Для уяснения значения дальнейших событий остановимся на той политической линии, которую взяла Америка в общеевропейских делах, поскольку ее отношение к РСФСР вытекало именно из общего положения дел в Европе. Америка не желала чрезмерного усиления Франции и Англии. То и другое могло иметь место при окончательном раздроблении Германии и России. В отношении последней Вильсон желал видеть ее в виде крупного государственно-политического объединения, однако без Польши и Финляндии. Вильсон воспользовался случаем неофициальных переговоров между американским и советским представителями для выдвижения своего проекта о приглашении советских представителей для переговоров в Париж. Он прямо указывал, что интервенцию не удастся осуществить ни штыками английской, ни штыками американской армий. Мнение Вильсона находило поддержку в заявлении Ллойд Джорджа в парламенте, что против России нельзя послать войска, а между тем в ней нужно восстановить порядок. Стойкое сопротивление красных армий являлось, конечно, главным аргументом для поддержки предложений Вильсона и Ллойд Джорджа. Мирное предложение советского правительства Америке, изложенное в ноте Наркоминдела от 2 января 1919 г., указывало, что и советское правительство не уклоняется от обсуждения благоразумных предложений. Лишь один Клемансо продолжал отстаивать свою прежнюю позицию, почему решено было пригласить советских представителей не в Париж, а на Принцевы острова (близ Константинополя). На эту же конференцию приглашались и представители всех белогвардейских правительств, образовавшихся на территории России. Советское правительство 25 января 1919 г. выразило свое согласие на участие в конференции. Однако Клемансо употребил все меры, чтобы заставить представителей белогвардейских правительств отказаться от участия в конференции. Вильсон не мог далее продолжать свои попытки установления какого-либо иного соглашения с РСФСР, поскольку против него самого на этой почве создалась в США сильная оппозиция. Дальнейшие попытки Вильсона наладить новые переговоры РСФСР с державами Антанты, относящиеся к весне 1919 г., встретили под влиянием временного успеха некоторых белых армий организованный отпор Антанты.

Интервенция на юге России, осуществленная главным образом силами Франции, закончилась полным крахом прежде [25] всего в силу внутреннего разложения французских войск. Этот крах, происшедший в апреле 1919 г., толкнул французскую политику на иные рельсы. Выходя из числа активных прямых участников интервенции, Франция решила продолжать оказывать действительную помощь против большевиков нациям, находящимся в соседстве с Германией. Впрочем, отходя от активного участия в интервенции, Франция продолжала участвовать в денежных расходах по поддержке русской контрреволюции (Колчак, Деникин). В течение первого полугодия 1919 г. она в одной Сибири израсходовала на это дело до 300 млн франков. Лишь 9 августа 1919 г. Франция «в силу возрастающих трудностей» прекратила денежную помощь сибирскому правительству Колчака. По мере того как Франция выходила из числа активных интервентов на территории РСФСР, она снимала с нее свои войска. В апреле 1919 г. она очистила от своих войск некоторые из наших черноморских портов. Вскоре последовал уход ее войск с Беломорского побережья. Наконец, в сентябре 1919 г. французский флот покинул Черное море, но зато все усилия Франции направились на поддержку враждебных Советской России лимитрофов, из которых главнейшим, как мы уже сказали, являлась Польша.

Однако уже в конце Гражданской войны, когда успехи советского оружия в кампанию 1920 г. начали грозить Польше, французское правительство 13 августа 1920 г. поспешило признать правительством юга России правительство, возникшее в Крыму из обломков южной контрреволюции и опиравшееся на штыки армии Врангеля. Это признание было куплено ценой полного экономического подчинения юга России французским интересам, что, в случае успеха Врангеля, создало бы из нашего богатого юга французскую колонию.

В то время как с весны 1919 г. Франция постепенно выходила из ряда активных интервентов, линия политики Англии в этом отношении оставалась неизменной в течение почти всего 1919 г. Английские войска продолжали занимать Беломорское побережье. Английский флот действовал в Финском заливе против Красного Флота и наших прибрежных фортов. Англия помогала материально и инструкторами прибалтийским лимитрофам, Колчаку, Деникину и подняла на ноги в Прибалтике Северо-Западную армию Юденича. [26]

Однако неудачный для внутренней контрреволюции ход интервенции и Гражданской войны заставил английскую политику в конце концов изменить свое отношение к нашей Гражданской войне.

В августе 1919 г. английская печать всех направлений начала бить тревогу о положении английских войск на Беломорском побережье, требуя их вывода оттуда. Правительство, очевидно, охотно пошло на эту кампанию прессы, так как эвакуация английских войск с Беломорского побережья началась уже в сентябре 1919 г. После осенних неудач белых армий в 1919 г. Ллойд Джордж уже открыто заявлял в парламенте, что большевизм не может быть поражен мечом и что необходимо искать путей для соглашения с РСФСР. 18 ноября 1919 г. он заявил там же о невозможности до бесконечности финансировать белые русские правительства и о необходимости созвать международную конференцию для решения русского вопроса.

Это новое направление английской политики нашло свое окончательное выражение во вступлении английского правительства в деловые переговоры с миссией т. Красина. В течение всего 1920 г. Англия выдерживала линию невмешательства в нашу Гражданскую войну, хотя она и дипломатическим, и финансовым путем поддерживала армию Врангеля и старалась также дипломатически облегчить положение Польши. Так, 9 апреля 1920 г. верховный комиссар Великобритании в Константинополе адмирал де Робек обращается с призывом к кубанским и донским казакам продолжать борьбу против советской власти. Английское правительство передало Врангелю кредит в 14 1/2 млн. фунтов стерлингов, не израсходованных Деникиным, и лишь в июне 1920 г. под влиянием переговоров о заключении торгового договора с Советской Россией и решительной борьбы английских рабочих масс с интервенцией Англия окончательно отозвала своих представителей из армии Врангеля. Заступничество Англии за Польшу, как мы уже упоминали, шло исключительно по линии дипломатической. Самым характерным актом в этом отношении являлась нота Керзона от 13 июля 1920 г., в которой он ультимативно требовал от Красной Армии прекращения дальнейшего наступления, угрожая, в противном случае, оставить за собой полную свободу действий. [27]

Теперь надлежит нам обратиться к группе соседних с нами держав. О позиции Румынии и причинах ее враждебного в отношении Советской России нейтралитета мы уже говорили. Занятая закреплением за собой новых территорий, доставшихся ей по Версальскому миру, эта страна не обнаруживала особого стремления активно вмешиваться в нашу Гражданскую войну из боязни утерять то, что она успела уже захватить. Поэтому державы Антанты, главным образом Франция, все свои надежды возлагали на самый могущественный лимитроф — Польшу. Последняя в своей борьбе против Советской России кроме интересов Франции преследовала и собственные. Она стремилась восстановить свою восточную границу в пределах границ 1772 г., что должно было отдать в ее руки Литву, Белоруссию и правобережную Украину с населением, чуждым Польше по национальности и тяготевшим к братской Советской республике. Лимитрофы Финляндия, Эстония и Латвия, являясь политическими врагами советского государства, были слишком слабы сами по себе, чтобы самостоятельно вести в отношении его активную враждебную политику. Поэтому они не блокировались ни между собой, ни с Польшей, которая действовала в нашей Гражданской войне совершенно обособленно. Ни Польша, ни другие перечисленные выше лимитрофы не могли блокироваться и с внутренней русской контрреволюцией, поскольку одна сторона стремилась к полному национальному и государственному самоопределению, а другая ставила своей конечной целью восстановление «единой и неделимой России» в ее прежних пределах.