Кому именно подобные Обращения направлены, из их текстов трудно понять. Пишутся они обычно так, будто адресованы Господу Богу, предполагая всесильного и всеблагого адресата, у которого все есть и деньги, и самые благородные намерения, и понимание первостепенной роли науки в жизни современного общества, и все прочие достоинства. При этом обращение к Господу Богу посылается не на небо, а рассылается в различные министерства и ведомства. Иногда подобные обращения шлются также высшей государственной власти и в различные международные организации. Причем наметилась тенденция: чем ниже статус конференции и скромнее состав ее участников, тем по более высоким адресам рассылается текст ее Обращения.

Содержание этого Обращения строится по стандартной схеме, в общем и целом сводимой к главной формуле нашей нынешней жизни: «деньги давай». Вывод о необходимости дать деньги инициаторам Обращения обычно делается из остроты той проблемы, которая обсуждалась на конференции, невозможности ее решить без их участия и хорошего финансового обеспечения и т. п. Например, из обострения в мире этнических конфликтов делается вывод о том, что нужно срочно дать денег, и как можно больше, некоему Центру конфликтологии и этнических исследований, а в дополнение к этому и лично каждому из составителей Обращения. Первая часть резолюции всегда носит остро-алармистский, вторая категорически-требовательный характер, и чем острее постановка проблемы в первой части, тем больше денег запрашивается во второй.

Следует отметить, что традиции, сформировавшиеся на научно-практических конференциях, не оставили в стороне и организаторов всех прочих научных конференций. В результате сейчас почти любая из них заканчивается грозными резолюциями, выливающимися в требования о срочном финансировании. Это наводит на оптимистичную мысль о том, что наши ученые, даже те, которые не считаются практиками или политологами, стали намного практичнее. Даже наши философы, которые всегда были далеки от практики и культивировали своеобразный «неонтологический» стиль мышления, приучавший не замечать очевидные вещи, научились выбивать крупные суммы денег.

Обобщая все сказанное о научных конференциях, грамотную стратегию их проведения можно свести к трем максимам. Эти максимы предписывают необходимость правильного: 1) подбора участников, 2) составления списка мероприятий, 3) распределения (расстановки) участников по мероприятиям. Соответствующие правила можно изложить в виде таблицы, по вертикали которой Расположены основные категории участников, по горизонтали — основные виды мероприятий, а в клетках обозначено, каких участников на какие мероприятия следует отправлять (Табл. 2).

Примечание: тому, кто не понял, почему участников конференций следует распределять по мероприятиям именно указанным в таблице образом, следует еще раз внимательно перечитать эту главу.

С помощью этой таблицы можно оценить и относительную полезность основных видов мероприятий по количеству набранных ими баллов, т. е. «плюсов». Подобный количественный способ оценки подтверждает то, что было сказано выше из качественных соображений: наиболее полезны кулуарное общение и фуршеты (банкеты), а наиболее бесполезны речи свадебных генералов и пленарные заседания. Вместе с тем к протокольным мероприятиям нельзя относиться сугубо прагматически, искать в них пользу и практический смысл. Они, как все основные проявления бюрократии и чинопочитания, самоценны и не требуют прагматического обоснования. А любовь к чинам и, соответственно, к их носителям такое же неискоренимое никакой прагматикой свойство человеческой натуры, как и любовь к прекрасному.

Научную деятельность в условиях рыночной экономики, особенно такой, как наша, можно, да не обидятся ученые, охарактеризовать как вид попрошайничества. От уличного попрошайничества она имеет лишь два не слишком принципиальных отличия. Первое состоит в том, на что просятся деньги. Ученые, в отличие от тех, кто определяется как «сами мы не местные» и пытается извлечь из этого выгоду, просят их не на операции для беременных жен, билеты домой, хлеб насущный и т. п., а на разработку определенных тем, покупку оборудования, поездки за рубеж, издание книг и проведение конференций. При этом, в отличие от «не местных», они всегда стремятся доказать, что все это нужно не им лично, а науке. Второе же различие заключается в том, что деньги чаще просят не отдельные личности и не женщины с грудными детьми, а люди науки, объединенные в группы.

