-тво! — распевали за ним овражные гномы, танцуя, крича и бормоча что-то невнятное вокруг своих гостей, похоже находившихся в состоянии, подобном столбняку.

— Что это все означает? — спросила Периан. — Какое еще там "отрочество"?

На лице Номскула появилось какое-то выражение, которое, похоже, было понятно всем, кроме гостей. Потом его глазки подозрительно сузились.

— Вы испытать шаман, чтобы проверить, знать ли он! — он прищурился, сосредоточившись, его глаза утонули в глазницах, будто бы он хотел найти ответ там. Наконец, он начал читать речитатив противным песенным фальцетом:

Пройдя испытание, Номскул стал счастливо прыгать на месте вверх-вниз.

— Вот, о чем говорит "отрочество"! — гоготание овражных гномов вновь заулюлюкало, невнятно забормотало и охватило ново-провозглашенных монархов.

— Просто ужасно! — застонала Периан. — Здесь даже рифмы нет. И это, должно быть, не "отрочество", а "пророчество".

Флинт бросил на нее каменный взгляд.

— Мы трогать короля! Мы трогать королева! — распевали агары, образуя вокруг двух гномов неправильный хоровод.

Флинт отбивался от протянутых ручонок.

— Назад! — прорычал он. — Держите свои грязные лапы от меня подальше! — он сделал последний, отчаянный рывок к двери, но масса тел была слишком большой, они вновь прижали его к земле.

— Связать короля! — приказал Номскул. Дюжины маленьких ручек оторвали Флинта от пола и усадили его в расшатанное кресло, собранное из остатков балок. Восемь гномов уселись на трепыхавшегося Флинта, пока Номскул и фролин-шаман, по имени Фестер, бегали вокруг своеобразного трона с двумя мотками толстой веревки.

— Развяжите меня сию же минуту, вы, пожиратели грязи! — Флинт шатался из стороны в сторону, разбалтывая стул, из-за чего вцепившиеся в него овражные гномы гикали от веселья. Но стул не сломался. Агары не разжали своей хватки, а Флинт остался связанным.

Номскул, сложив руки за спиной, нагнулся к Флинту и улыбнулся прямо в лицо оскалившемуся гному.

— Королева не убежать. — сообщил он. Периан стояла в дальнем углу комнаты, немного позабытая агарами, так как никакого сопротивления она не оказывала. Она стояла, скрестив руки на груди, а ее карие глаза испытующе смотрели на Флинта, на лице играла слабая улыбка.

— Твоя обещать быть король, и мы освобождать тебя. — певучим голоском учтиво предложил Номскул.

Флинт повернул голову над подлокотником трона и плюнул на землю.

— Я? Королем овражных гномов? Да чтоб мне утопиться!

Покрученная нога Питрика здорово мешала ему, сегодня он уже порядком походил на ней, не прибегая к помощи обезболивающего бальзама золотого корня. События сегодня развивались настолько стремительно, что у него совсем не оставалось времени наколдовать упреждающих чар, или даже подумать о том, чтобы использовать кольцо телепортации.

Подтягиваю распухшую ногу за собой еще больше, чем обычно, советник тана Рилгара почувствовал облегчение, когда увидел перед собой железную дверь в свои апартаменты, на блестящих латунных петлях, и с огромным выгравированным усмехающимся ликом, неясно видневшемся в слабом свете факелов. Он ненавидел весь этот свет факелов — ненавидел политику, призывающую к слабому свету факелов на всех больших дорогах и уровнях города Тейваров. С помощью медитации и высокой магии, Питрик мог видеть даже без него, в отличии от большинства дерро. Уже на подсознании он пробормотал единственное слово "шивал!" и нетерпеливо махнул рукой. Ибо, насколько это было ему видно, на расстоянии ста футов факелы источали яркое свечение, шипя и дымясь.

Глаза Питрика быстро привыкли к привычной, полной темноте. Его мягкая, бело-голубая ладонь без мозолей коснулась многогранной брильянтовой дверной ручки и, как обычно, ее прохладная, безупречная поверхность придала ему чувство полной безопасности. Взрыв магической молнии сражал любого, кто касался ручки, кроме него самого, или же того, кого он хотел сам. У Питрика было множество врагов в городе Тейваров и окрестных кланах, которые бы заплатили любые деньги за то, чтобы приблизить кончину мудреца. Многие из них уже умерли ужасной смертью на этом самом месте.

Но даже эти прекрасные воспоминания не могли развеять его мерзкого настроения. Он вошел в свою мрачную прихожую, и позвонил в звонок, призывая своего прислужника херрна.

— Легаэр, чтоб тебя! Почему ты не ждешь меня у двери? — горбун перенес вес на свою здоровую ногу и начал считать секунды, пока к нему не приблизилась тень слуги.

Питрик наотмашь ударил Легаэра по лицу, края кольца телепортации оставили кровавый след на щеке другого напуганного горного гнома, на которой и так уже было множество шрамов.

— Опоздал на пять секунд! Надо бы мне придумать наказание для такого ленивого слуги! — Питрик прервал свою тираду, чтобы пристально вглядеться в Легаэра. — Я же, кажется, приказал тебе не снимать той вуали? Меня тошнит от твоего безобразного лица! — мудрец смял свой плащ и ткнул его в руки слуге. — Тебе повезло, что у тебя такой терпимый хозяин, ибо никто другой не выдержал бы твоего гнусного присутствия! — Питрик прошагал мимо гнома в свои покои.

За свой отталкивающий вид Легаэру следовало благодарить Питрика. Поступив на службу сразу после скоропостижного самоубийства двадцать третьего по счету слуги Питрика, Легаэр ощущал гордость за возможность служить такой важной особе, как помощник тана. То, что Питрик выбирал себе в слуги самого привлекательного из работников кузниц, было не случайностью. Питрик держал их в заключении в своих апартаментах, используя в качестве рабов и предметов своих магических экспериментов. Если его магический эксперимент не удавался, "случайно" обезображивая лицо слуги, он либо убивал их, либо калечил, в качестве наказания за какие-то проступки. Они никогда не держались долго. Питрику они быстро надоедали после того, как он ломал их дух.