Поскольку эта территория уже немного обжита, необходимо прояснить отношения нового переселенца с ее аборигенами. С. Меткалф и Р. Филибл совершенно справедливо усмотрели разницу между юмороптикой — умением видеть смешное — и юморобикой — умением делать смешное. В этих терминах юмористическая психология, безусловно, относится к юмороптике, в то время как вся остальная психология — к юморобике, поскольку нет психолога, который хоть чем-то не был бы смешон, но не все умеют (и хотят) видеть смешное.

Оформляя подобные дисциплины, необходимо определять и их отношение к основным видам юмора. В данном плане, как и во всех остальных, наше общество переживает тяжелый кризис. Хотя юмористов у нас сейчас как никогда много, и они как никогда хорошо живут, таких корифеев этого жанра, как Ильф и Петров, сейчас нет. Им на смену пришли Задорновы, пожертвовавшие тонким интеллигентным юмором ради таких шуток, как «пососите Упса». Соединив, как они любят выражаться, сатиру и юмор, они создали не юмористическую сатиру, и не сатирический юмор, а сортирный юмор, ориентированный на соответствующий контингент. И сейчас стоит задача возродить прежний — интеллигентный юмор, в возрождение которого должны внести вклад и ученые.

У любой науки — и материнской, и дочерней — всегда есть свое, уникальное лицо. Если у общей психологии оно серьезное и скучноватое, у педагогической — напоминающее лицо школьного завуча, у инженерной — похожее налицо советского инженера, у психологии бизнеса — смахивающее на лица строителей финансовых пирамид, то у юмористической психологии оно веселое и улыбчивое, но изменяющее свое выражение в зависимости от того, на что оно смотрит.

Сказанное вплотную подводит к обязательной части введения к любому научному труду общедисциплинарного масштаба — к определению предмета соответствующей дисциплины и его местоположения относительно других предметов.

Все существующие и когда-либо существовавшие науки можно разделить на пять типов: (1) науки о природе, (2) науки о человеке, (3) науки об обществе, (4) науки черт знает о чем, (5) науки о сообществах. Психологология принадлежит к последнему типу наук — это наука о сообществе психологов, хотя и некоторые характеристики всех прочих наук ей не чужды. Но подобного определения предмета психологологии, конечно же, недостаточно, и он нуждается в уточнении.

Предмет любой науки, особенно гуманитарной, имеет свои национальные особенности и несет на себе печать культурно-исторической специфики той страны, в которой эта наука развивается. Психология — и в этом отношении не исключение, а предмет ее различных ответвлений может быть очерчен только на фоне особенностей национальной культуры. Различия предметов основных отраслей психологии обычно иллюстрируются в нашей, отечественной психологии примерно так. Если человек пьет в одиночку, он служит предметом общей психологии, если при этом еще и шумно себя проявляет — предметом психологии личности, если пьет на троих — предметом социальной психологии, если делает это в каком-либо учреждении — предметом организационной психологии, если не пьет вообще — предметом патопсихологии. В данной системе координат предмет психологологии может быть обозначен как некоторое множество ситуаций, когда психологи пьют и вступают в сопутствующие виды взаимодействия с другими психологами и со своими клиентами. Впрочем, в современной науке все междисциплинарные границы очень условны, и каждая из них неминуемо вторгается на территории смежных дисциплин. Поэтому многие сюжеты, включенные в контекст совместной деятельности (например, по распиванию спиртных напитков) психологов с представителями других профессий, тоже по праву относимы к предмету психологологии, поскольку тоже во многом раскрывают особенности самих психологов.

По поводу социальной значимости психологологии следует отметить, что она вне всякого сомнения призвана выполнить важнейшую историческую миссию. В истории науки было время, когда ученые шутили, и это шло ей на пользу. Именно в ту пору было совершено одно из самых выдающихся открытий в истории человечества — открыт закон Паркинсона, а также ряд более частных вытекающих из него законов, описанных в соответствующей книге. Шутили и наши отечественные ученые, особенно физики, о чем можно было судить по таким книгам, как «Физики шутят» и «Физики продолжают шутить». И именно благодаря их шуточкам наши космические корабли бороздили просторы Вселенной. Сейчас отечественным физикам явно не до шуток, особенно если они до сих пор не эмигрировали. И кто-то должен перехватить у них эстафетную палочку, поскольку, во-первых, наука, что бы про нее не говорили, все-таки нужна, во-вторых, как показывает вся ее история, по-настоящему результативной может быть только шутящая наука. Кроме того, как учит эта же история, любая наука становится на ноги только тогда, когда начинает шутить над самой собой. Поэтому психологам сейчас как никогда важно поддержать почин физиков, не только показав всему миру, что они тоже могут шутить, но и создав ту самую юмористическую науку, которая совершает открытия, недоступные науке серьезной.

Один незаурядный человек, когда кто-либо из его подчиненных входил в нему с чересчур серьезным видом, непременно говорил: «Помните правило номер шесть». «Да, сэр. Непременно, сэр», — отвечал подчиненный, а спустя некоторое время спрашивал: «А что это такое, сэр?» «Правило номер шесть гласит: не принимайте себя чересчур всерьез», — отвечал незаурядный человек. «Да, сэр. Благодарю вас, сэр. А какие остальные правила?» — интересовался подчиненный и получал ответ: «Остальных нет».

Общеизвестно, что, что слово «шутка» происходит от слова «шут». А придворные шуты когда-то состояли на государственной службе, выполняя важнейшую государственную функцию — напоминали правителям и их министрам, что по любому вопросу может существовать и иная точка зрения. И нельзя сказать, что человечество утратило эту абсолютно правильную традицию: просто придворных шутов стало намного больше, и теперь они не называются шутами. Общеизвестно то, что смысл шутки состоит в высвечивании несовпадения того, что должно быть, с тем, что есть. А, значит, шутка выполняет как минимум две важные функции. Во-первых, критическую: она констатирует это несовпадение, а, стало быть, показывает нам, в чем мы ошибаемся. Во-вторых, прескриптивную: она намекает на то, что именно должно быть, а, следовательно, указывает путь истинный. И то, и другое особенно важно для наук, которые до сих пор не уверены, что идут правильным путем, в том числе и для психологии.

Каждый знает и то, что в любой шутке есть доля правды. Но далеко не каждый способен различить, где именно эта доля. Психологология нацелена на то, чтобы юмористическим способом находить правду в неправде — правду о психологах и их науке в той неправде, которая глубоко укоренилась в мифах о ней. Поэтому психологология — это не только одна из самых правдивых, но и очень практичная наука, способная снабдить будущего психолога знаниями, которые он никогда не найдет в официальных учебниках. А обладать этими знаниями он должен, поскольку нельзя стать полноценным психологом, не разобравшись в тех хитросплетениях, которые скрыты за официальной жизнью психологического сообщества.

В общем эта книга призвана внести свой вклад не только в человековедение, но и в человеководство, а ее практическая направленность воплощена в ее структуре. Воздав должное основным закономерностям выбора карьеры психолога, ключевым стадиям этой карьеры и прочим законам, которым подчинена жизнь психологического сообщества, она дальше строится как система советов — о том, как защитить диссертацию, как писать книги, как организовывать научные конференции, где и как просить деньги и т. п. Прочное усвоение этих советов позволит начинающему психологу, особенно тому, кто по недомыслию собирается стать ученым, получить самую важную часть психологического образования наиболее безболезненным способом, миную травмирующую стадию проб и ошибок.