Зебры и страусы на африканской равнине.

выскочив на поляну, тотчас же приметил меня. За кустом он круто остановился; это доказывал глубокий след в том месте, где он, стоя па одной йоге, затормозил свой бег. Затем оя повернул совсем в другую сторону и, оставаясь под прикрытием куста, перебежал через поляду. Очень немногие животные повели бы себя так «умно», как этот страус. Я его увидел еще раз метрах в трехстах и выстрелил ему вслед. Однако, прицелился я слишком низко: пуля, пролетев между его ногами, зарылась в песок.

Мы возвратились в лагерь уже под вечер. Отдохнув и освежившись, я отправился иа поиски убитого днем бородавочника. Go мной шел конюх-негригенок. Мы без труда нашли наши отметки и место, но бородавочника не было и в помине. По следам ясно было, что здесь побывали коршуны, но ведь коршуны никак пе могли унести голову, которая одна, собственно говоря, и была мне пул;на. Послышался какой-то шум в кусгах, и я увидел гиену, уносившую в пасти голову моего бородавочника. Гиена подымалась па пригорок, но была уже вне выстрела.

День был потерян попусту. Страусов я не нашел, бородавочника лишился. Солнце }же склонилось к закату. Я подозвал боя, и мы пошли по направлению к лагерю. Когда мы подходили к месту, где я утром пристрелил большую гиену, я подумал, что труп ее мог привлечь других гиен. Гиены пригодились бы для коллекции. Негритенок пошел вперед посмотреть, по труп гиены тоже исчез. На том месте, где она лежала, еще была видна кровь. Затем, несмотря на наступившие сумерки, мы различили следы па песке — кто-то протащил тушу гиены вдоль поляны. Пройдя песколько шагов по этому следу, я услышал в кусгах легкий шорох, а затем увидел в сторопе неясный силуэт какого-то зверя. Зверь скользнул за ближайший куст. Тут я сделал глупость. Я поспешно выстрелил в куст, не думая о том, в кого стреляю. В ответ послышалось рычание леопарда. И тут только я понял, с кем свел меня случай.

Леопард — животное из породы кошек и обладает живучестью, увековеченной в известной легенде о том, что в кошке сидит «девять жизней». Бить леопарда можно только сразу, без промаха. Леопард, в отличие от льва., немедленно сам переходит к нападению. Ра-93

яеиый леопард борется до конца, \>гя бы путь к отступлению и был открыт. Если же леопарду удается вцепиться зубами и когтями в противника, он уже не выпускает его я ивым. Все это пронеслось у меня в мозгу, и я решил, что лучше всего будет убраться во-свояси. Мне вовсе пе хотелось на собственной шкуре убедиться в том, насколько опасен рапеный леопард. К тому же было уже нас голый) темно, чю я не мог поручиться за точность прицела.

Я повернул налево от куста, за которым сидел леопард. Я торопился перейти через лежавшее рядом глубокое совершенно сухое русло ручья и подняться на противоположный берег. Пройдя несколько шагов по песчаному дну, я очутился па островке, разделявшем ручей па два рукава. Мне показалось, что если пройти вдоль острова к верхнему его краю, то удастся издали заглянуть за куст, скрывавший леопарда. Но тут я увидел, что зверь тоже переходит через русло метрах в двадцати выше меня. Я снова выстрелил, хотя целиться в темпоге было трудпо. Пуля зарылась в песок позади леопарда. Однако, третья пуля все же попала в цель. Леопард остановился, и я подумал, что ему конец. Мой негритенок разразился даже победным кличем, но клич его был в ту же минуту заглушен страшным ревом. На секунду я был парализован страхом; однако, быстро опомпился и решил действовать. Я взялся за ружье, но туг же вспомнил, что патроны расстреляны и что обойма магазинки пуста. Одновременно с этой мыслью я ощутил в руке еще один патрон. Помнится, я хотел зарядить им ружье, когда мы подходили к месту, где должна была лежать гиена. Хоть бы успеть зарядить ружье, прежде чем леопард кинется на меня!

Леонард уже подходил к берегу.

