Они все опустили глаза, растерянные, напуганные и смущенные. В замешательстве они перебирали учебники и тетради.

— Дыбина! Подойди ко мне! — послышался ровный голос Марии Кирилловны.

Зойка нехотя повернулась, скорчила недовольную гримасу:

— А что такое? У меня нога болит… Вы думаете, только у вас может болеть? Что вам школьной указки жалко?!

Весь класс загудел взволнованно и возбуждённо.

Первой не выдержала Аня Баранова. Она вскочила из-за парты, схватила Зойку за ее густую рыжую гриву и с силой дернула к себе.

Староста класса — Тося Пыжова — бросилась к Зойке с другой стороны и вырвала из рук ее указку. В полной растерянности она не знала, что делать с этой палкой. Хотела ее поставить, но уронила. Положила зачем-то на стол перед Марией Кирилловной и стояла, вся залитая румянцем, беспомощно разводя руками и приговаривая:

— Мария Кирилловна! Мария Кирилловна!

— Садись на место, Тося! — сказала Мария Кирилловна. — Сядьте же все на свои места! — прибавила она строго. — Перестаньте шуметь! Успокойтесь!

В это время раздался звонок.

Мария Кирилловна собрала тетрадки, взяла журнал и не торопясь пошла к выходу.

Тося Пыжова с предупредительной поспешностью распахнула перед ней двери. Подскочила Аня Баранова, ухватилась за стопку тетрадок, которую несла Мария Кирилловна:

— Разрешите, я, помогу…

— Спасибо, девочки, не надо! Мария Кирилловна вышла из класса.

Как только за ней закрылась дверь, все бросились к Зойке. Она вскочила на парту, обороняясь от девочек ногами и кричала:

— Так и надо! Так и надо! Кривуля! Ябедница! Съела!

— А ну слезь с парты! — крикнула угрожающе Тося Пыжова и схватила Зойку за ногу. — Аня, девочки, помогите мне ее стащить!

Зойка завизжала:

— Уйди! Подхалимка! Слуга двух господ! Отпусти ногу, а то я тебя так лягну…

— Это подло! Ты понимаешь, что это подло! — кричала сама не своя Аня Баранова, — Мы выгоним тебя из пионерской организации, не примем в комсомол. Ты просто мерзавка! Больше ты никто!

— Не трогайте Зойку! — тихонько заверещала Тамарка, но ее резко оттолкнули, и она боязливо спряталась за спину своей подруги.

А Лиза Гречик уже успела выскочить в коридор, и там, среди девочек других классов, неистово махала руками, захлебываясь рассказывала о происшествии, время от времени приговаривая:

— Ой, девочки, что было-то! Что было!

В классе появились любопытные. Прибежала старшая пионервожатая, за ней завуч. Они с трудом водворили порядок.

Урок литературы начался с опозданием на пятнадцать минут. Но класс никак не мог успокоиться. Учительница, исчерпав все свое терпение, принуждена была прекратить урок задолго до звонка.

Доложили директору школы. Софья Евстигнеевна была возмущена:

— Распоясалась девчонка! Исключать надо. Только ведь найдутся опекуны и благодетели, скажут: «Крайняя мера!»

Она велела написать от имени дирекции школы категорический вызов родителям Зойки и сказала старшей пионервожатой:

— Назначьте сбор отряда. Пусть класс даст ей хорошую головомойку и сам решит, всем коллективом, — что с ней делать.

Мария Кирилловна пришла домой усталая. Она хотела пойти на квартиру к Зойкиному отцу, но у нее не было никаких сил сделать это. Она даже не смогла прочитать газету. В висках стучало. По корням волос проносилась знакомая обжигающая боль. Мария Кирилловна согрела воду для грелки и легла в кровать.

Она долго лежала так с открытыми глазами, не гася света, и, только когда согрелись ноги, задремала. Но это был беспокойный сон, не приносивший отдыха больному сердцу.

