— Бесполезно рисковать идти туда, где положительно известно, что вход весьма опасен и для твоего транспорта невозможен, — твердо ответил князь. — Кроме того, тебе должно быть известно, что граф Нессельроде решил уже, что эти места должны принадлежать Китаю.

— Но это противно смыслу всех трактатов, заключенных с Китаем, ваша светлость! — горячо возразил Невельской. — Вся страна от верховьев Уды к востоку, до моря, оставлена без разграничения, а потому весьма преждевременна сия поспешность. Необходимо привести в известность весь юго-западный берег Охотского моря...

— Это правда, — сказал князь, — и генерал-губернатор об этом хлопотал, но министр иностранных дел признает ныне этот берег китайским.

Еле сдерживая волнение, Невельской старался убедить начальника Морского штаба, что преждевременно отказываться от Ам\ра, имеющего огромное значение для будущего Сибири. Он снова повторил свои доводы в потьзу Амура.

По мере того как говорил Невельской, лицо князя становилось все более непроницаемым. Меньшиков сразу понял идею Невельского, понял, что сулит ему как начальнику штаба успех этого предприятия. Но в то же время он не мог дать официальное разрешение.

Угадывая ход мыслей князя, Невельской продолжал:

— Я употреблю всю мою деятельность и способности, чтобы представить добросовестную картину мест, доселе закрытых от нас мраком. Но без вашего содействия. ..

Меньшиков прервал Невельского. Он не хотел продолжать этот опасный разговор. Князь знал, какая кара может постичь того, кто самовольно решится нарушить приказ царя.

— Это будет бесполезно, ибо, повторяю, лиман недоступен. Без высочайшего повезенпя сделать это невозможно, и, — Меньшиков перешел на официальный тон, — вы подверглись бы за это строжайшей ответственности. Хлопочите скорее выйти из Кронштадта. Я вами доволен, но чиновники весьма сердиты на вас и беспрестанно жалуются генерал-интенданту.

Приказав Невельскому немедля отправляться в путь, Меньшиков все же заронил в его душу искорку надежды. Он сказал, чтобы Невельской по прибытии в Петрова вловск-иа-Камчатке дожидался там дальнейших указаний.

НА ПУТИ К ЗАВЕТНОЙ ЦЕЛИ

На рассвете 21 августа 1848 года транспорт «Байкал» оделся парусами и покинул Кронштадтскую гавань. Но едва судно вышло на морской простор, как подул сильный встречный ветер. Несколько часов лавировал Невельской, стараясь продвинуться вперед, но ветер все усиливался. Чтобы не переутомлять команду, пришлось бросить якорь у восточного берега пустынного островка Сескар. Два дня прошли в томительном ожидании бла

четвертого августа, так и

гоприятной погоды. Двадцать не дождавшись ее, Невельской снялся с якоря. Снова началась борьба с ветром.

Две недели шел «Байкал» Балтийским морем и непрерывно боролся со встречным ветром. Только в проливе Зунд, где сближаются шведские и датские берега, несколько часов паруса надувал попутный ветер. Восьмого сентября «Байкал», миновав островок Вен, бросил якорь на большом рейде Копенгагена. После короткой стоянки транспорт тронулся дальше. Порой дул слабым попутный ветерок, иногда наступал штиль. Одиннадцатого сентября вошли в воды Северного моря, 15-го — в

Ламанш. А на рассвете следующего дня «Байкал» бросил якорь на Портсмутском рейде. Под хмурым, затянутым туманом английским небом затрепыхался по ветру русским флаг. ^

Совсем недавно моряки других стран стали обращать на него внимание. Блистательные победы молодого Российского флота под Гангутом, у острова Эланд, Чесменский бой, замечательные кругосветные плавания русских моряков показали всему миру, что Россия — первостепенная морская держава, а русские моряки — искусные мастера своего дела.

И теперь, завидев судно под русским флагом, встречные корабли торопились обменяться с ним салютом, выказывая этим должное уважение к морскому могуществу России.

Две недели провел Невельской в Портсмуте. Здесь он окончательно завершил подготовку к далекому походу.

