За завтраком съел булку со сливочным маслом и выпил два стакана какао.

— Сухарь, — подумал геолог. — От такого жена сбежит.

До прихода автобуса было еще много времени. Лопаев подошел к стоявшему в стороне легковому «газику» и открыл дверцу:

— До «Гордого» подбросишь?

— Некогда, самолет жду.

— Тут недалеко, а самолетов раньше двенадцати не будет.

— Не могу!.. — отговаривался шофер.

— Сколько? — спросил Лопаев, вынимая из кармана бумажник.

Водитель скосил глаза на крупные бумажки и сказал:

— Пятьдесят.

— Поехали!..

Вечером у Ильичева собрались все оперативные работники. Такие летучие совещания последнее время проводились довольно часто. Быстро подводили итоги сделанному, намечали мероприятия на ближайшее время, и люди расходились по своим местам.

— Прошу еще раз всех продумать, все ли мы предусмотрели, не могли ли прозевать встречу Лопаева с кем-то из поставщиков, — обратился Ильичев к собравшимся, постучав карандашом по разложенной на столе карте района. — От самолета до гостиницы геолога провожал оперуполномоченный.

— Совершенно верно. Лопаев никуда не отходил, ни с кем не разговаривал.

— Потом его взял на себя Доронов, — продолжал анализировать капитан милиции.

— Точно, — поднялся с места человек, в котором Лопаев мог бы без труда узнать ночевавшего в его номере бурильщика, — Лопаев никуда не отлучался. Всю ночь курил, не спал. Я его проводил до автобуса и сдал двум нашим ребятам. Ночью в гостинице Лопаева «принял» Романов, а утром передал нашему шоферу, который довез его на «газике» до прииска...

— Что же выходит?

— Выходит, что инженер-геолог Лопаев действительно прибыл к нам для оформления пенсии! — заметил Романов, и на лицах милицейских работников появились улыбки.

— Нам сейчас не до шуток, — строго оборвал Ильичев. — Трое суток Лопаев находится на наших глазах, а расследование не продвинулось ни на шаг. С Лопаева глаз не спускать! Но это не значит, что мы можем отвлечь свое взимание хотя бы от одного человека, подозреваемого в хищении или продаже золота. Ясно?

— Ясно.

— Сейчас уже два часа ночи. Тот, кто имеет возможность отдыхать, пусть отдыхает. Остальные — за дело!

Через час Ильичев зашел к Романову обсудить только что полученное сообщение. Оказалось, что под кличкой «Свеча» скрывается рецидивист Огаркин, делами которого Ильичев и Романов интересовались давно.

— Страшен?

— Да-а!

С фотографии на них смотрел человек с изуродованным шрамом лицом, выпирающей нижней челюстью.

— Квазимодо, да и только!

— Да, матерый волк! Таких, как Огаркин, осталось не так уж много. Этот действительно может доставить немало хлопот!

— Слухи о нем разные, — добавил Романов, — поговаривают, что он осторожно скупает и перепродает золото. Имеет связи с «материком». Если это правда, то «работает» он ловко. Людям же твердит, что «завязал» окончательно. Я и сам был склонен думать, что подозревают его только из-за биографии, а тут — неожиданные новости...

— Как же теперь быть? Трогать Огаркина пока нельзя: улик у нас мало, выскользнет Свеча. А времени для обдумывания нет; завтра Огаркин улетает на «материк». Говорит, к врачам, на исследование, — сказал Ильичев.

— А может, «товар» повезет?

— Насколько нам известно, золота у него сейчас нет. Но оно может появиться...

— У меня есть план, товарищ капитан! — ясные, голубые глаза начальника ОБХСС смотрели прямо и твердо. — Разрешите действовать...

Как только диктор объявил о посадке, многолюдная пестрая толпа отлетающих и провожающих пришла в движение, заволновалась, зашумела.

— Берегите себя, папочка, — быть может, в двадцатый раз напутствовала молодая миловидная женщина худенького старичка в пенсне.

Шустрые черноволосые близнецы, которым вместе было едва ли более десяти лет, отчаянно вырывались из рук матери, стремясь поскорее забраться в «настоящий» самолет.