За всю дорогу от Дворца пионеров до дому с Аней не произошло никаких происшествий. Первое время она еще поглядывала по сторонам, но как бы невзначай, искоса, чтобы не обнаружить перед своими провожатыми неосновательных подозрений. «Там, где это покажется удобным для нападающих…» — вспомнила она слова Гриши Буданцева. Конечно же, не на Невском проспекте! Он залит светом, и в обе стороны его течет многолюдный беспрестанный поток пешеходов. Мчатся переполненные пассажирами троллейбусы и автобусы. Их обгоняют такси, автомобили всех марок. На перекрестке они образуют целое стадо. Оно колышется, фыркает и урчит от нетерпения. Но вот регулировщик зажег зеленый глаз светофора. Машины радостно замычали, ринулись вперед… А пешеходы с двух противоположных тротуаров поплыли навстречу друг другу. Словно танцуя кадриль, они сошлись, притопнули ногами и разошлись, меняясь местами. Люди торопятся в театр. Скорей! Осталось двадцать минут до начала спектакля. Здесь, в районе Публичной библиотеки, в этот час каждый третий пешеход — театральный зритель.

«Хорошо бы нарисовать Невский в этот час! — думает Аня. — Вот такой многолюдный, в огнях, в пасмурной осенней дымке, когда небо еще не совсем потемнело».

Аня останавливается. Прикидывает глазами, с какой точки выгоднее было бы увидеть панораму.

«Сделаю дома эскиз, непременно! — решает она. — Надо будет только как-нибудь вечерком постоять здесь подольше. Лучше, пожалуй, с Аничкова моста, — раздумывает она. — А может быть, даже самый мост? Конечно, взять его снизу, с набережной…»

В ее воображении уже возникают силуэты клодтовских коней, тени от парапета, смещенные на асфальт, серебристое отражение в черной воде Фонтанки света фонарей. Как светлячки! А наверху — мост в ярком зареве вечерних огней и движение многолюдной толпы…

«Это может интересно получиться, если суметь! — мечтает Аня и сразу спохватывается: — Да что же это я здесь стою, дуреха! Я же не одна!»

Она оглядывается.

Буданцев и его друг ждут ее. Впереди — Гасан прислонился к колонке с афишами, поглядывает на Аню.

«Вот как! Мальчики здесь! Значит, опасность не миновала».

В трамвае они ехали порознь. Два друга в прицепном вагоне. Гасан вместе с Аней — в моторном. Он все время держался в стороне. Обе руки его были вдеты в стремя трамвайного ремешка. Гасан слегка покачивался из стороны в сторону и, казалось, больше был занят изучением реклам и объявлений, чем своей подопечной.

Аня благополучно доехала до дому. Прошла через двор и, поднявшись на четвертый этаж, позвонила у своей двери. Ей открыла мама.

— Ты что же это, голубка, сегодня с опозданием?

— Так, задержалась, мамочка…

Она не сразу закрыла дверь, — чуть постояла у входа, прислушиваясь и делая вид, будто возится с ключом. Потом быстро выглянула на лестничную площадку, но уже никого не обнаружила. Ее провожатые исчезли, словно испарились в воздухе.

«Противные мальчишки! — усмехнулась Аня. — Придумали какую-то бессмысленную игру и дурачили меня всю дорогу!»

Сегодня как-то особенно легко было готовить уроки. Две задачи по алгебре оказались просто чепуховыми. А отрывок из гоголевской «Тройки» так отпечатался в памяти, что Аня запомнила его наизусть без всякого труда.

— «Эх, тройка! Птица — тройка! Кто тебя выдумал?» — пропела она весело, закрывая учебники.

У нее было прекрасное настроение. Кто бы знал, что этот день, начавшийся с грустных забот и огорчений, так «разгуляется» к вечеру!

Радость умножалась еще тем, что от папы пришла радиограмма: «Пересекли экватор. Купали новичков в океанских струях в честь бога Нептуна. Атлантика тиха. Температура 40 под тентом. Все веселы. Целую моих голубок и шлю им тропический привет».

Мама, сама не своя от радости, весело хлопотала на кухне. Брат Ника сидел один в столовой над сборкой из деталей конструктора подъемного портового крана.

— Николка! Тебе пора спать! — сказала Аня, входя в столовую. — Десять часов! Ты это что же?!