"Велено "висеть" на журналисте, а для чего? Почему? И лишнего слова еще не скажи. Неприятно. Даже обидно, если вдуматься. Точно с безликими пешками. Только, пожалуй, Самбонангу, этого мальчишку, держит в курсе своих непонятных для прочих ходов. Что обидно, оскорбительно, противно для бывалых сыщиков. И чего только окружной комиссар носится с этим заумным и самонадеянным, да к тому же довольно подержанным сержантишкой?.."

Так размышляя, он прикатил на площадь Освобождения и занял привычную наблюдательную позицию вблизи "Масаи".

Как ни ворчи, как ни бухти, а службу знай да исполняй. Жарко было ему и скучно. Станешь тут меланхоликом, будь хоть вулканом с рождения.

А тем временем Киматаре Ойбор докладывал Даги Нгоро:

— Гражданин капитан, поступили сведения, что группа иностранцев, не вызывающих доверия, с неизвестной целью направляется в Аномо.

— Они?

Сержант чуть прищелкнул каблуками и едва ли не торжественно ответил, сдвинув брови:

— Так точно, гражданин капитан.

— Так и говорите, — недовольно сказал Нгоро, — сведения, группа, доверие… Что это с вами? Будто сообщаете о начале мировой войны. Давно выехали? И кто? Поименно.

— Журналист, его телохранитель и старший секретарь консульства. Думаю, сможем их достать на пути к лагерю нефтеразведки. Поедете лично? Ваша машина готова.

Нгоро подумал и сказал:

— Да. Идите, я сейчас.

— Слушаюсь.

Киматаре Ойбор поспешил вниз. Самбонанга, взволнованный, как никогда, ждал его возле выведенного из бокса "джипа" капитана. Юноша вопросительно глянул на Ойбора, и тот сказал:

— Вероятно, гражданин капитан сам поведет машину, как обычно.

Самбонанга кивнул и, перемахнув через бортик, сел на заднее сиденье. Киматаре Ойбор наведался в гараж, быстро вернулся и занял место рядом с пустовавшим пока сиденьем водителя. Даги Нгоро задерживался.

— Там сыпучие пески, застрянем, — сказал Самбонанга.

— Грузовики ходят в Аномо чуть ли не по два раза в неделю. Я видел проложенную ими колею, держит. — Ойбор обернулся к юноше и ободряюще ткнул кулаком в его плечо: — Смотри, недомерок, не оробей.

Молодой полицейский натянуто улыбнулся и сглотнул слюну, кивнул.

С крыльца сбежал Даги Нгоро в шлеме и с допотопным, облупленным "шмайсером" в руке, который он нес перед собой, держа с армейским шиком за ствол, прикладом вниз.

Капитан вскочил в "джип", и машина сорвалась с места.

В который раз сотрудникам управления представилась возможность полюбоваться из окон водительским мастерством своего шефа.

Из ворот гаража тотчас выехала другая полицейская машина, крытая. Некоторое время она следовала за "джипом", — словно тень, затем резко свернула в проулок и скрылась за домами.

Не зря каждый, кто хоть однажды видел Даги Нгоро за рулем, приходил к заключению, что скорость — необузданная его страсть.

Мало того что капитан, как азартный гонщик, швырял свой выносливый и послушный "джип" в повороты, не сбавляя газ, он еще и включил сирену.

Очищая своим жутким воем путь от встречного и попутного транспорта и панически шарахавшихся людей, короткотелая и тупоносая машина стремительно пересекла город и вылетела на трассу, ведущую через возделанные поля и скудные огороды в унылое пространство обожженной саванны.

— Прошу прощения, — крикнул Киматаре Ойбор, — мы уже за чертой!

Даги Нгоро, спохватившись, выключил сирену. Он неотрывно смотрел вперед, подавшись корпусом к лобовому стеклу, на котором расплющивались насекомые, и сжимал баранку, будто гашетки строчащего пулемета. Весь его вид как бы твердил: "Ненавижу их! Дайте только до них добраться — вмиг проучу!"

— Впереди чисто, — подал голос Самбонанга, — никого.

— Их нет, — отозвался Ойбор, — но они были, они впереди.

Мелькала чахлая придорожная растительность, в мгновение ока, точно разноцветные мазки кистей, проносились мимо рекламные щиты, дробно барабанили снизу земляные комья и камешки, долго вприпрыжку гнались за машиной.