Огаркин, неуклюжий и громоздкий, держался в стороне от всех этих командированных и отпускников. Он последним вошел в кабину самолета и, заняв первое от входа место, откинул спинку кресла, удобно уселся и устало смежил глаза. Тяжелый «ИЛ» плавно оторвался от стартовой дорожки и, развернувшись над грядой сопок, взял курс на запад.

Мерно шумели двигатели. В кабине было уютно. Стюардесса разносила горячий кофе с пышными булочками, лимонад, конфеты. Постепенно пальто, плащи, пиджаки, жакеты переместились на общую вешалку в хвосте машины. Пассажиры сразу стали выглядеть по-домашнему.

А внизу тянулись похожие на застывшие волны горные хребты, поблескивали змейки извилистых таежных рек.

Когда высотомер показал три с половиной тысячи метров, из кабины выглянул второй пилот. Вероятно, он хотел узнать, как себя чувствуют пассажиры. По спокойным лицам спящих и бодрствующих было видно, что люди чувствуют себя хорошо.

Но вот мирно дремавший старичок беспокойно заворочался, оглядел кабину и стал что-то искать в своих многочисленных карманах. Потом, держась двумя руками за кресла, он прошел к вешалке, где среди других висело и его пальто.

— Часы... Часов нет, — стесняясь, сбивчиво объяснил старичок подошедшей стюардессе, протирая зачем-то пенсне.

— Может, дома оставили?

— Нет, что вы, из кармана исчезли...

— Посмотрите еще раз!

— Извольте сами взглянуть: нет часов...

Пассажиры выражали свое отношение к случившемуся по-разному.

— Пригрезилось старичку, — возмущалась немолодая дама, размахивая руками в кольцах.

— Черт знает что, — не удержался мужчина в форме горняка. — Не выпрыгнули же из самолета ни часы, ни вор!

— Вызвать милицию!

— Милицию вызвать трудно, — рассудительно заметил молодой парень в косоворотке. — На три с половиной километра поднялись мы над милицией!

— Путает старичок, — поддержал даму ее попутчик. — Ошиблись, папаша!

— Позволю вам возразить: часы действительно исчезли...

— Пусть нас, наконец, обыщут! — взорвался парень в косоворотке. — Воры мы, что ли?

— Верно, верно, — заволновались другие. — Пусть нас обыщут!

— А старика наказать за клевету! — визгливо заключила дама с кольцами.

Огаркин молчал. Его совершенно не тревожило случившееся, с полным безразличием глядел он на старичка и суетившуюся около него стюардессу. Однако, когда самолет подруливал к аэровокзалу, где его поджидал вызванный по радио наряд милиции, Огаркин подошел к плотному мужчине в полувоенном кителе, пристально посмотрел в его открытое добродушное лицо, будто вспоминая, где он его видел, и сказал:

— Передайте оперативникам. — пусть обыщут меня. Они вас послушают. — Потом тихо добавил: — Я ведь все понимаю...

Двое милиционеров пригласили Огаркина в дежурную комнату. Туда же носильщик доставил его багаж. Остальными пассажирами никто почему-то не стал интересоваться...

Вскоре Огаркин и плотный мужчина в полувоенном вновь появились на летном поле.

— Насчет часов у вас ловко вышло, — сказал улыбающийся Огаркин спутнику. — Хорошо придумали? Только я сразу понял, что все это разыграно для того, чтобы без шума пошарить у меня в вещичках. И вас я приметил, товарищ начальник!

Огаркина буквально распирало от удовольствия:

— За заботу обо мне спасибо! Теперь вы знаете, что золото я не везу. Не занимаюсь этим, бросил...

Романов тяжело переживал неудачу. Казалось, все было предусмотрено, продумано — и вдруг такой просчет.

— А враг оказался умнее, чем мы думали, — сказал Ильичев после доклада начальника ОБХСС. — Обошел нас Огаркин, не удалось «потушить» Свечу. Продолжает чадить...

— Если верны наши данные, Свеча должен скоро вернуться. Будем готовы его встретить.

— Ну, а что нового слышно о Лопаеве? — спросил Ильичев, обращаясь к Доронову.

— Инженер-геолог по-прежнему ездит по приискам и участкам, собирает документы для оформления пенсии. Никаких подозрительных встреч не наблюдалось.