— Да, но мы пришли к вам за помощью, — ответил Кирилл Павлович.

— Можете не говорить. Что, продукты?

— Вы угадали.

Наши продовольственные затруднения не удивили геологов: это извечная проблема в тайге — экспедициям почти никогда не хватает продуктов на обратный путь. Без лишних слов они открыли амбар и снабдили нас маслом, сахаром, сгущенным молоком, крупами и хлебом. Настоящим белым хлебом, испеченным здесь, в их таежной пекарне!

— Берите сколько хотите! — сказал Виктор. — Нам скоро из Ванавары привезут продукты.

Вечером у костра было многолюдно и весело. Полыхали огромные языки пламени, освещая склоненные к огню лица. С треском неслись искры в ночное небо. Над макушками сосен мерцали звезды. У костра начались интересные разговоры.

Геологов интересовала история падения Тунгусского метеорита. Кирилл Павлович Флоренский был в центре внимания. Он отвечал на многочисленные вопросы. Я слушал и смотрел на пламя костра...

Если бы меня спросили: «Где вы пережили самые счастливые минуты в своей жизни?» — я ответил бы: «У костра!»

Попробуйте просидеть с приятными собеседниками всю ночь до рассвета у таежного костра — и вам эта ночь запомнится на всю жизнь.

Догорает костер, кончаются разговоры, расходятся люди по палаткам — и становится жаль минут, которые только что ушли. И уже назавтра они становятся воспоминанием...

У костра геологи рассказывали много интересного о минералах, которые они ищут на берегах Чамбы. И мне захотелось задержаться здесь...

К утру я принял окончательное решение: остаюсь! Геологи поддержали мое намерение и по-приятельски приняли меня в свою компанию.

— Через три дня придет моторка с продуктами; с ней вы сможете вернуться в Ванавару, — сказал Виктор.

Я пошел попрощаться со своими спутниками.

— Сон алан, покидаешь нас? Жалко, — сказал Андрей Дженкоуль.

— Так мы в Ванаваре еще увидимся, Андрей!

— Можем и не увидеться.

— Почему?

— Я уйду на речку Корду,

— С другой экспедицией?

— Нет. Посмотрю, уродилась ли нынче шишка на листвянке.

— Это зачем?

— Белковать зимой думаю там.

— Ну что ж, прощай, Андрей! Желаю тебе удачи.

— Приезжай к нам в другой раз весной. Поедем на Корду. Медведей там много. Будешь снимать.

Я простился с участниками метеоритной экспедиции. В полдень они отправились в Ванавару.

Река Чамба перед базой геологов делает крутой поворот и образует большой затон, называемый по-сибирски уловом. С высокого берега от изб открывается широкая живописная панорама реки.

Весь склон к реке зарос иван-чаем. У самой воды краснеют сараны.

Из Ванавары по рации было получено сообщение, что на базу плывет несколько лодок с продовольствием. Вечерами все выходили на бугор и смотрели вдаль, ожидая появления лодок.

И вот однажды вечером на Чамбе прозвучали выстрелы. Из-за поворота реки медленно выплыла моторка, которая тянула за собой две лодки.

Обитатели базы спустились с бугра. Вскоре мы приветствовали прибывших из Ванавары Владимира Цветкова и Виктора Макарова.

— Ох и досталось же нам на Большом пороге! — сказал Владимир. — Со вчерашнего дня никак не просохнем.

Прибывшие были мокры по пояс.

— Валентина Григорьевна! Чайку бы горяченького! — взмолился Виктор Макаров.

— Уже давно ждет вас!

— Нам чего-нибудь и покрепче не мешало бы! — весело воскликнул Цветков. Эти измученные и совершенно промокшие люди могли еще шутить после нелегкого рейса!

С прибытием лодок продовольственные запасы геологов пополнились. Было привезено все основное, что нужно людям, работающим в тайге: масло, сахар, соль, чай, мука, папиросы, сгущенное молоко, мясные консервы и различные крупы.

Через несколько дней караван должен был вернуться в Ванавару. Вместе с ним намеревался отправиться и я. Было интересно проплыть по Чамбе, испытать все трудности плавания по таежной реке. Манили и ночевки под открытым небом у костра, охота и рыбная ловля... Кроме того, маршрут по Чамбе давал мне возможность заснять на кинопленку много интересных кадров.

Незаметно прошли два дня. Геологи занимались своими обычными делами, а я снимал живописные окрестные места. Один из геологов, Борис Долгов, помогал мне. Вечерами мы собирались все вместе на крутом берегу, и я слушал занимательные истории из походной жизни таежных разведчиков. Геологам есть что рассказывать!

Говорили они о том, какие бывают у них маршруты, какие невзгоды приходится порой претерпевать в лесах.

Нередко я слушал их самодеятельные песни. Одну из них я даже записал:

— Хорошие люди собираются у вас в экспедициях! — сказал я Виктору Дикунову.

— В основном народ правильный, — подтвердил он. — Но встречаются и другие...

Геологи — веселый, неприхотливый народ, особенно молодежь. Это романтики, любознательные и пытливые люди, искатели, следопыты. Но их палаточная, походная жизнь без удобств и комфорта, конечно, не может увлечь человека с низменными и ограниченными стремлениями.

Такой субъект, даже если он внешне приличен — не пьет, не совершает аморальных поступков, — маскируется, старается подделываться под общий тон: работает, что-то делает. Но все, что он делает, — только для себя.

В моих киноэкспедициях такие тоже встречались. Однажды был человек с красивым именем Давид. Волею злой судьбы он попал вместе с нами в тайгу. Намечалось путешествие на лодке по глухой реке. Первое, о чем он проявил беспокойство, — это «будут ли матрацы и постельное белье?» Матрацы на лодке!..

Второй вопрос был: «А что мы будем есть?»

Ему отвечали: «В тайге много ягод, грибов, рыбы, дичи».

— О! От ягод может быть расстройство желудка! А грибов я вообще не ем. Охота, рыбалка — не мое занятие!

Над ним смеялись.

— В лесу же комары кусают! Сыро! Я не намерен мочить ноги!

Над ним уже не смеялись, а были очень встревожены его присутствием.

Дальше выяснилось истинное лицо этого человека. Туризм, по его мнению, занятие неумных людей. Геологов он называл помешанными бродягами. Он ничем не увлекался. Книги — а зачем ему они? Разве только для того, чтобы заснуть... Музыка — он был слишком груб, чтобы понимать ее. Два-три пошленьких мотива составляли все его музыкальное богатство. Природа — постольку, поскольку она полезна и дает вкусные плоды. По отношению к ней он требовательный потребитель.

Его ничем нельзя было удивить. Лицо его всегда выражало тупое, отталкивающее самодовольство.

Великодушия от него мы не могли ожидать. Он не взял бы на себя лишних забот, кроме забот о самом себе. Доброта ему незнакома. У него все рассчитано: за свои ничтожные услуги он делал людей своими должниками. Честных людей с прямым характером он не любил: они разоблачали его хитроумные комбинации.

Этот человек издевался над моей страстью к походной, палаточной жизни: