По рассказам очевидцев, падению метеоритов предшествовало нарастание ярко-белого света, от которого рассеялись предрассветные сумерки. Ослепительный свет резал глаза, жег лицо и руки. Люди, наблюдавшие это явление, падали ничком, пряча глаза от невыносимого и неожиданного светового удара. Казалось, что с неба сорвалось солнце и стремительно падает на землю. По небосводу пронесся огромный огненный шар, рассыпая вокруг себя мириады белых искр. За первым шаром сразу же промелькнул второй темно-красный шар, и оба они почти одновременно грохнулись за Верхоянским хребтом.

Некоторое время спустя люди услышали рев и гул, а затем два сильных взрыва. В домах, удаленных на сотни километров от места падения метеоритов, были сорваны с петель двери, выбиты стекла, повалена мебель в комнатах.

Вдали, за Верхоянским хребтом, еще долго виднелось зарево гигантского пожара — горела тайга…

Таковы были первые сведения об этом удивительном событии.

— Вот вам и снимки! — воскликнул Илья Петрович. — Не будь их у нас, мы бы сейчас сомневались, не ошиблись ли очевидцы насчет второго болида. А теперь у нас есть неопровержимые доказательства.

Вскоре выяснилось, что наши снимки уникальны. Ни в одной обсерватории мира не успели так хорошо сфотографировать полет болидов. Утром Илья Петрович распорядился как можно скорее размножить снимки и разослать их всем заинтересованным организациям.

Илью Петровича теребили со всех сторон. Просили прислать снимки, дать справку, сообщить подробности. Вскоре я почувствовал, что Илье Петровичу не до меня. Я попрощался и поспешил уйти из обсерватории. Перед самым моим уходом Илья Петрович дал мне с собой первую серию еще влажных фотографий и обещал позвонить по телефону.

На другой день раздался телефонный звонок.

— Здравствуйте, Александр Александрович! — услышал я голос Брадова. — Вчера вечером Комитет по метеоритам Академии наук принял решение организовать комплексную экспедицию в район Верхоянского хребта. В экспедиции должен принять участие специалист по ядерной физике. Я взял на себя смелость рекомендовать вас…

— Меня?!

— Да, если только вам это интересно. Но можно еще и отказаться. Я, со своей стороны, всячески советую поехать. Экспедиция продлится всего две-три недели, включая дорогу.

Соблазн был слишком велик.

— Поеду! — сказал я, не раздумывая.

— Вот и отлично! Я, собственно, и не сомневался.

Деловым человеком был профессор Брадов. Через несколько минут я имел список телефонов и лиц, к которым надо было обратиться, чтобы оформить свое участие в экспедиции.

Вся наша небольшая группа вместе с грузами разместилась на двух пассажирских самолетах; следовавших до Якутска. В Якутске нас поджидал отряд вертолетов. Вертолеты доставили нас до места. Близко к воронке, образовавшейся от падения метеоритов, подлетать не стали — следовало опасаться повышенной радиоактивности.

Мы быстро выгрузили из вертолетов ящики, палатки, снаряжение, приборы, продукты. К вечеру был оборудован лагерь. Стало прохладно, небо заволокло тучами. Сказывался суровый континентальный климат Якутии.

Мы собрались в палатке и, склонившись над картой, наметили план действий на завтра. Решено было на двух вертолетах облететь район падения болидов, чтобы поточнее определить его границы, а третий вертолет направить прямо к месту их взрыва и заняться сбором осколков. Я должен был лететь на третьем вертолете вместе с Ильей Петровичем. Совещание быстро закончилось, и мы разошлись по палаткам.

— Какая это прелесть, — сказал Илья Петрович, залезая в теплый опальный мешок.

— О чем это вы?

— Да о вертолетах. Сколько бы без них горя хватили, добираясь сюда на лошадях. Я помню, сколько натерпелся Кулик, когда он пробирался несколько раз со своей экспедицией к месту падения Тунгусского метеорита. И лошади у него погибали, и люди выбивались из сил, по реке плыл — лодки течением переворачивало. Неделями шли. А нас за несколько дней из Москвы прямо на место доставили.

Я заснул почти мгновенно, и мне показалось, что проспал я всего лишь несколько минут, когда надо мной раздался бодрый голос Ильи Петровича:

— Вставайте скорее, Александр Александрович! Я метеорит нашел! Вот он, совсем рядом!

— Как нашли? Где?

— Нашел! Нашел! Только вышел из палатки и сразу же нашел. Да поднимайтесь вы скорее! — торопил он меня.

Я вылез из спального мешка, раздвинул полы палатки и замер от неожиданности. Небо было ярко-красным, теплый, розовато-красный свет шел отовсюду, сразу со всех сторон, окрашивая все предметы в какие-то необычные, фантастические цвета. Ни разу прежде не приходилось мне видеть такой красочной картины. Илья Петрович глядел на меня, любуясь произведенным эффектом, словно он был фокусником и вся эта феерическая картина возникла по волшебному мановению его руки.

— Заметьте, — сказал он, — солнце пока еще не взошло над горизонтом…

Я уже догадался, в чем здесь дело, но, чтобы доставить удовольствие Илье Петровичу, спросил:

— Что это? Отчего такое красное небо?

— Это наш метеорит, — сказал он, не замечая подвоха с моей стороны, — вернее, то, что от него осталось в воздухе. Метеорит, пролетая сквозь атмосферу, интенсивно горел, от него отделялись мельчайшие обугленные частицы. Несметное количество этих частиц носится сейчас в воздухе, замутняя его. Такая замутненная атмосфера плохо пропускает синие лучи, но хорошо — красные.

— Закон Релея, — добавил я, — коэффициент рассеивания обратно пропорционален четвертой степени длины волны…

Илья Петрович удивленно посмотрел на меня и рассмеялся.

— Прошу прощения за популярное объяснение, я и забыл, что вы физик. А вы, оказывается, с перчиком! Но все равно — это очень красиво. Пойдемте разбудим наших кинооператоров. Пусть снимают четвертую степень длины волны…

Лагерь просыпался. Быстро позавтракав, мы разошлись по вертолетам.

Уже через несколько минут полета стали видны первые следы падения метеоритов. Пихты, лиственницы, кедры, сосны, поваленные друг на друга, образовали непроходимый бурелом. Взрывная волна вырвала их из земли вместе с ветвистыми корнями, которые, как растопыренные пальцы рук, тянулись вверх, четко выделяясь на темном фоне земли. Вскоре перед нами предстало еще более ужасное зрелище. Поваленный лес был обожжен. Стволы деревьев напоминали обугленные головешки, только что вынутые из огромного костра.

Мы приближались к месту падения метеоритов. Здесь остались только зола и угли: все было сметено взрывом чудовищной силы. Только самая мощная водородная бомба могла бы причинить такие разрушения. Под нами бежала назад голая, покрытая оплавленной коркой земля.

Наконец мы увидели огромный, диаметром более двух километров, кратер, образовавшийся от взрыва болида. Земля окаймляла кратер высоким валом. Воронка была так глубока, что в ней, пожалуй, свободно уместилось бы высотное здание Московского университета. На дне воронки уже начали скапливаться грунтовые воды.

Мы повисли невысоко над землей.

Не вылезая из вертолета, я измерил дозиметром уровень радиоактивного излучения. Дозиметр показывал ноль. Вредных излучений не было. Можно было спускаться на землю.

Мы распределили обязанности. Илья Петрович остался с одной группой искать осколки в воронке, а я с двумя геодезистами отправился обмерять воронку.

Илья Петрович не по годам бодро бегал по скату воронки, отыскивая миноискателем железные осколки.

— Нашли что-нибудь? — спросил я его спустя полчаса.

Он достал из кармана платок и вытер потный лоб.

— Пока ничего нет.

Люди разбрелись по всей воронке в поисках осколков.

— Илья Петрович! Илья Петрович! Идите скорее сюда! — вдруг еле слышно донеслось до нас из глубины кратера.

— Нашли?

Порыв ветра заглушил ответ.

— Придется идти. А вы шагайте к месту наибольшего выброса породы на северо-восток. Там, видимо, можно скорее найти осколки. У вас рука легкая, попробуйте…