— Что, если их все же не было здесь… Впереди абсолютно пусто. — Самбонанга сидел, сильно сутулясь и сложив руки на животе, как уставшая прачка. — Неужели есть моторы сильнее этого?

Киматаре Ойбор отлично понимал состояние юноши. Он понимал его тщательно подавляемое волнение как никто другой, и он опять, обернувшись к съежившемуся помощнику, легонько ткнул его кулаком в плечо, после чего громко сказал уже капитану:

— Они были, у меня надежные информаторы. Проскочили около четверти часа назад. Конечно, лучше бы встретить их там, а не тащиться в хвосте. Мы слишком замешкались.

Нгоро молчал.

Удалился и растаял город в серой дымке.

Лента дороги стала неровной и совсем не ухоженной, хотя и раньше не блистала особой чистотой. Асфальт то и дело захлестывали почвенные наносы, а еще через час-полтора езды он вообще должен кончиться. Потрескавшуюся, изможденную засухой землю сменят голые пески.

…Мощная стремнина Оби проломила тайгу, несет в студеных струях своих знойную синь сибирского запада сквозь иней и ливни седой Югры к ее северной кромке. Вытянув Обскую губу, море Карское ненасытно пьет живую воду великой реки. Скважины от Ишима до Ямала пьют черный мед земли, и несть им числа, тем скважинам…

…Кедры топчут горбатые мхи, полные многоцветья. Мечется пламя в жерле печурки, силится облизать дымными языками вкусное варево артельного котла, и радужными, маслянистыми пятнышками кичится настоянная на торфе лужица в углублении под торчащим веером корней павшей среди бурелома березы, и витают солоноватые шуточки отчаянных парней Сургута…

…Воздух тайги, ее прохладное дыхание, зыбкая, заболоченная земля под ступнями, разлинеенные улицы и дома, сочные луга за околицей, в густых травах которых бродят сытые, сентиментальные коровы с заплаканными от умиления глазами…

…Резной терем детских яселек, вывешенные, как вымпелы, стираные пеленки и подгузнички коренных сибирчат, что подняли ложками в столовой такой цокот, какой сродни копытам целого кавалерийского эскадрона, а во дворе сохнут на веревках простыни, они шевелятся и вздуваются на ветру, словно луды скачущих росичей…

…Щекастенький бутуз с вихорком пшеничных волос на макушке топает навстречу, радостно распахнув ротишко, где прорезалось целых два зуба наверху и два снизу, и сообщает всему миру своим "бу-бу-ба", что признает родителя, держась за руку нянечки. Он поразительно рано начал ходить. Он стоял на своих ногах в семь с половиной месяцев!..

…Сын, сынище кричит: "Папка! Папка плисол! Угадай, сто у меня есь!" Он разжимает взмокший от напряжения кулачок и показывает сокровище, определить ценность которого невозможно, пока сам не объяснит, что это такое: жук, пчела или муха…

…Полурасплетенная душистая коса жены на его груди, ее теплая щека на его плече, колючая тень ее ресниц и смешной шепот: "Так долго? Смотри там, звери у них злые. Дива насмотришься-а-а… Надо же, мой-то непутевый нынче куда навострился, как дипломатник какой… Привези Гошке обезьянку, только выбери какую помельче. Хотя нет, не привози ничего такого. Сам приезжай поскорей. Пробуравите — и сразу домой". За окном, охая на ухабах, ползут "Уралы" с прицепами и гусеничные "атээски", отсветы фар, пробив занавески, скользят по стене и потолку…

…Река под яром разворачивалась широким плесом. Прорезав прибрежные дебри безобидной крапивы-яснотки, круто спускается тропинка. Как хорошо сбросить задубевшую робу и бултыхнуться с разгону в щекочущую свежесть, нырять, кувыркаться на отмели, отфыркиваться моржом и кричать: "Не отставать, братцы! Даешь очередную победную головомойку!" Измазав друг друга свежей, еще теплой нефтью, белозубые, хохочущие, счастливые и молодые хозяева тайги бегут гурьбой, хлопая резиновыми сапожищами, и летят в сторону ватники, рубахи, иссеченные богатырские шлемы с клеенчатыми бармицами, и пенится, вскипает видавшая виды бабушка Обь. Сколько раз освежали ее объятия разгоряченных нефтяных богов после выигранных ими у подземелья сражений…