1

«Москва, Арбат, Серебряный переулок.

Здравствуйте, товарищ поэт! В прошлом году вы приезжали в наш городишко, где и выступали. Не знаю, какое впечатление на вас произвёл наш город, лично я с его жизнью не согласен. Скука. Школу я оставил из-за несогласия с учителями. Как переросток. На работу пока не устроился. Чем же, спрашивается, заняться? Я долго думал и решил остановиться на стихах: дело нетрудное и, главное, как я слыхал, за стихи будто неплохо оплачивают — по восьми рублей за строчку. С этим письмом я посылаю вам несколько стихов. Четыре из них вы напечатайте (можно со скидкой — по 7 рублей 50 копеек за строчку), а заодно гонорар возьмите себе. За беспокойство. Мне лично мои стихи очень нравятся. Я читал их в клубе со сцены. Многим также очень понравилось.

Я всегда стараюсь быть одиноким и людей избегаю. Куплю десяток воблы, пойду на берег, в рощу и сижу там себе, мечтаю. Мне понравилось мечтать с дыней. Последнее время я беру их три штуки — как раз до вечера хватает. С сахаром-песком. Мать не понимает поэзии и вчера огрела меня палкой по спине (как она говорит, за сахар).

Но я спокоен, зная, что на таланты во все эпохи было гонение. Меня интересует вопрос: как живут и работают другие поэты и писатели? Как они там подбирают рифмы, и какой образ жизни лучше всего подходит для меня? Некоторые из знакомых, прослушав мои произведения, говорят, что поэт обязательно должен повеситься или погибнуть на дуэли. Я долго размышлял над этим и пришёл к тому убеждению, что если я удавлюсь, то кто-нибудь из них может присвоить себе мои произведения. Лично мне это почему-то не очень нравится.

Заканчивая письмо, я прошу вас поделиться тем опытом, который у вас есть, чтобы я мог выйти на дорогу и заработать себе на костюм. Я хотел бы переехать в Москву, как вы посоветуете?

Не знаю, как лучше подписываться: моя настоящая фамилия Егор Гонобоблев. До свидания!

Пришлите письмо, чтоб на конверте был напечатан штамп редакции. Пусть мать удивится…»

2

Писатель был человек мягкий, добрый. Уезжая на курорт и боясь обидеть молодого автора, он ответил ему деликатным письмом!:

«Стихи ваши для печати, к сожалению, не подходят, но надежды терять не следует. Талант требует большого трудолюбия. Его нужно развивать. Напрасно только вы усвоили неправильный взгляд, что поэзия — лёгкое дело. Талантливому человеку необходимо над собой работать изо дня в день, много читать и видеть, чтобы стать всесторонне образованным. Покупать воблу и удаляться от людей совсем не надо, наоборот, общение с людьми помогает писателю находить новые темы и сюжеты.

На ваш вопрос, какой образ жизни вели другие писатели и какой характер больше подходит для поэта, ответить трудно. Общее у всех — настойчивость в достижении цели и неустанное трудолюбие. Каждый пристально изучал все явления жизни. Возьмите биографию Джека Лондона. Прежде чем стать писателем, он изучил десятки профессий, изъездил много городов и морей. Характеры писателей различны. Чехов, например, любил ловить рыбу, а Бальзак — пить крепкий кофе. Один из французских классиков клал в стол гнилые яблоки: их запах, видимо, возбуждал его и помогал в работе. Говорят, что один писатель опускал ноги в холодную воду, другой — разводил голубей. У каждого были свои причуды. Но это, так сказать, в порядке шутки. А основное — это труд. Упорный, настойчивый, повседневный. А главное, не унывайте. Берите быка за рога! Желаю творческих успехов!..»

3

Спустя месяц, возвратившись с курорта, писатель, весёлый, окрепший и загорелый, стоял у дверей своей московской квартиры. На звонок дверь слегка приоткрылась, и показалась испуганная голова няни.

— Ох ты, боже мой! Наконец-то! А нас тут третий день какой- то ваш знакомый донимает. Совсем одолел. Показывал от вас письмо.

В коридоре на полу валялся старый, разбитый чемодан, перевязанный веревками, удушливо пахло табаком.

— Ушёл в пивную, — испуганно сообщила няня. — Вам записку оставил. Вот она.