Путь «Байкала» пролегал почти вокруг всего земного шара. Транспорту предстояло пересечь Атлантический океан, обогнуть мыс Горн — южную оконечность Американского материка, войти в Тихни океан и подняться в его северные широты.

Тридцатого сентября «Байкал», после тщательной проверки навигационных приборов, пополнив запасы продовольствия и получив теплую одежду для команды, снялся с якоря на Портсмутском рейде и взял курс на Рио-де-Жанейро.

«До 10 октября мы имели восточные умеренные ветры, — писал позднее в своих записках Невельской, — затем подули западные и северо-западные ветры, беспрестанно менявшиеся в силе и направлении. Наконец 13 октября... встретили северо-восточный пассат, который дул весьма неправильно... со шквалами и пасмурной погодой. И только в 100 милях от Рио-де-Жанейро ветер стал стихать и наступил штиль».

Так коротко рассказал Геннадий Иванович о сорокачетырехдневном тяжелом переходе «Байкала» через Атлантику. Только по своей величайшей скромности Невельской опустил подробности этого исключительно трудного перехода.

Но как много скрыто за скупыми словами Невельского об атлантическОхМ ветре, который беспрестанно «менялся в силе и направлении» и дул «весьма неправильно. .. со шквалами и пасмурной погодой»... Угрюмое, тяжелое небо висит над серым беснующимся океаном. Исполинские волны набегают одна на другую, клокочут и рассыпаются, разбрасывая вокруг кипящую седую пену. Рассыпавшись, они снова вырастают и, обгоняя др\г дружку, мчатся, гонимые ветром. Волны высоко вздымают маленький транспорт на своих хребтах и оттуда яростно кидают его в пучину. Они с ревом устремляются на палубу и растекаются по ней широкими потоками.

65

5 Подвиг адмирала Невельского

По. как пи бесновался океан, как пи свирепствовал ветер, Невельской уверенно вел свое суденышко. Экипаж его работал дружно и четко. Офицеры и матросы верили своему капитану, быстро и точно выполняли его команды, беспрерывно маневрировали парусами. Их приходилось то убирать, то вновь ставить. Матросы с трудом передвигались по палубе, цепко держась за протянутые леера. За штурвалом одновременно стояло несколько человек. Круглые сутки, подменяя друг друга, матросы помпами откачивали воду. «Байкал» швыряло, как щепку. От ударов волн скрипели шпангоуты. Под напором ветра гнулись мачты. Все вокруг ходило ходуном.

Но распорядок, установленный Невельским с момента выхода в плавание, не менялся. Никто из экипажа не ложился отдыхать в сырой одежде или обуви. Закончив вахту и спустившись в жилые помещения, каждый тотчас переодевался во все сухое. При малейшем затишье Невельской приказывал немедленно проветривать все жилые помещения. В сырую погоду он вызывал на палубу всю команду только в случае крайней необходимости. Люди получали пищу, приготовленную исключительно из свежих продуктов и овощей, и два раза в сутки каждому выдавалась порция глинтвейна.

Этот порядок великолепно действовал на настроение моряков. Люди были здоровы и бодры. Видя к себе заботливое отношение, они отвечати капитану любовью, уважением и самоотверженно трудились.

Пятнадцатого ноября «Байкал» вошел в уютную бухту, глубоко врезавшуюся в берег, миновав множество разбросанных в ней мелких островков, и встал иа якорь на рейде Рио-де-Жанейро.

Этот порт благодаря своему географическому расположению считался в то время одной из главных стоянок для всех судов, которые шли из Атлантики в Тихий океан мимо мыса Горн. Здесь отдыхали команды, ремонтировались суда.

Невельской провел в Рио-де-Жанейро две недели. За это время проконопатили весь баргоут, изрядно пострадавший под ударами волн, перетянули такелаж, произвели окраску всего судна, пополнили запасы провизии.

Стояли жаркие ноябрьские дни. Термометр показывал свыше 40 градусов по Цельсию. Солнце так приискало, что в середине дня прекращались все работы. Только когда немного спадала жара, люди вновь принимались за дело. Ночами в небе загорались звезды, и тогда моряки любовались незнакомыми созвездиями Центавра, Корабля и Южного Креста.