Тогда я отбежал яа несколько шагов к другому берегу. Вогнав патрон в зарядник, я повернулся. Леопард был передо мной, он прыгнул раньше, чем я оберпулся. Ружье вылетело у меня из рук, и на плече повисла тяжелая—около тридцати пяти килограммов весом — разъяренная кошка. Она намеревалась вцепиться зубами мне в горло, а передними лапами удерживалась на весу. Леонардам свойственна очень приятная манера — раздирать когтями задних лап живот противника и нижнюю половину его тела.

На мое счастье, леопард промахнулся и не вцепился мне в горл>, а повис па груди и стал грызть правое предплечье. Благодаря этому, с одной стороны, уцелела моя глотка, а с другой — его задние лапы повисли в воздухе, не захватывая тела. Я сжал ему горло левой рукой, пытаясь высвободить правую. Когда я теснее сжимал его горло, чтобы заставить отпустить руку, он перехватывал ее немного ниже и снова вгрызался. Так постепенно извлекал я руку из его пасти. Боля я в эти мгновения не чувствовал, слышал только хруст перегрызаемых мускулов и раздражающее хрипящее дыхание животного. Чем ближе к кисти передвигалась пасть леопарда, тем больше сгибался я под его тяжестью. В конце концов, когда моя рука оказалась почти свободной, я упал па _% землю. Леопард очутился подо мпой. Моя правая рука была у него в пасти. Левой рукой я сжимал его глотку, коленями изо всех сил надавливал на легкие, локти же пытался как можно глубже воткнуть во впадины предплечий его передних лап. Таким образом он вынужден был широко растопырить лапы и бил когтями мимо меня. Ему удалось только разорвать на мне рубашку. Он изгибался во все стороны в поисках точки опоры. Однако, под нами был только сыпучий песок.

Кабаны-бородавочники,

Вдруг я почувствовал, чго в течение какого-то короткого промежутка в положении наших тел не произошло никаких изменений. Тогда впервые передо мной блеснула надежда, чго я могу победить. До этой минуты я был уверен в ш ражении, но теперь стоило лишь сохранить вырванный у противника перевес, и мне на помощь мог подоспеть негритенок, у которого с собой был нож. Я стал звать его. Но. напрасно. Тогда я еще крепче сжал зверя и, чтобы он не мог сомкнуть челюсти, стал засовывать, насколько хватало сил, руку в его пасть. К величайшему изумлению, я почувствовал, что одно из ребер леопарда подалось под моей тяжестью. Я надавил еще крепче. Тело леопарда потеряло прежнюю напряженность. Он, видимо, стал уставать. Однако, борьба продолжалась.

Тут я почувствовал, чго тоже слабею. Вопрос был в том, к го сдаст раньше. Минута за минутой сопротивление леопарда падало. Прошло еще некоторое время; мне казалось, чго протекла бесконечность. Я отпустил тело противника, попробовал подняться па ноги и крикнул негритенку, что все кончено. Теперь мальчишка песколько осмелел и решил подойти ко мне. Леопард ловил пастью воздух, он мог еще пригги в себя. Я приказал бою подать мне нож. Оказалось, чго мальчик ог страху потерял его.

Нож вскоре нашелся, и я, паконец, прикончил зверя.

Подходя к лагерю, я увидел, что все мои товарищи по охоте ужинают возле палатки. До них донеслись выстрелы, и они рассуждали о том, что могло со мной случиться. Повидимому, говорили они, я схватился со львом или с туземцами. У них были основания думать, что либо я, либо мой противник пали в борьбе, поэтому они решили не спешить мне на помощь и продолжали свой ужин. Но когда я предстал перед ними, они все 102 повскакали с мест. Одежда висела па мне клочьями, рука была изранена, я был забрызган кревыо и грязыо. Я знал, что рана, нанесенная зубами леопарда, если ее не продезинфицировать, может вызвать заражение крови. А пасть этого леопарда была заражена вдобавок микробами — ведь это он утащил труп больной гиены. Пока мои спутники приготовляли инструменты, бои раздели меня и обмыли холодной водой. Затем началось впрыскивание антисептических средств в каждую из нанесенных мне зубами леопарда бесчисленных ран. Впрыскивали очень обильно, до тех пор, пока вся рука не набухла от жидкости и пока жидкость не стала проступать около открытых ранок. Во время этой процедуры я почти пожалел о том, что победил я, а не леопард, ибо боль была невыносимая. Однако, принятые меры дали хорошие результаты: раны без всяких осложнений зажили.