Писатель развернул записку и прочитал:

«Дорогой друг, получив ваши советы, я решился немедленно стать поэтом. А именно: на следующий же день после получения вашего письма я шёл по улице и увидел толстого гражданина, подъехавшего на велосипеде к гастрономическому магазину. Пока он покупал там колбасу, я сел на его велосипед и уехал, как Джек Лондон, путешествовать в соседний город, где и продал его за 750 рублей. Классиков изучаю аккуратно: каждое утро опускаю ноги в холодную воду, и хотя от этого у меня постоянный насморк, но я решил бороться и не отступать от цели. Ем постоянно гнилые яблоки и занимаюсь, как Чехов, рыбной ловлей. А также гоняю голубей. Целый месяц веду такой образ жизни. Эта поэтическая жизнь мне очень нравится, буду продолжать и дальше. Вот только не всегда пью кофе, совсем отстал от Бальзака, боюсь, что это может отрицательно отразиться на моём творчестве. Заменяю пивом.

Я выполнил все ваши советы точно и вот теперь приехал в Москву, чтобы зачислиться в поэты. Вас ждут все с нетерпением. А я — в особенности. Моя судьба в ваших руках.

К сему Егор Гонобоблев.

P. S. Я скоро вернусь, побеседуем, браток, творчески, как коллега с коллегой…»

Доктор филологических наук Антон Ильич Тюльпанов выехал воскресным вечером в лес прогуляться на лыжах. Повернув по лыжне на просеку, он остановился на прогалинке, картинно освещённой заходящим солнцем, и, опершись на лыжные палки, блаженно закрыл глаза. «Боже, какое наслаждение, — думал Тюльпанов, глубоко втягивая в лёгкие кристально чистый, пахнущий хвоей, свежий морозный воздух, — всё-таки мы, горожане, не умеем по-настоящему пользоваться дарами природы…»

Антон Ильич с удовлетворением прислушался к работе сердца: оно стучало ровно и радостно.

В прошлом году Тюльпанов болел гриппом, и после выздоровления сердце у него стало немного пошаливать. Несмотря на то, что Антон Ильич был причастен к науке, как учёный-филолог, о работе сердца он имел весьма смутное представление: какие-то два желудочка, левый и правый, предсердие, аорта, сердечная мышца, а что, как оно там устроено, он в подробностях не разбирался. Так приблизительно думал он и о работе автомобильного мотора: везёт — и слава богу, а испортится — шофёр разберётся, ему там видней…

Но с тех пор, как стало покалывать в левой стороне груди, Тюльпанов уже невольно стал интересоваться всем тем, что относилось к работе сердца. Однажды в журнале, в отделе «А знаете ли вы?..» он прочитал о том, что человеческое сердце перегоняет за сутки около десяти тысяч литров крови. Десять тонн!.. Десять тонн… такой небольшой моторчик, размером не больше кулака! Эта новость потрясла его… Антон Ильич немедленно поехал в поликлинику.

Старый профессор внимательно выслушал его, расспросил о жизни и написал рецепт.

— Да, батенька, — сказал со вздохом профессор, — здоровье — это государственное имущество. Наше оружие. Его надо и сохранять, как оружие. Вам уже давно перевалило за пятьдесят, пора переменить походку жизни. Надо переключиться на вторую скорость. Меньше излишеств, и больше отдыха и покоя. Размеренный ритм. Вы, между прочим, женаты? — поинтересовался профессор.

— Вдов. А разве это имеет отношение к сердцу?

— Самое прямое. Семейная жизнь спокойнее, тише.

— Ну а всё-таки, как с сердцем? — с тревожным любопытством спросил Антон Ильич. — Объясните мне образно.

— Образно? — Очки профессора сверкнули добрым, понимающим блеском. — Представьте, по улице едет старый, разбитый грузовик…

«Неужели это я?» — быстро подумал Тюльпанов.

— И вот взяли и стукнули по нему изо всей силы кирпичом, — продолжал профессор. — И, представьте, никаких следов! На старом и побитом следов не видно. Возьмём другой случай. С конвейера сходит новая легковая машина. И вот на лакированном её крыле маленькая царапинка. Маленькая, а её видно… Это вы.