Ученые попрошайничали не всегда. Так, представители нашей отечественной дореволюционной науки вообще ни у кого ничего не просили, зная, что им все равно ничего не дадут. И поэтому им приходилось зарабатывать на науку не ею самой, а чем-то другим. Как в случае К. Циолковского, который зарабатывал преподаванием в школе. Поэтому считается, и вполне справедливо, что до 1917 г. у нас вообще не было профессиональных ученых, т. е. людей, зарабатывающих наукой. В советские годы отечественные ученые денег тоже ни у кого не просили, но уже по другой причине: потому, что их щедро одаривали без всяких просьб. Исключением служили люди масштаба Н. Королева, которые просили у самых главных лиц в стране и при том очень много. Не просили ученые денег и в первые годы наших реформ, и уже по третьей причине: просить было бесполезно, поскольку считалось, что денег в стране нет и не будет.

Но потом деньги вдруг откуда-то появились. Вот тут-то нашим ученым и пришлось осваивать новый для себя вид деятельности и новую социальную роль роль просителей. Но прежде, чем детально рассмотреть эту деятельность и соответствующую роль, систематизируем основные каналы, которыми деньги поступают в науку. В других странах их дают ей: 1) государство, 2) местная власть, 3) богатые люди. Причем последним это выгодно из налоговых и прочих соображений, доля же государства в кормлении науки обычно составляет не более 60 %, а иногда, например, в Японии, вообще едва превышает 20 %. У нас все по-другому. Богатые люди имеют совсем другие привычки и не такие дураки, чтобы тратить деньги на науку. У местной власти тоже есть дела поважнее, например, неусыпная забота о своем рейтинге. В результате у нас деньги науке дает только государство, а, поскольку у него денег всегда нет, то и ей мало что достается. И тем не менее…

Богатые люди нашей науке все же помогают не свои, конечно, а чужие. Их имена, такие как Сорос, МакАртур, Карнеги, Форд и др., нынешние отечественные ученые знают также хорошо, как их советские предшественники знали имена классиков марксизма. Вот отсюда-то из кармана западных меценатов течет второй поток денег в нашу науку, сливаясь с тем оскудевшим потоком, который течет из казны. Но, и в этом состоит еще одно важное отличие от советских времен, он питает не всех поровну.

В принципе в нашей нынешней науке существует категория лиц, живущих на одну зарплату, хотя мало кто понимает, как им это удается. Ведь считается, и совершенно справедливо, что прожить на эту зарплату физически невозможно, а фраза из одного некогда популярного кинофильма «чтоб ты жил на одну зарплату» звучит как смертный приговор. В основной же своей массе они имеют доходы на стороне, ведь ученые народ изобретательный и к тому же имеющий бездну свободного времени. И поэтому среди них подрабатывающих на стороне по статистике в 3 раза больше, чем среди наших сограждан в целом.

Основные стратегии выживания еще сохранившихся у нас людей науки достаточно известны. Первую його-образное существование на одну зарплату мы не будем рассматривать из-за того, что, возможное теоретически, оно с трудом осуществимо на практике. Второй тип выживания можно назвать «методом мертвых душ» (ММД). Он характерен для молодых и относительно молодых ученых, которые, формально числясь сотрудниками своих НИИ, появляются там не чаще раза в месяц (обычно в дни зарплаты, да и то не всегда), реально же занимаются не наукой, а чем-то другим, например, продажей паровых котлов или колготок. Свое название данная стратегия выживания приобрела в связи с тем, что в тех НИИ, где лежат трудовые книжки таких людей, они, по существу, являются мертвыми душами, хотя числятся живыми. И с родными НИИ их связывает только место нахождения их трудовых книжек. Третий тип выживания может быть назван «элитарным» и встречается нечасто. Он характерен для высоко статусных ученых (МУ и др.), которых хорошо знают и постоянно куда-нибудь приглашают: в различные комиссии, экспертные советы, редколлегии и т. п. В отличие от типового научного сотрудника, которому, как правило, нечего делать, представитель этого типа всегда занят и неплохо материально обеспечен, поскольку в каждом из многочисленных органов, в которых он состоит, ему что-то приплачивают, и из малых сумм слагается вполне неплохая величина. Привилегированность их положения состоит еще и в том, что они не ищут приработков, а приработки сами находят их. Прибегающие к четвертой стратегии выживания полагаются на принцип «заграница нам поможет». Они еще реже, чем «мертвые души», появляются в родных НИИ, в основном находятся в длительных загранкомандировках, плохо отличимых от эмиграции, и живут на то, что зарабатывают там. И, наконец, пятая стратегия выживания это дополнение зарплаты, на которую прожить нельзя, источниками доходов, на которые прожить можно, но не путем продажи паровых котлов или колготок, а не выходя за пределы науки. Пятая стратегия наиболее распространенная, ее представители наиболее многочисленны, и поэтому мы сосредоточимся именно на ней.