И взял Бооз Руфь себе, и она стала ему женой. И вошел он к ней, и Господь дал ей беременность, и родила она сына.

И женщины говорили Ноэми, ее свекрови:

— Благословен Господь за то, что Он не оставил тебя без родни. Да будет родившийся тебе отрадою и кормильцем твоим в старости. Родила его сноха, которая любит тебя и которая лучше для тебя семерых сыновей.

И взяла Ноэми это дитя, и приложила его к своей груди, и была ему нянькой. И нарекли соседки его Обэд[360]. Он был отцом Иессея, отца Давида.

Потомство же Фареса таково. Он родил Хецрона, Хецрон родил Рама, а Рам породил Нахшона, а Нахшон родил Салмона, Салмон родил Боаза, а Боаз родил Иессея, а Иессей родил Давида.

КНИГА ЭСФИРЬ

Среди книг еврейской Библии, включенных в раздел Писания, Эсфирь самая мифологичная. В ней Йахве не только не возвеличивается, но и вообще не упоминается, равно как обряды иудейской веры. Имена ее главных персонажей имеют неиудейское происхождение, обнаруживая близость с иранскими теонимами и личными именами. Повествование о спасении иудейского народа от грозящего ему уничтожения развертывается на историческом фоне правления царя Ксеркса. Фон этот воссоздается со знанием дела, но в исторических источниках нет никаких намеков на то, что иудеям, жившим во многих сатрапиях великой державы Ахеменидов, угрожало поголовное истребление.

Цель автора — объяснить происхождение праздника Пурим, который был во многом близок празднествам Нового года у других народов Ближнего Востока. Видимо, отсюда и надуманность сюжета, и отсутствие в мифе об Эсфирь иудейской специфики.

Было это во дни Ахашвероша[361], правившего в стольном городе Сузах[362] над ста двадцатью семью областями[363] от Индии до Куша. На третьем году своего царствования дал он пир для всех князей и слуг своих, для первых вельмож и начальников областей. В течение ста восьмидесяти дней было представлено на обозрение великое богатство державы и блеск царского величия.

По окончании этих дней был дан пир для народа в саду царского дворца. На мраморных колоннах с помощью серебряных колец были прикреплены белые полотняные и яхонтовые шерстяные ткани, отороченные шнурами из пурпура и виссона. На помостах, выстланных разноцветным мрамором и перламутром, помещались золотые ложа. Питье и царские вина разносили в золотых сосудах. Каждый вкушал яства и пил по вкусу своему, без принуждения, ибо таково было приказание царя. Особое пиршество было для женщин и царицы Астинь.

На седьмой день, когда вино ударило в царскую голову, Ахашверош пожелал иметь рядом с собой царицу Астинь, чтобы красота ее была видна князьям и народу. И посланы были за Астинь семеро евнухов. Но не подчинилась царица приказу, и евнухи вернулись без нее.

Гнев охватил царя, и ярость вспыхнула в нем. И призвал он к себе семерых князей, персидских и мидийских, к нему приближенных, которые сидели первыми перед царским лицом. И спросил он их, как по закону поступить с ослушницей.

И взял слово первый князь:

— Виновна царица Астинь и перед тобой, и перед всеми князьями, и перед всем народом. Ибо ее поступок у княгинь персидских и мидийских и у всех жен вызовет пренебрежение к мужьям своим. И пусть, если это будет угодно царю, выйдет повеление, что царское достоинство Астинь отменяется и передается той, которая достойнее ее.

И были разосланы письма по всем областям, в каждую ее письменами и на ее языке, что всякий муж господин в своем доме.

После этого царский гнев утих, но царь все еще вспоминал о царице Астинь и тосковал без нее. И отроки, служившие при царе, сказали: «Давай поищем царю молодых девиц, самых красивых». Узнав об этом, назначил Ахашверош людей и разослал их по всему царству для сбора молодых красавиц в Сузы, под надзор главного евнуха, ведавшего выдачей женам мазей и благовоний.

Жил в Сузах, престольном городе, один иудей из колена Вениамина по имени Мордехай[364]. И была при нем вместо дочери сирота, племянница Эсфирь[365], прекрасная станом и пригожая лицом своим. И была она взята в царский дом под надзор главного евнуха, ибо приглянулась она ему. И приказал он выдать ей мази и благовония, и все, что должно было служить ее украшению, и поместил ее в лучшее отделение женского дома.

Эсфирь становится царицей

И каждый день посещал Мордехай женский дом, чтобы узнать о здоровье Эсфири и о том, что с нею.

И когда пришла очередь Эсфири войти к царю, она, следуя совету евнуха, главного стража жен, ничего у царя не просила. Мордехай же приказал Эсфири не говорить, из какого она рода и племени, и царь не догадывался, что она еврейка.

Была Эсфирь хороша собою, и полюбил ее царь более других своих жен, и возложил на ее голову венец, и сделал царицею вместо Астини. Мордехая же он взял в свой дом и посадил его стражем у ворот. Так он узнал от него, что двое из евнухов, оберегающих царский порог, задумали наложить руки на царя. Дело это стало известно через Эсфирь и исследовано, после чего заговорщики были казнены, и о случившемся в тот день сделана запись в царской книге.

Вскоре после того среди царских вельмож возвысился Гаман, сын Гаммеданы, агагит[366]. Ахашверош поставил его сиденье выше всех в доме, кроме Мордехая, и все падали перед Гаманом ниц.

Говорили Мордехаю служащие при царе, знавшие, что он из иудеев:

— Поклонись Гаману! От тебя не убудет!

Но Мордехай, гордившийся тем, что он дядя царицы, не кланялся Гаману и не падал перед ним ниц.

Узнав, что Мордехай иудей, Гаман возненавидел его и вместе с ним всех иудеев. И сказал Гаман царю:

— Среди областей царства твоего имеется один народ. И законы его отличны от законов всех народов, и законов твоих они не выполняют. Если ты прикажешь их истребить, то я отвешу в твою казну десять тысяч талантов серебра.

И тогда же снял Ахашверош с руки своей перстень и отдал его Гаману в знак того, что дает ему иудеев на истребление.

И призваны были царские писцы, и написали они о воле царя сатрапам и начальникам, поставленным над каждой областью, и к князьям каждого народа в каждую область письменами ее от имени царя Ахашвероша, и послания были скреплены печатью и перстнем царским. И переданы были письма через гонцов, чтобы убить, погубить и истребить всех иудеев, от знатного до простолюдина, в один день, а именно в тридцатый день месяца адара, а имущество их разграбить.

Узнав об этом, разодрал Мордехай свое одеяние, набросил на себя рубище и посыпал голову пеплом. И явился он в таком виде ко дворцу, где его увидели служанки Эсфири. Взволновалась Эсфирь и послала дяде одежды, чтобы он оделся. Но он не принял их. Тогда отправила Эсфирь приставленного к ней евнуха узнать, какое у Мордехая горе. И рассказал ему Мордехай, что случилось и что угрожает иудеям от Гамана, и умолял он ее пойти к царю и просить о милости к своему народу. И передал это евнух Эсфири. Она же ответила через него: «Все, начиная от царских слуг до покоренных царем народов, знают, что всякого, мужчину или женщину, вошедшего к царю во внутренний двор без того, что царь протянет к нему золотой скипетр, ожидает смерть. Я же не звана к царю уже тридцать дней».